Павел Шаров - Мужик в тельняшке

• Название: Мужик в тельняшке
• Автор: Павел Шаров
• Жанр: Прочий юмор

В новой книге Павла Шарова – юмористические рассказы, продиктованные в основном событиями личной жизни автора, а также навеянные желанием пусть не заставить читателя громко расхохотаться, но хотя бы заставить его улыбнуться. Ситуации, в которые попадал автор, обыденны, но, благодаря особенности восприятия им объективной реальности, уносят нас в царство легкой, приятной веселости. А что может быть лучше веселого настроения?

---

В это время из коридора в студию поступает вода.

– Простите, а вы кто???

– Я Николай Николаевич. Сантехник.

– Так чего же вы тут сидите?

– А вы какого чёрта мне зубы заговариваете! Мне пора делом заниматься.

В это время в студию влетает журналист Николай Николаевич Николаев с гаечным ключом.

– Безобразие! Я вам не сантехник, трубы чинить. Где главный режиссёр, я ему по балде гаечным ключом настучу!

Упадёт или…

Из парной в предбанник выходили красные, распаренные мужики и рассаживались на лавках. Отходили. В углу отжимал в ведро тряпку банщик и что-то ворчал в длинные, как рыжая мочалка, усы. Вдруг он повернулся к только что вышедшему из парной голому мужику и заорал:

– Ты че ввалился! Вся корма в мыле! Иди, смойся, не вишь, с тея тикёт! А то вылетит хто из парной, посклизнётся и ё… ся!

Мужик с намыленной задницей ушёл смываться, кто-то гоготнул ему вслед, а сухощавый гражданин с красной полоской от очков на переносице многозначительно заметил, глядя на банщика:

– Уместнее было бы сказать: упадет.

Сказано это было настолько спокойно и веско, что голая публика на момент замолчала. Банщик повернулся. Хотел что-то возразить, но, встретившись взглядом с сухощавым, осекся и, махнув рукой, обиженно отвернулся в свой угол.

И только круглолицый дядя, отдуваясь и поглаживая себя по животу, равнодушно произнёс:

– А чего тут спорить? Одно из двух – упадет или ё… ся.

Публика вновь загоготала.

В это время в предбанник ввалился только что смытый мужик и, поскользнувшись, смачно шлёпнул голой задницей по мокрому кафелю.

Голая публика взорвалась хохотом, а банщик уперся взглядом в сухощавого и тоном победителя сказал:

– Ну что? Упаде-е-ет, упаде-е-ет. Я же сказал – ё… ся. Вот он и ё… ся!

Хохотали все, в том числе, и сухощавый.

Всеобщая гомеопатизация

Человек – существо сложное. И, как всякое творение природы, в познании неисчерпаем. Сколько бы ни изучали это творение, а вопросов всё больше и больше. Тот уровень познаний, который приобретен человечеством за тысячелетия осмысленного существования, позволяет ему приблизительно оценить состояние здоровья себе подобного. Но только приблизительно. Отсюда и отношение к врачам. Прямо скажем, разнообразное. Вот, например, гомеопатия. Нет, нет, я не против гомеопатии. Говорят, кое-кому помогает. Не тем, конечно, которым очень и очень больно, и надо немедленно что-нибудь отрезать или оторвать, как говорится, операбельным путем, а тем, кому до операции ещё лечиться да лечиться у многочисленных врачей, в том числе и у гомеопатов.

Так что гомеопатия – это, может быть, и неплохо. Только больно уж интерес к ней нарастает, в основном со стороны поставщиков различных гомеопатических препаратов.

Так чем же всё-таки отличается гомеопат от остальных врачей? Он ведь что? Бросил травку в тонну воды и сделал настой. Затем взял капельку этого настоя и разбавил в тонне воды, потом проделал это ещё и ещё раз, пока в воде не останется ни одного атома лекарственного средства. В воде только память о нём осталась. У воды ведь память будь здоров, не то, что у нас – склерозников. Ну, а дальше? Дальше продавать можно… бочками, а лучше флакончиками в двадцать грамм по сто рублей за флакончик. И деньги идут, и люди лечатся. Помогает от всех болезней, кроме одной – от глупости не помогает.

А тут появился мужик с компьютером.

– А я вам эту самую память запрограммирую в компьютере, обработаю по этой программе малюсенькие шарики из сахара – и готово. Шарики одинаковые, из одного мешка, а программы разные – от разных, то есть, болезней. Кушайте на здоровье… по двести рублей кулёчек.

Но, как известно, из научных трактатов, творческая мысль не имеет границ. Появился этот… как его… Чунак… или Чудак? Ну, так вот, этот Чувак и говорит:

– А я вам эту самую воду заряжу от всех болезней внушением.

Внушил. Пьют. Но не все. А надо, чтобы все. Тогда Чувак вписал свой лик в экран телевизора, чтобы всем видно было. Лик вписался и произнёс:

– Приготовьте воду. Буду заряжать.

