Эльчин Сафарли - Когда я вернусь, будь дома

• Название: Когда я вернусь, будь дома
• Автор: Эльчин Сафарли
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-982889-1

Теперь я отчетливее ощущаю вечность жизни. Никто не умрет, и те, кто любил друг друга в одной жизни, непременно встретятся после. Тело, имя, национальность – все будет иным, но нас притянет магнитом: любовь связывает навсегда. А пока что я проживаю жизнь – люблю и, бывает, устаю от любви. Запоминаю мгновения, бережно храню в себе эту память, чтобы завтра или в следующей жизни обо всем написать.

Издан в авторской редакции.

---

Эльчин Сафарли Когда я вернусь, будь дома

Фото на обложке: Алена Мотовилова

https://www.instagram.com/alen_fancy/

Фото автора на задней стороне обложки: Дарья Норкина

http://darianorkina.com/

© Сафарли Э., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Издательство благодарит литературное агентство «Amapola Book» за содействие в приобретении прав.

http://amapolabook.com/

***

Эльчин Сафарли – волонтёр Фонда помощи бездомным животным «Сильная Лара». На фото он с Рейной. Эта некогда бездомная собака, парализованная от выстрела неизвестного, теперь живет в фонде. Мы верим, что совсем скоро наступит день, когда наша любимица обретёт дом.

***

Теперь я отчетливее ощущаю вечность жизни. Никто не умрет, и те, кто любил друг друга в одной жизни, непременно встретятся после. Тело, имя, национальность – все будет иным, но нас притянет магнитом: любовь связывает навсегда. А пока что я проживаю жизнь – люблю и, бывает, устаю от любви. Запоминаю мгновения, бережно храню в себе эту память, чтобы завтра или в следующей жизни обо всем написать.

Моей семье

Иногда мне кажется, весь мир, вся жизнь, все на свете поселилось во мне и требует: будь нашим голосом. Я чувствую – ох, не знаю, как объяснить… Я чувствую, как это огромно, а начинаю говорить – выходит детский лепет. До чего трудная задача: передать чувство, ощущение такими словами, на бумаге или вслух, чтобы тот, кто читает или слушает, почувствовал или ощутил то же, что и ты.

Джек Лондон

Часть I

Мы все когда-то вылезли на свет божий из соленой купели, ибо жизнь началась в море.

И теперь мы не можем жить без нее. Только теперь мы отдельно едим соль и отдельно пьем пресную воду. Наша лимфа имеет такой же солевой состав, как и морская вода. Море живет в каждом из нас, хотя мы давным-давно отделились от него.

И самый сухопутный человек носит в своей крови море, не зная об этом.

Наверное, потому так тянет людей смотреть на прибой, на бесконечную череду валов и слушать их вечный гул.

Это голос давней родины, это зов крови в полном смысле слова.

Виктор Конецкий

1 Не придумывай себе ад

Досту,

тут круглый год зима. Колкий северный ветер – он часто ворчит низким голосом, но, бывает, переходит на крик – не выпускает из плена белесую землю и ее жителей. Многие из них с рождения не покидали этих краев, гордясь своей преданностью. Есть и те, кто из года в год убегает отсюда на другой берег океана. В основном шатенки с яркими ногтями.

В последние пять дней ноября, когда океан смиренно отступает, склоняя голову, они – с чемоданчиком в одной руке, с детьми в другой – спешат к причалу, закутавшись в коричневые плащи-мантии. Дамы – из тех, что преданы родине, – сквозь щели закрытых ставень провожают взглядом беглянок, ухмыляются – то ли из зависти, то ли от мудрости. «Придумали себе ад. Обесценили свою землю, полагая, что лучше там, куда еще не добрались».

Нам с твоей мамой тут хорошо. Вечерами она читает вслух книги о ветрах. Торжественным голосом, с гордым видом причастной к волшебству. В такие минуты Мария напоминает ведущих прогноза погоды.

«…Скорость достигает двадцати – сорока метров в секунду. Дует постоянно, охватывая широкую полосу побережья. По мере движения восходящих потоков ветер наблюдается на все более значительной части нижней тропосферы, поднимаясь вверх на несколько километров».

На столе перед ней стопка библиотечных книг и чайник липового чая, заваренного с сушеной апельсиновой коркой. «За что ты любишь этот неугомонный ветер?» – спрашиваю. Возвращает чашку на блюдце, перелистывает страницу. «Он напоминает меня молодую».

Когда темнеет, на улицу почти не выхожу. Отсиживаюсь в нашем доме, где пахнет ройбушем, размягченной глиной и печеньем с малиновым джемом, твоим любимым. Оно всегда у нас есть, мама твою порцию убирает в шкаф: вдруг ты, как в детстве, вбежишь из знойного дня на кухню за базиликовым лимонадом и печеньем.

