Вера Кауи - Неотразимая

• Название: Неотразимая
• Автор: Вера Кауи
• Жанр: Современные любовные романы

Элизабет Шеридан — фотомодель суперкласса, неотразимо прекрасная и холодная, неожиданно становится наследницей огромного состояния. В одно мгновение меняется вся жизнь Элизабет, но не меняется она сама. Даже водоворот разыгравшихся вокруг нее событий оставляет девушку бесстрастной. И только пришедшая к ней любовь пробудила в неприступной красавице истинную женщину…

---

Марджери бросила на него сердитый взгляд. Дело было давно. И ничего хорошего из этого не вышло.

Дан засмеялся. Угадать реакцию Марджери ничего не стоило. Ей хотелось выругаться.

— Оставь слова дуракам, — посоветовал Дан. — Нежная улыбка творит чудеса. Мужчина не может устоять перед улыбкой женщины.

Губы Марджери дрогнули.

— Уж ее-то улыбка способна заморозить океан!

Дан чуть нахмурился.

— Да, разумеется, ее легкой добычей не назовешь.

Но будь уверена, дорогая, какова бы она ни была, я скоро это выясню.

— Тогда дай мне знать, ладно? — встрепенулась Марджери.

Дан положил в карман чистый носовой платок, зажигалку, ключи.

— Предоставь это мне, — посоветовал он доверительным тоном. — Я знаю, что делаю.

Великолепные двери Парадных апартаментов открылись на его стук, и одна из горничных, Линетта, провела его в гостиную. В этот момент Элизабет Шеридан вышла из своей спальни, поправляя жемчужную серьгу.

— О, замечательно! — реакция Дана была непосредственной, теплой. — Вы возникли на пороге совершенно волшебно. Я даже испугался, что вас может сдунуть, когда дверь откроется…

— Разве она еще не открылась?

Он восхищенно рассмеялся.

— О, вы действительно мне нравитесь! — воскликнул он. — Какая освежительная перемена.

— Вы хотите сказать «освежающая»?

— Разумеется, вы правы. Но, Боже, как вы похожи ни Ричарда!

— Да, мне часто говорят об этом.

— Но это правда. Поверьте мне, я понимаю в таких вещах. Даю вам слово — как правило, мое слово здесь последнее.

— Ну так пусть там и остается…

Она видела его насквозь. Сука! — подумал он, продолжая лучезарно улыбаться.

— Знаете, я на вашей стороне.

— Почему?

— Я думаю, вы выиграете.

Ее глаза остановились на нем, и он почувствовал себя мелким, ничтожным под увеличительным стеклом микроскопа.

— Да… Я думаю, вы всегда выбираете выигравшую сторону.

Из спальни вышла Линетта и подала Элизабет вечернюю сумочку того же глубокого темно-зеленого, почти черного цвета, что и платье, о котором Дан с пониманием заметил:

— Сен-Лоран?

— Копия. У меня больший, чем у манекенщиц, размер.. Но я неплохо шью.

— Так вы его сами сшили! — Это произвело на него впечатление. Вряд ли Марджери в состоянии даже вообразить такое.

— Нас учили шить в приюте Хенриетты Филдинг.

Предполагалось, что нам это может пригодиться.

Он слушал невнимательно.

— Но теперь вы можете позволить себе покупать оригиналы — причем в любых количествах. Очевидно, что вы обладаете вкусом. Теперь же у вас будут еще и деньги.

Платье было из тонкого шелкового джерси, облегающего фигуру, обрисовывающего грудь и талию, перехваченную поясом, отделанным полоской бледно-розового атласа, который завязывался спереди мягким узлом. Узкие рукава доходили до запястий, к глубокому V-образному вырезу была приколота изумительная темно-красная роза.

— Вы вполне гармонируете с окружением, — похвалил ее Дан, обводя рукою зеленое и золотое великолепие комнаты. — Вам здесь удобно, я надеюсь? — В голосе Дана звучала забота, словно администратор отеля разговаривал с важным постояльцем.

— Вполне удобно, спасибо.

— Может быть, спустимся вниз?

— Конечно, пожалуйста… но на чей уровень?

Ох, остра на язык, думал он злобно, ощущая, как сжимаются кулаки, чувствуя, как ему трудно владеть собой. Она вызывала у него желание показать зубы. И проверить их остроту на ее косточках.

Гостиная, куда он сопроводил ее, была выдержана в желтых тонах и отделана белым. Ковер, портьеры, мебель были белыми, сверкали зеркала и две огромные, в несколько ярусов, люстры, комнату украшали картины и масса белых цветов. Платье Элизабет Шеридан резко выделялось на фоне затянутых шелком стен и тяжелых бархатных портьер с фестонами и кистями.

— Теперь, — сказал Дан, — кажется, пришло время мартини.

— Можно я посмотрю, как вы смешиваете мартини?.

Мне всегда хотелось научиться.

— А я всегда готов учить… чему угодно.

