Филиппа Карр - Дитя любви

• Название: Дитя любви
• Автор: Филиппа Карр
• Издательство: МиМ-Экспресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-86459-182-3

Конец XVIII века. После смерти короля Англии Карла II борьба между католиками и протестантами вспыхивает с новой силой.

Возлюбленный Присциллы — главной героини романа, вовлечен в эти интриги и гибнет на эшафоте, не успев сочетаться с нею браком. Чтобы скрыть рождение ребенка, Присцилла со своей подругой уезжает в Венецию…

---

— Я готова, госпожа, — произнесла служанка. Женщина, которая привела меня, кивнула.

— Наполняй ванну, — сказала она и тут же повернулась ко мне:

— Раздевайтесь.

— Я не понимаю… — начала было я.

— Ты здесь, чтобы повиноваться приказам, — с улыбкой произнесла женщина, и это явилось первым их тех унижений, которые пне суждено было пережить этой ночью. Я поняла, кто она на самом деле, — сводница, поставщица девушек, я уже слышала о таких.

Служанка наполнила ванну и, хихикнув, повернулась ко мне. Меня охватило желание бежать прочь из этого дома, но потом ужасные видения пронеслись у меня в голове: отец, мать… И тогда я осознала: я должна все безропотно снести, потому что лишь так можно было спасти их от верной смерти.

"Время идет, все закончится, — пообещала я сама себе. — Что бы там меня ни ожидало, я все снесу».

— Давай, моя дорогая! — сказала женщина. Голос ее был глубоким и хриплым, как у мужчины. — Мы не можем сидеть с тобой всю ночь.

Она и служанка громко рассмеялись.

— Мне не нужна ванна, — сказала я. — Я чистая!

— Таково было желание нашего господина. Или, может, ты стыдишься раздеваться при нас? У тебя какие-нибудь увечья? Ну, давай, ты мне кажешься очень симпатичной. Давай мы тебе расстегнем эти пуговки, спокойно, все хорошо! Мы же не хотим, чтобы они оторвались!

Вскоре я была раздета.

— Похвально, — заметила женщина. Служанка снова хихикнула.

Я вступила в ванну и начала мыться. Служанка стояла рядом с большим полотенцем, которым потом вытерла меня. Когда я обсохла, она вытащила флакон с лосьоном и начала втирать его в мою кожу. Лосьон пах мускусом, сандаловым деревом, что напомнило мне о Бомонте Гранвиле, и еще там был запах роз.

— Это, — сказала полная женщина, которая с каждым мгновением вызывала у меня все большее отвращение, — специально для тебя! Господин сам выбрал этот розовый лосьон: он любит, когда разные женщины пахнут по-разному!

— Вот, — шептала она, — это непременно понравится. — Она повернулась к служанке. — Одеяние!

Его накинули на меня, своим видом оно напоминало плащ, сделанный из прекрасного шелка, — бледно-розового с вышитыми черными розами.

— А теперь пора идти: мой господин в нетерпении!

Я почувствовала себя так, будто очутилась в восточном гареме. Такого отвращения я не испытывала никогда в жизни и тщетно пыталась не думать о том, что меня ожидает впереди.

Мы поднялись еще по одной лестнице. Женщина постучала в дверь, открыла ее и провела меня в комнату. Там она меня оставила, плотно притворив за собой двери.

Гранвиль шагнул вперед. На нем тоже был плащ, чем-то напоминающий мой. В комнате чувствовался сильный аромат мускуса и сандалового дерева. Он взял мою руку и поцеловал ее.

— Я знал, что вы приедете! С вами хорошо обращались?

— Меня унижали!

Он громко расхохотался.

— Вам просто так показалось! Вам не причинили никакого вреда?

— Всего лишь оскорбили, но это было сделано по вашему приказу, не так ли?

— Я большой поклонник ванн, — сказал он, — и у меня есть определенный набор духов. Знаете ли, я даже изобрел свои собственные духи. Вам нравятся розы?

— Мне здесь ничего не нравится!

— И все-таки кое-что вам следует запомнить: вы должны ублажать меня, именно поэтому вы сюда и приехали! Вы не должна расстраиваться из-за пустяков — вы приняли ванну, и вас умастили лосьонами. Эту ночь вы никогда не забудете!

— В этом я абсолютно уверена, хотя я приложу все усилия, чтобы позабыть ее сразу, как только она подойдет к концу!

— Не говорите о конце — ночь только началась!

— Вы можете поклясться мне, что спасете отца?

— Я дал вам слово! Разве я не говорил, что всегда плачу свои долги? Я обещаю вам, что, если вы дадите мне то, что я захочу, я исполню любую вашу просьбу! Могу сказать, что ваше дело у меня в руках: вашего отца уже перевели в отдельную камеру, там он проведет ночь, а утром, если вы будете добры со мной, дверь камеры отворится и он выйдет оттуда уже свободным человеком! Так что, видите, я уже привел наш план в действие!

— Вы, должно быть, обладаете большим влиянием на этого человека, который убивает людей просто потому, что они поддерживали проигравшую сторону?

