Исай Калашников - Гонители

• Название: Гонители
• Автор: Исай Калашников
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-000498-2, 5-04-006572-8

Войско Чингисхана подобно вулканической лаве сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Вершитель этого жесточайшего абсурда Чингисхан — чудовище и гениальный полководец. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная, вольная жизнь, где неразлучны опасность и удача.

---

Кровожадный… Да как же он, криводушный, не боится гнева отцовского?

Хулан вытолкала из шатра воина, задернула полог.

— Я пошлю за ним воинов! — осипшим голосом сказал он. — Его приведут ко мне на веревке!

— Не делай этого! — Хулан опустилась перед ним на колени. — Если люди узнают, что сын восстал против тебя…

— Молчи! Что мне люди!

Он растирал левую сторону груди — ныло стесненное сердце, боль росла, поднималась, перехватывало горло, ему становилось трудно не только говорить, но и дышать. Хулан заметила это, заставила его лечь в постель.

Он закрыл глаза. Боль понемногу отпустила, и он стал думать спокойнее.

Воинов посылать за Джучи нельзя. Если все верно, что говорят, взять Джучи будет не просто, он станет драться. Джучи многим по душе. Станут перебегать на его сторону. Войско расколется. Многочисленные враги подымут голову. Всего того, что у него есть, не удержать в руках. Вырос змееныш под собственным боком. Задушить надо было еще в колыбели.

— Тебе стало лучше?

Он открыл глаза. Хулан сидела рядом, подперев руками щеки, пристально смотрела ему в лицо, словно хотела проникнуть в его думы.

— Слабеешь… — со вздохом сказала она. — А ты всем нам нужен сильным и крепким. Отвернись от Джучи. Он не стоит того, чтобы о нем думать. Если позволишь, о нем подумаю я. — Взгляд ее стал жесток, губы плотно сжались.

Хан промолчал.

Войско продолжало движение в родные степи. Резвун ветер расчесывал травы, опахивал лица горечью полыни. Хан больше обычного сутулился в седле, смотрел перед собой исподлобья, и взгляд его светлых глаз был нерадостен.

Глава 12

В лощине с ручейком солоноватой воды Захарий остановился на дневку.

Стреножив коня, лег на попону, густо воняющую лошадиным потом. Лощина неплохо укрывала от людского глаза, но все равно он был неспокоен. Дорога приучила к осторожности. Из стана Джучи выехал, ведя в поводу двух заводных коней. Стараниями Судуя седельные сумы были набиты доброй едой.

Запаса могло хватить на весь путь. Но ему не раз приходилось отбиваться и убегать от лихих людей. Растерял и коней, и запас пищи. Одежда истрепалась, монгольские гутулы прохудились. Питался Захарий чем придется — где птицу подшибет, где корни пожует, спал вполглаза, вполуха. Порой даже раскаивался, что так бездумно тронулся в дорогу. Судуй, добрая душа и брат его названый, уговаривал: подожди, подыщи попутчиков. Но он не мог ждать. Гибель отца и Фатимы отвратила его душу от людей, чье ремесло война. Воины хвастались, кто и сколько убил врагов, а он видел перед собой отца, падающего на чужую землю с раздробленной головой, Фатиму, уносимую клокочущим потоком, и ему хотелось броситься на хвастунов с кулаками. Еще больше он ненавидел своего бывшего хозяина Махмуда Хорезми, Данишменд-хаджиба и других прислужников, вместе с ними и себя, глупого, пустоголового…

С Судуем простился в ковыльной кыпчакской степи. С неба валил тяжелый мокрый снег. Сырой ветер шевелил гривы коней, полы халатов. Друзья почти не разговаривали. Дороги их жизни расходились, и оба понимали — навсегда.

Судуй попробовал шутить, но шутки не вышло, он огорченно махнул рукой.

— Пусть небо хранит тебя, анда. Пусть у тебя будут дети и много скота.

— Спаси тебя господь, друже. Поклонись от меня отцу, матери. Будь счастлив ты и твои дети.

Захарий тронул коней, поехал, заворотив назад голову. Судуй махнул рукой, и ветер хлестал его по лицу мокрым снегом. Вскоре он стал неразличим за мутно-белой завесью.

«Где сейчас Судуй? Что с ним?» — подумал Захарий, поворачиваясь на бок. Сопела и хрумкала, срывая траву, лошадь, недалеко на белом камне сидел коршун, чистил клювом перья. Хорошо пригревало солнышко, и думы Захария стали тяжелеть, веки смежились. Спал он, кажется, недолго.

Разбудил его какой-то шорох. Открыл глаза и увидел перед собой ноги в старых, с вытертыми в голенищах сапогах. Рванулся, протягивая руку к копью. Его придавили к земле, связали, сняли пояс с ножом и саблей, обшарили седельные сумы и одежду. Однако до мешочка с золотом Фатимы не добрались, и Захарий понял: эти люди не грабители караванов, не удальцы, промышляющие на дорогах. Уж те знают, что и где искать.

Его поставили на ноги. Старик с ловчим соколом на руке подъехал к нему, склонился с седла, спросил по-тюркски:

— Откуда ты и кто такой?

