Екатерина Мазо - Развод

• Название: Развод
• Автор: Екатерина Мазо
• Издательство: SelfPub.rubf71f3d3-8f55-11e4-82c4-002590591ed2
• Жанр: Повести

Женщина на излете молодости вдруг понимает, что она так и не успела насладиться жизнью. Единственный путь к свободе и ярким событиям по ее мнению – это развод. Фантазии уводят героиню слишком далеко от реальности. Жизнь наносит ей отрезвляющий удар.

---

–Катя, ты почему не играешь на рояле? Еще полчаса осталось.

–Да играю я, играю…

Зоинька возникла из списков поступающих и проявилась солнцем, пробившим ее пушистые кудри на просвет входной двери. Она была совсем другой. Для нее – круглой отличницы и избалованной дочери литовских переселенцев, поступление было очередной ступенькой вверх на хрустальной лестнице ее сказочно – прекрасной жизни. Путь этой девочки с тонкой талией, роскошно развитой грудью и стройными ножками в почти игрушечных туфельках, казалось, был устлан розами. Где бы она ни появлялась, с кем бы ни заговаривала, все как в сказке становилось приятным, милым и ароматным. Казалось, Зоиньку окружал ореол цветочной сладости. «Прелестная девушка»– говорили про нее, пророча ей легкое поступление и такое же легкое счастье.

Было жарко. Москва задыхалась и плавилась в испарениях асфальта. Прохожие потели нещадно, выставив напоказ свои обмякшие за зиму, незагорелые тела. Зеленым оазисом нас приманил к себе зоопарк: сооружение, где несчастные животные тянули пожизненный срок в своих печальных клетках. Мечта о прохладе, о тени разлапистых экзотических деревьев, о блаженстве поедания мороженного возле журчащего потока с пингвинами толкнула нас внутрь.

С нами была еще одна девочка, Таня Сунцова, отличница и сильная претендентка на поступление. Волевая, близорукая девочка из подмосковного городка обладала уникальным музыкальным слухом. Все что она делала, можно было определить пудовым словом «добротно». Она всегда побеждала более одаренных и менее сосредоточенных своих конкурентов. «Пусть это не так талантливо, зато точно и профессионально», – говорили про нее. Мы трое были лучшими из поступающих. На других претендентов мы смотрели с брезгливым равнодушием прохожего, случайно наступившего на слизняка.

Иногда мы оставались ночевать друг у друга, чтобы подольше позаниматься и утром вместе поехать на очередную консультацию или экзамен. Однажды Таня осталась у меня. Мы уже ложились спать, и Таня подошла вдруг к моей маме и тихо сказала ей что-то на ухо. Мама изменилась в лице, потом кивнула и пошла в ванную. Она вернулась с тазом, полным воды, поставила его перед балконной дверью и проверила все замки на окнах.

–Понимаешь, я могу ночью встать и выйти на балкон, – сказала мне Таня. – Это не опасно ни для кого. Я никому ничего не сделаю. Только вот сама я могу упасть, если вдруг перелезу через поручни. Ты ведь не боишься?

А чего тут бояться? Грохнется она с двенадцатого этажа – подумаешь дело. У меня внутри все похолодело от страха. В ту ночь я не спала совсем. Задремывала и от любого шороха открывала глаза и пялилась в сторону Таниной кровати. Сердце билось у меня где-то в горле, а утро все не наступало и не наступало. Таня не встала в ту ночь. Она даже не переменила позы, а спала, как заснула вечером, выпростав ногу из-под одеяла и обняв подушку двумя руками. Потом мне уже больше не хотелось приглашать ее ночевать.

Уже почти месяц наш тройственный союз держал абсолютное лидерство среди целой толпы лучших из лучших, осмелившихся мечтать о Гнессинке. Наш «треугольник» еще не начал трещать по швам, И дружба перекатывалась, как пушистый теплый шарик, из одних нежных рук в другие, а из других в третьи. Но, вероятно, в самой природе вещей заложена парность, которая всегда вытеснит третьего и оставит только двоих для продолжения любого процесса. Мы уже начинали чувствовать, что это случится и с нами. Кто будет принесен в жертву, было еще не ясно, и все время что-то перевешивало то в одну, то в другую, то в третью сторону.

Мы втроем тащились по раскаленным дорожкам зоопарка. Теплая газированная вода только усиливала жажду. Разъезжаться по домам совсем не хотелось. Возле клетки с верблюдом, где Таня отважно предложила чудовищу кусок булки, мы с Зоинькой вдруг пересеклись взглядами.

–Бежим? – предложила одна шепотом.

–Бежим! – ответила вторая.

Таня ничего не замечала и продолжала увещевать верблюда своим колоратурным сопрано. Мы с Зоинькой осторожно отступили в тень дохленьких деревьев, потом проскользнули между смердящими вольерами и быстро продвинулись в сторону выхода. Уже издалека мы видели Таню, которая растерянно смотрела по сторонам. В эту секунду совместно совершенное преступление связало нас навсегда.