Он подвел ее к великолепному портрету жившего в восемнадцатом веке Темпеста. Фрэнсис Темпест, гласила золотая доска, которую Дан открыл, как дверцу. За ней находился полностью укомплектованный бар. Дан достал большой кувшин и чашку с кусочками льда и высыпал лед в кувшин. Затем, взяв бутылку «Noille Prat», налил столько, что жидкость закрыла лед целиком. Покрутил кувшин так, что его бока покрылись маслянистой пленкой. Затем слил жидкость. Залил лед джином «Tanqueray». Размешал серебряной ложкой с длинной ручкой. Взял два бокала для мартини на длинных ножках и наполнил их. Последним штрихом был ломтик лимона, который нужно было чуть сдавить, прежде чем бросить в бокал. Дан вручил ей один.

— Вот, — сказал он, — это мартини. Если вам приготовят его по-другому — не верьте, а главное — не пейте.

— Выглядит убийственно. — Она критически приглядывалась к своему бокалу.

— Так и есть. Но только до тех пор, пока вы не научитесь пить, не пьянея, в то время как все остальные не выдерживают… — И, как бы демонстрируя это, Дан сделал глоток.

Она только пригубила.

— Я чувствую только лед.

— Зато сейчас ощутите тепло.

Он подвел ее к мраморному камину, над которым висел еще один чудесный портрет Хенриетты Темпест, в платье из тончайшего шелка и изумрудах, стоивших целое состояние, датированный 1817 годом.

— Элизабет — могу я называть вас Элизабет? Вы — девушка моей мечты.

— Я думаю, вы мечтаете о моих деньгах.

Его рука, державшая бокал, не дрогнула. Что она, радаром пользуется, что ли?

— Я живу надеждами, — скромно ответил он и добавил печально:

— Теперь…

— Да, это все, что он вам оставил.

Она села в уголок изящного дивана времен Людовика XVI, позолоченного и обтянутого лионским шелком яркого, солнечного желтого вдета.

Он весьма небрежно уселся рядом.

— Кстати, вы представляете, что он вам оставил?

— Очень много.

— Слишком скромно сказано. Он оставил вам все!

Сейчас вы могли бы купить благодаря вашим деньгам целую страну или даже две. Рокфеллеры, Ротшильды… — Дан посмотрел на ее бокал. — Пейте! — поторопил он ее. — Теперь, когда вы умеете делать мартини, вам надо научиться его пить. И что» же вы собираетесь делать со всем вашим богатством?

— А вы что посоветуете?

— Тратить, разумеется.

— Как вы?

— Я отлично это умею.

Она глотнула мартини.

— Почему вы так сосредоточены на деньгах?

— А что еще есть на свете?

Как это мы так далеко зашли, подумал он.

— Я хочу сказать, что вы без этих денег?

— Бедна, — ответила она.

— А с ними вы — все…

— Вы так понимаете мою теперешнюю ситуацию?

Ох, и сука же она. Такая же холодная и жесткая, как ее глаза. Он просто должен одолеть ее.

— Будет правильно, если вы будете так считать, — сказал он серьезным тоном. — Обычно люди в вашем положении… очень уязвимы. Нуждаются в совете. Ноя не думаю, что вам когда-нибудь понадобится совет.

— Не понадобится.

— Да… Вы кажетесь женщиной, которая дает себе отчет в собственных мыслях. — И в моих тоже, подумал он. — Это необычно для женщины. Но… — Глаза его смеялись, в то время как язык жалил. — Вы ведь не слишком женственны, правда?

Он был ошеломлен тем, что она восприняла его реплику всерьез.

— Да, — ответила она. — Не женственна.

— Вы действительно не подходите под это определение, — пробормотал он, разглядывая ее пристально, будто хотел снять мерку. — Но я должен сказать, что с расстояния, которое делит нас, вы выглядите безупречно.

— Как ваши манеры, — ответила она, допивая бокал.

— Я знаю свои возможности, — скромно заметил он, взяв у нее пустой бокал.

— Прекрасно. Я тоже.

И еще как! Он кипел, заново наполняя их бокалы.

Ничего не выходит. Она каждый раз ухитряется опередить его. Хуже того. Она совершенно точно видит, что он делает, и ей наплевать. Он не привык к равнодушию.

Волнения, желания, предвкушение или сомнение — но не равнодушие! Это выводило его из себя. Он не представлял себе, как это может быть. Впервые в жизни он не производил никакого впечатления.

— Как вы на все это смотрите? — спросил он доверительно, подавая бокал.

— Беспристрастно.

Дан глотнул мартини. Он чувствовал, что с трудом сохраняет спокойствие.

— Вам, наверное, все окружающее кажется ненастоящим, — настаивал Дан, — но, поверьте мне, это ужасающе реально.

Увидев ее улыбку, он понял, что и этот выстрел прошел мимо цели.

— Я уже поверила…

Он чувствовал, что возненавидел ее. Он готов был отдать жизнь, чтобы разделаться с ней. И не только из-за денег. Но пока — он поднял бокал.

— Пейте… Первый бокал зажигает огонь, второй — дает тепло… Жгите свечку с обоих концов. Как ни говори, вы можете себе это позволить.

— Вы опять вернулись к деньгам. — В голосе ее слышалась скука.