Захарий как будто ничего не понял. Ему надо было оглядеться, уразуметь, что это за люди, что им можно сказать, о чем лучше умолчать. Их было пятеро. По виду все не воины. Старику много лет, а остальным, напротив, мало — отроки. И доспехов нет ни на одном, ни сабли, ни мечей тоже ни у кого нет, только луки со стрелами. Скорей всего охотники. Но почему они его схватили, ни о чем не спросив? Разве добрые люди так делают?

Разглядывая его оружие, они гадали, кто он.

— По лицу урус, — сказал старик. — Но они такую одежду не носят.

— А если он из неведомых врагов?

— Все может быть, — согласился старик. — Поведем его к Котян-хану. Он дознается.

Они привязали Захария к седлу, поехали. Захарий висел головой вниз, видел только мелькающие ноги своего коня и высокую траву. Он надеялся, что путь далек, где-то они остановятся отдыхать, может быть, даже почевать. Он попросит развязать руки… Дальше будет видно. Судя по всему, старик не раз встречался с русскими. Стало быть, это земля половецкая. До дому рукой подать. Обидно будет, если его опять продадут в рабство.

Однако половцы нигде не останавливались, гнали коней до вечера.

Захарий уловил ноздрями запах дыма, вскоре послышались голоса людей, блеяние овец, ржание коней. Его сняли с седла у шатра из выбеленной солнцем и ветром ткани. Кругом рядами стояли крытые кибитки. Под огромным котлом горел огонь, пахло вареной бараниной. Захарий сглотнул слюну и, подталкиваемый стариком, ступил под полог шатра.

— Соглядатая поймали, хан, — сказал старик, кланяясь пожилому человеку с подковой вислых усов под хрящеватым носом. — По-нашему не говорит. И одежды такой я не видел.

— Одежду при нужде не выбирают, надевают какая есть. — Неожиданно хан спросил Захария по-русски:

— Как попал сюда?

Услышав родную речь, Захарий вздрогнул. Это не укрылось от внимательного глаза Котян-хана.

— Боишься? Разве не знаешь, что моя дочь — жена Мстислава Удатного, князя Галицкого? Говори: зачем ты здесь? Почему у тебя чужое оружие, чужая одежда? Кем послан?

Захарий оторопело молчал. К этому он был не готов. Он так давно не слышал русской речи! Говорил хан не совсем чисто, смягчая многие звуки, но в выборе слов не затруднялся…

— Не понимает! — огорчился старик. — По-нашему спрашивал — молчит.

По-урусутски спрашиваешь — молчит. Хан, он из этих, чужедальних врагов. Я сразу понял.

— Не враг я вам! — сказал по-тюркски Захарий. — Что я вам сделал?

— Ай-вай! — Старик от неожиданности попятился.

Круто изогнутые брови Котян-хана взлетели на лоб, в глазах вспыхнули холодные огоньки.

— Так ты из тех тюрков, которые отдали врагам свою землю, а теперь ведут их на наши?!

— Какой я тюрок! Киянин я, — по-русски заговорил Захарий.

Котян-хан уже не удивлялся, но взгляд его стал еще более жестким.

— Не знаю, кто ты, однако вижу твое непрямодушие. Честному человеку от нас таить нечего! Или ты сейчас же во всем сознаешься, или будешь убит.

— Ну и убивайте! — в отчаянии выкрикнул Захарий, озлобился:

— Почему я тут и почему был там, у вас спросить надо! Не вы ли вместе с князем Рюриком Ростиславичем жгли посады киевские, полонили нас и продавали в чужие земли? Из-за вас горе мое и мытарства мои!

— Ты был в Хорезме? — спросил Котян-хан. — Кто такие Чэпэ и Супутай, знаешь?

— Джэбэ и Субэдэй-багатур? Знаю…

Понемногу Захарий рассказал обо всем, что видел, — о гибели хорезмийских городов, о могуществе монгольского хана и силе, литой цельности его войска. Лицо Котян-хана мрачнело все больше.

— Ты подтвердил самые худые мои опасения, — сказал он. — Поедешь вместе со мной на Русь. Все расскажешь своим князьям.

Он велел возвратить Захарию оружие, пригласил на ужин.

Утром налегке, в сопровождении двух десятков воинов поскакали в Киев.

По дороге то и дело обгоняли кочевые толпы. По степи катились тысячи крытых кибиток, брели неисчислимые стада и табуны.

От Котян-хана Захарий узнал, что тумены Джэбэ и Субэдэй-багатура перевалили через горы Кавказа, напали на аланов. Половецкий хан Юрий Кончакович («сын того Кончака, который помогал Рюрику Ростиславичу захватить Киев и тебя», — с усмешкой вставил хан) пошел на помощь аланам.

Совместными усилиями они остановили врагов. Но монголы прислали к Юрию Кончаковичу послов и сказали; «Вы кочевники, и мы кочевники. Пристойно ли нам драться друг с другом? Идите с миром на свои пастбища, отступитесь от аланов. За это дадим вам много шелков и иных тканей, серебра и золота». И верно, дали. Войско половецкое, разделив добро, разбрелось по своим кочевьям. Монголы разбили аланов и сразу же напали на половцев. Били и гнали разрозненные племена как хотели. Захватили много больше того, что дали прежде. Теперь половцы бегут на запад — кто за Дунай, кто за Днепр.