Не люблю темное время суток и темную воду океана – они гнетут тоской по тебе, Досту. Дома, рядом с Марией, мне легче, становлюсь к тебе ближе.

Не буду тебя расстраивать, расскажу о другом.

По утрам, до обеда, мама трудится в библиотеке. Книги тут – единственное развлечение, все остальное почти недоступно из-за ветра, сырости и характера местных жителей. Есть танцевальный кружок, но туда мало кто ходит.

Я работаю в пекарне недалеко от дома, вымешиваю тесто. Вручную. Мы с Амиром, моим компаньоном, печем хлеб – белый, ржаной, с оливками, вялеными овощами и инжиром. Вкусный, тебе бы понравился. Не используем дрожжи, только натуральную закваску.

Досту, печь хлеб – подвиг трудолюбия и терпения. Это не так просто, как кажется со стороны. Не представляю себя без этого дела, я словно и не был человеком цифр.

Скучаю. Папа

2 Нам так много дано, а мы не ценим

Досту,

хочу познакомить тебя с теми, кто тут, подчас сам того не ведая, делает нас лучше. Разве имеет значение, что нам под семьдесят! Жизнь – постоянная работа над собой, которую никому не поручишь, и от нее, бывает, устаешь. Но знаешь, в чем секрет? В дороге каждый встречает тех, кто добрым словом, молчаливой поддержкой, накрытым столом помогает часть пути пройти легко, без потерь.

У Марса с утра хорошее настроение. Сегодня воскресенье, мы с Марией дома, на утреннюю прогулку пошли все вместе. Оделись потеплее, захватили термос с чаем, двинулись к заброшенному причалу, где в тихую погоду отдыхают чайки. Марс не распугивает птиц, ложится неподалеку и мечтательно на них поглядывает. Сшили ему теплую одежку, чтобы пузо не застудил.

Я спросил Марию, почему Марс, совсем как человек, любит наблюдать за птицами. «Они абсолютно свободны, по крайней мере, нам так кажется. А еще птицы подолгу могут быть там, где не важно, что произошло с тобой на земле».

Прости, Досту, заговорился, чуть не забыл познакомить тебя с Марсом. Наш пес – помесь таксы и дворняги, взяли его из приюта недоверчивым и запуганным. Отогрели, полюбили.

У него грустная история. Марс несколько лет провел в темном чулане, хозяин-нелюдь ставил над ним жестокие эксперименты. Психопат умер, а еле живую собаку обнаружили соседи, передали волонтерам.

Марс не может оставаться один, особенно в темное время суток, скулит. Вокруг него должно быть как можно больше народу. Беру его с собой на работу. Там, и не только, Марса любят, хоть он и угрюмый малый.

Почему мы назвали его Марсом? Из-за огненно-коричневой шерсти и характера, такого же сурового, как природа этой планеты. К тому же он хорошо чувствует себя на морозе, с удовольствием барахтается в сугробах. А планета Марс богата залежами водяного льда. Улавливаешь связь?

Когда мы возвращались с прогулки, снег усилился, провода покрылись белыми наростами. Одни прохожие радовались снегопаду, другие бранились.

Досту, как же важно не мешать друг другу творить волшебство, пусть и маленькое. У каждого оно свое – на листе бумаги, на кухне за приготовлением супа из красной чечевицы, в провинциальной больнице или на сцене притихшего зала.

Немало и тех, кто творит волшебство про себя, без слов, опасаясь выпустить его наружу.

Нельзя ставить под сомнение таланты ближнего; не стоит задергивать шторы, мешая кому-то наблюдать, как творит волшебство природа, заботливо укрывая крыши снегом.

Людям так много дается даром, а мы не ценим, думаем об оплате, требуем чеки, копим на черный день, упуская красоту настоящего.

Скучаю. Папа

3 Не забывай, куда плывет твой корабль

Досту,

наш белый дом стоит в тридцати четырех шагах от океана. Он много лет пустовал, дорожки к нему покрыты толстым слоем льда; дымоход был забит песком, перьями чаек, мышиным пометом; печь и стены стосковались по теплу; сквозь заиндевевшие оконные стекла океан вообще не читался.

Местные жители побаиваются дома, называя его «мечес», что переводится как «заражающий болью». «Те, кто в нем поселялся, попадали в тюрьму собственных страхов, сходили с ума». Глупые доводы не остановили нас от переезда в дом, в который влюбились, едва ступив на порог. Быть может, для кого-то он стал тюрьмой, для нас – освобождением.

Переехав, первым делом растопили печь, заварили чай, а наутро перекрасили отогревшиеся за ночь стены. Мама выбрала цвет «звездная ночь», что-то среднее между лавандовым и фиалковым. Нам он понравился, мы даже не стали развешивать по стенам картины.