Он мягко закрыл мне рот своей рукой.

— Вы говорите слишком вольные вещи! Надо быть осторожнее! Ведь мы же хотим, чтобы вы и ваши родители через пару дней спокойно уехали домой?

— Да, — ответила я. — Я хочу этого больше всего на свете!

— Очень хорошо! Вы пришли сюда ко мне, я ценю это. Добродетель в леди достойна восхищения, но есть в женщинах кое-что еще, что ценится гораздо выше, да? Эта ночь принадлежит мне, сегодня вы станете моей, целиком и полностью!

— В обмен на жизнь отца — да!

— Не бойтесь, ваши услуги будут достойно оплачены! Подойдите ко мне. Какой приятный запах! Для вас я избрал розу пополам с мускусом. Так вас зовут, это имя чопорности, а Чопорность может быть очень привлекательной, если владелица ее чувствует, когда ее нужно отбросить в сторону. А я уверен, вы это хорошо знаете! Сначала я покажу вам кое-что. Можете себе представить, я — человек больших талантов! Не родись я джентльменом и не будь у меня лени, я бы мог многое сотворить! Я умею готовить духи, я мог бы открыть лавку и снабжать ими весь королевский двор: запахи для услаждения дам в их будуарах, запахи, чтобы перебивать дурные ароматы, а на улицах их предостаточно, запахи для пробуждения чувств и возбуждения страстей пресытившихся джентльменов! Кроме того, я — художник! Сейчас я покажу вам мои картины, пойдемте!

Вечер принимал неожиданный оборот, к такому я готова не была. Хотя я ощущала в Гранвиле вожделение и страсть и знала, каков будет конец, но я никак не могла понять, к чему все эти прелюдии.

В конце комнаты виднелась дверь, и он повел меня к ней. За дверью скрывалась еще одна маленькая комнатка, стены которой были разрисованы картинами. Он зажег свечи и подвел меня к стене. На ней были изображены неизвестные мне женщины, обнаженные и в разных позах.

— Леди, которых я любил! — сказал он. — Я сделал наброски с них. Вы должны признать, что во мне продал неплохой художник!

— Не сомневаюсь, — сказала я, отворачиваясь.

— Вы были удивлены, если б узнали, как хорошо эти рисунки умеют хранить воспоминания! Я часто прихожу в эту комнату и вновь переживаю те часы, что провел с каждой из них!

— Занятие, которое, вне всяких сомнений, доставляет вам огромное удовольствие!

— Это верно. Видите это пустое место на стене? Я почувствовала, как меня охватывает ужас, ибо я догадалась, что меня ждет.

— Оно предназначено для вас, — улыбнувшись, сказал он.

— Нет! — с гневом воскликнула я.

— Вы уже забыли условия нашей сделки?

— Зачем это вам? Мы ничего не говорили об этом, это не входило в наши условия!

— Вам объяснили, что вы должны повиноваться каждому моему желанию! Я оказываю вам большую помощь: в такие времена, как сейчас, не так легко вытащить человека из петли виселицы!

— Я должна уйти!

— Хорошо, я не буду препятствовать вам! Позвать служанку? Она отдаст вам одежду, и карета отвезет вас обратно в гостиницу!

Он с насмешкой смотрел на меня.

— Моя бедная Присцилла! Через два дня все будет кончено, и вы вернетесь домой, без отца, но сохранив добродетель! Видите ли, я ни в коем случае не буду удерживать вас! Никакой силы, хотя вы сейчас так уязвимы, что это было бы легко! Но нет, я пообещал себе — она будет действовать только по своей воле! Это честная сделка, и мы должны придерживаться своих обещаний!

— Где вы будете… рисовать это?

— Я покажу вам.

За картинной галереей оказалась еще одна комнатка, где стояла кровать, застланная черным бархатом.

— Цвет кожи очень хорошо контрастирует с черным бархатом! — сказал он. — Ну, ваше облачение, моя дорогая!

Гранвиль взял мое платье и обвел меня жадным взглядом. Я подумала, что сейчас он накинется на меня, но он сдержался. Он просто провел по моему телу рукой и, глубоко вздохнув, произнес:

— Попозже, сначала это!

Он уложил меня на кровать. В другом конце комнаты располагался мольберт.

Это напоминало какой-то невероятный сон — я, обнаженная, лежу на кровати, а этот странный человек, который, я была абсолютно уверена, сошел с ума, сидел у мольберта и в свете мерцающих свечей делал с меня наброски. Я подумала: что еще ждет меня этой ночью?

Что бы там ни было, сказала я себе, я вынесу это. Правда ли то, что отца уже перевели из этой ужасной тюрьмы? Облегчила ли я хоть немного его страдания? Как ни странно, я верила, что этот человек сдержит свое слово. Я должна, я не могу упустить эту возможность спасти отца. Я продолжала убеждать себя, что все получится.

Я слышала его слова:

— Это лишь грубый набросок, я довершу его потом, когда мы познакомимся друг с другом поближе. Это очень важно для художника!

Я не просила его показывать рисунок мне. Я не хотела видеть его, а он и не предлагал.