Зарядил. Пьют. Опять не все. Некоторые ведь воду на дух не переносят. Те, кто пьют в основном водку, попробовали её заряжать… Чуваком. Не берёт. Водка вроде бы светлеет, а в голове после неё темнеет. «Палёная, значит, получается», – решили некоторые. Другие говорят: «Нечего, мол, на Чувака валить. Как была паленая, так паленая и осталась. А Чувак вам не очистное сооружение, чтобы всякую дрянь в питьевой этиловый спирт превращать».

Сыр да бор. Пока спорили, появился Василий Петрович Шизнутый. Это фамилия у него такая – Шизнутый. Что же касается ловкости ума, то у него хоть мать и русская, и отец никакой не юрист, а банальный дворник, но ловкость ума у Василия Петровича ну прямо удивительная. Вот он и начал продавать наваристый суп с гомеопатическим мясом. Один раз сварил суп и месяц разбавляет. Мяса в нём, конечно, нет. Даже запаха мяса и того нет. А вот память о нём есть… у Василия Петровича.

Вскоре возникли лихие рационализаторы и в руководстве страны. «А мы что, хуже Чувака, что ли?» И появились такие понятия, как гомеопатическая пенсия, гомеопатическая минимальная зарплата. Не для всех, конечно. Для тех, кто там, наверху, и пенсия, и зарплата, по-старинке, наваристые. Даже слишком наваристые, наваристее, чем по-старинке. А для основной массы трудящихся – всеобщая гомеопатия в отечественной валюте.

– Мария Ивановна, как там Максим Фёдорович поживает?

– Увы, он умер.

– Умер? И что это за вирус его сгубил? Уж такой здоровый мужик был.

– Вирус? Как хошь эту болезнь называй. Пенсионная гомеопатизация.

В доме престарелых

(Из разговора в электричке)

Я человек, в общем-то, в возрасте. В девятый десяток пробрался. Пора где-то и приземлиться, то есть притулиться, прежде чем приземлиться. Вот я и пришёл в дом престарелых. В кабинете заведующей – крупный письменный стол. За ним – солидное существо с бампером в пол-письменного стола и любопытствующим выражением на лице, две фары, включенные на ближний свет, выше – лобное место для встречи с твердыми предметами, представляющими собой объективную реальность, данную ей в ощущениях. На голове буйная растительность – джунгли. Над головой, рядом с распределительным щитком, предупредительный плакат: «Не влезай – пришибёт!». Рядом манекен старушки с образцами летней нижней одежды, лесенка-стремянка и надпись: «Влезай здесь».

Заведующая бросает на меня пронзающий взгляд и бодрым голосом произносит:

– Новенький?

– Нет, – говорю, – старенький, то есть новенький старенький.

– Справка есть? Возраст, пол, направление и так далее.

– Вот паспорт. Смотрите. Пол мужской… был. Только я пока ознакомиться, предварительно.

– Ну, знакомиться, так знакомиться. У нас есть с кем и с чем – солярий на крыше, зубной врач от излишнего аппетита, комната смеха, где старушки собираются – со смеху помрёшь, секс-клуб.

– Как это – секс-клуб?

– Старая видеодвойка. Шоу, очень тонизирует. Идите, знакомьтесь.

На втором этаже, при входе в столовую, какие-то шутники повесили плакат: «Чтобы не портить творческой атмосферы в коллективе, надо меньше есть черного хлеба». Молодцы, старичьё – шутят. А вот ещё один, пожелтевший от времени плакат: «Сегодня Пасха – каждому по ицу».

А вот и зал. В кружок сидят бабки. Беседуют.

– Вот я всю жисть чем-то увлекалась, – говорит одна, – даже шахматисткой была. До сих пор помню, как пешки ходят, офицеры, ферзь, тура, конь. А вот как валет ходит – забыла.

– Што-што? – проснулась другая. – Куда валет ходил? Так ить к тее и ходил.

– А король? – подхватила третья.

– Нет, ейный король никуды не ходил. Он рога отращивал.

– Хулиганье в чепчиках, – беззлобно парировала первая. – Я, между прочим, и в шашки любила играть. Помню, в доме отдыха с одним мужиком… Чего гогочете? Какие шашни? Шашки, говорю! Как щас, помню: большая такая доска, а на ней… Да не я, не я на ней, извращенки старые. Шашки на ней такие – деревянные, большие, как консервные банки. Только шашек этих половины нет. Ну, пошли с мужиком в буфет, взяли консервы.

– А ишшо чево взяли?

– Да ничего больше не взяли, успокойся, только консервы и взяли. А там из консервов-то только шпроты да килька в томате. «Вам какие, – говорит мужик, – шпроты или кильку в томате?» – «И вы ещё спрашиваете? Конечно, шпроты». – «Ну, а я тогда кильку возьму». Стали играть. «Я вас ем», – сказал мужик и съел, мою банку шпротов. – «А теперь, – говорит, – ешьте мою банку, с килькой». – «Я не буду, – говорю, – у меня гастрит». – «Ну, тогда я у вас за фук съем». – И опять съел, гад. Только когда он слопал все мои шпроты и остались одни деревяшки, смотрю – он уже со мной в поддавки играет. Ну, я не вытерпела и врезала деревянной шашкой ему повыше нюхальника. Так у него, прямо на моих глазах, вот такой фонарь засветился. Вечерний ландшафт освещать.