Очень сложно притворяться, когда любишь другую, другого, другое. Когда душит желание отделиться, отвязаться, отпустить нелюбимые руки, разбежаться в разные стороны и не встречаться больше никогда. Конечно, это было предательством. Но разве нет предательства в любой страсти, в любой привязности, в любом соединении? Ведь в этот момент обязательно причиняешь кому-то боль, отнимаешь у одного в пользу другого. Причем отнимаешь с кровожадным удовольствием. Иначе и быть н6е может. Кто не согласен со мной, пусть покопается на заброшенных свалках своей души. Там он найдет истлевшие останки своих замученных нелюбовью жертв.

Мы с Зоинькой как на крыльях неслись в сторону Арбата, как будто крик Тани «Девочки, куда же вы?!!!» еще мог настичь нас по дороге.

–Она, наверное, здорово на нас обиделась.

–Да, бедненькая Таня. Стоит там одна возле верблюда. А мы – такие заразы!

–Ужас просто! А как ты догадалась, что я хочу смыться?

–Я сама хотела смыться больше всего на свете. Ну и жара сегодня.

– Давай зайдем куда – нибудь, посидим в прохладе.

Старый Арбат был еще одной причиной страстного желания оказаться в Гнессинке. Каждый день можно будет болтаться здесь сколько угодно. Нарядная пешеходная улица в серой Москве – уму не постижимая роскошь. Художники продают здесь картины, музыканты играют прямо на мостовой, поставив на землю раскрытые футляры, в которые прохожие кидают монеты. Грузинский салон с украшениями и ресторанчиком, где вполне можно наскрести на порцию хачапури. В тот день денег на кафе у нас не было. В галантерейном магазине можно было немного остыть под вентилятором, но остаться подольше не получилось. Грудастые тетеньки в специальных фартучках уже начали шипеть на нас. Мы вышли снова на душную улицу.

Совсем рядом оказался небольшой уютный часовой магазин. Мы толкнули тяжелую резную дверь. На ней дружелюбно звякнул колокольчик. Покупателей не было. Две продавщицы точили лясы за прилавком. По всем стенам были развешаны разных размеров и конфигураций часы. С ходиками, кукушками, серебряными и золотыми стрелками, круглые и квадратные, всех цветов и размеров, большие и маленькие. Все они показывали разное время. В уютном углу стояли два удобных кресла. Мы с Зоинькой присели в них, предвидя немедленную расправу. Но никто не обратил на нас внимания. Мы сразу же поплыли в этом прохладном тикающем ковчеге по волнам разговоров, откровенных признаний и первых взаимных восторгов.

Потом за окнами начало темнеть. Это значило, что мы сидим в магазине уже порядочно. Посетителей по-прежнему не было. Странно: в других магазинах – толчея, а здесь – никого. Куранты пробили полночь.

–Не подскажете. Который час? – спросила я у продавщицы.

–Понятия не имею. Наверное, часов шесть – семь. Кто ж его знает.

–А на прилавке там у вас нет правильных?

–Вот, смотрите, – показала она. – На этих– шесть пятнадцать. На эих – пол седьмого, а на этих вообще двенадцать сорок. Выбирайте. Что вам больше нравится.

Странно было находиться посреди темнеющей и тикающей комнаты, где невозможно определить время. Было ясно – здесь вмешались высшие силы. Мы вышли на пустую улицу. Теперь нас было только двое.

Назавтра были полные тоски Танины глаза, ее бледное, показавшееся вдруг очень некрасивым, лицо. Она не спала всю ночь. Плакала. Старшая сестра просидела с ней на прохладном балконе до рассвета. Держала Таню за руку и все гладила, гладила ее мягкую маленькую ладошку:

–Не расстраивайся. Они, наверное, просто пошутили. Завтра вы опять будете вместе. Хочешь яблочко?

–Они бросили меня, как ненужную вещь. Я такого от них не ожидала. Особенно от Кати.

(Почему это, особенно?)

В тот день Таня завалила экзамен и исчезла из нашей жизни навсегда. Говорили, что она пропустила год, а потом поступила то ли в «Октябрьской революции», то ли в «Ипполитовское», то ли вообще уехала в другой город. С тех пор прошло бог знает сколько лет. Мы никогда ее больше не видели.

Идеальная жена неслышно ступает по квартире. Она где-то здесь. Воздух пронизан тончайшими вибрациями ее присутствия. Мужчина существует в сладком киселе домаашнего уюта. Тумбочка слева, дверь в клозет – справа. Рефлекторно. Жена где-то рядом, она растворена в пространстве привычным запахом и легким приветливым щебетанием птички, не слишком роскошной, но зато мало гадящей и не требующей особого ухода. Ее присутствие – это легкий аромат духов и тихие шаги по свежевымытому полу. Только любимый муж захотел, и вот его уже обвивают ее теплые руки, касаются ее нежные губы. А пожелай только он, и жена отвалила. Где-то в дальней комнате тихонько складывает постельное белье ровными стопочками и напевает тихую счастливую песенку. Или она ушла с собакой в парк на прогулку. И все это – с улыбкой на обработанном косметичкой (усы-брови-пилинг) лице. В шкафах порядок, в доме чистота, на кухне – обед. А главное, – все, что говорит и делает муж, ей очень даже нравится. Она сидит в фартучке, сложив умильно руки на груди, и излучает спокойствие, согласие, благоговейный восторг.