Алексей Кожевников - Русский патриотизм и советский социализм

• Название: Русский патриотизм и советский социализм
• Автор: Алексей Кожевников
• Жанр: Политика

Монография посвящена одному из наиболее противоречивых явлений общественной и культурной жизни СССР на протяжении почти всей его истории (1917–1985 гг.) – идеям русского патриотизма. На основе широкого круга источников выявляются корни и прослеживается дальнейший генезис новой патриотической идеологии, исследуются формы ее проявления, особенности отношения советских властей к «русскому фактору» в политической и культурной жизни того времени. Альтернативным официальному курсу проектам решения «русского вопроса», предлагаемым русскими национал-патриотами (диссидентами), посвящена отдельная глава книги.

Для историков, политологов и всех, интересующихся прошлым нашего Отечества.

---

Столь резкая оценка большевизма, содержащаяся в послании, была обусловлена радикальной антирелигиозной политикой новой власти, впервые за всю тысячелетнюю российскую историю начертавшей на своих знаменах призывы к воинствующему безбожию и отрицанию прошлого. Патриарх Тихон изобличал большевизм как силу антинациональную и чуждую русскому народу, его вере, культуре и традициям.

Вместе с тем, необходимо учесть, что в условиях гражданского противостояния значительная часть православного духовенства предпочла позиции нейтралитета и примирения враждующих сторон прямую поддержку белого движения. Историк А. С. Барсенков приводит следующие данные: «Духовенство приняло активное участие в организации сопротивления большевизму. В белогвардейских армиях действовали кадры военного духовенства. В армии Деникина было около 1000 священников, у Врангеля – более 500, у Колчака – несколько тысяч. В Сибири под общим руководством омского епископа Сильвестра (Ольшанский) созданы “полки Иисуса”, “ полки Богородицы”, возглавлявшиеся священниками. Подобные части действовали и на Юге»[361]. Все это не могло не способствовать дальнейшему расколу в российском обществе и эскалации гражданской войны. Борьба в рядах белых армий, получавших финансовую и военную поддержку стран Запада, едва ли могла служить доказательством «патриотизма» священства, избравшего такой путь противостояния большевизму. Участие представителей духовенства в контрреволюционных заговорах и антисоветской агитации заставляло коммунистическое руководство и органы ВЧК усилить репрессивные меры в отношении Церкви. Однако, зачастую преследованиям подвергались ни в чем не повинные лица духовного звания. Массовый характер носили убийства священников, реквизиция церковного имущества была возведена в ранг государственной политики. К 1922 г. было закрыто более двух третей из 1200 православных монастырей. В том же году, под предлогом получения средств для помощи голодающим, еще более широкий размах получила кампания по изъятию церковных ценностей. В мае 1922 г. Патриарх Тихон был заключен под арест. При поддержке советских властей широкое распространение получило движение «обновленцев», представленное священниками, выступавшими за радикальную реформу РПЦ, изменение в церковных обрядах и упразднение патриаршества. К 1923 г. «обновленцы» захватили многие православные приходы, 37 из 73 епархиальных архиереев подчинились обновленческому Высшему церковному управлению[362].

Стремясь избежать нового раскола Церкви и защитить ее от дальнейших гонений, патриарх Тихон в июне 1923 г. обратился в Верховный Суд РСФСР с письмом, в котором признал ошибочность своей прежней позиции по отношению к Советской власти. После этого письма Патриарх был освобожден из-под стражи. В апреле 1925 г., незадолго до своей кончины, им было составлено послание, известное как «предсмертное завещание Тихона». Призывая верующих признать новую власть как единственно законную на территории России, Патриарх обратился к пастве со словами: «В годы великой гражданской разрухи по воле Божией, без которой в мире ничто не совершается, во главе Русского государства стала советская власть, принявшая на себя тяжелую обязанность – устранение жутких последствий кровопролитной войны и страшного голода. Вступая в управление Русским государством, представители советской власти еще в январе 1918 г. издали декрет о полной свободе граждан веровать во что угодно и по этой вере жить… Мы в свое время в посланиях к архипастырям, к пастырям и пасомым всенародно признали новый порядок вещей и рабоче-крестьянскую власть народов, правительство коей искренне приветствовали.

Пора понять верующим христианскую точку зрения, что судьбы народов от Господа устраняются, и принять все происшедшее как выражение воли Божией… Призываем и церковноприходские общины, и особенно их исполнительные органы, не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что советская власть – действительно народная рабоче-крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая… Во избежание тяжелых кар мы призываем находящихся за границей архипастырей и пастырей прекратить свою политическую с врагами нашего народа деятельность и иметь мужество вернуться на Родину и сказать правду о себе и Церкви Божией…».

Обращенный к духовенству и православным мирянам призыв «подчиниться» новой власти завершал текст «Завещания»: «Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против святой веры подчиниться советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова апостола: Всякого душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены… Вместе с этим мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст нам возможность преподать детям нашим пасомым закон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту православной веры книги и журналы»[363].

Обращение патриарха, опубликованное на страницах «Известий» 15 апреля 1925 г., вызвало неоднозначную реакцию в обществе[364], но стало еще одним важным заявлением из противоположного большевикам лагеря, которое подтверждало «легитимность» новой власти и обозначало ее как реальную политическую силу, скрепляющую государственное единство России. Несмотря на это обращение главы РПЦ к советским властям, гонения на Церковь усилились. Всего за период 1918–1931 гг. на территории РСФСР было закрыто 10056 молитвенных зданий РПЦ[365]. Своего пика антирелигиозная кампания достигла в мае-июне 1929 г., когда на местах началось массовое закрытие церквей. Эти действия получили свое идеологическое «обоснование» в решениях XIV Всероссийского съезда Советов (май 1929 г.) и II съезда Союза безбожников (июнь 1929 г.). По мнению наиболее ярых сторонников дальнейшего усиления антирелигиозной политики, борьба с церковью являлась «борьбой за социализм». Несмотря на содержащиеся в специальном июньском циркуляре ЦК ВКП(б) призывы «повести решительную борьбу с… извращениями в практике закрытия церквей и других молитвенных домов», должного воздействия они не возымели[366]. В 1931–1933 гг. было закрыто еще 539 православных молитвенных зданий, продолжалось преследование духовенства[367]. Массовыми тиражами издавались в 1920-х – начале 1930-х гг. антирелигиозная литература и периодика (газета «Атеист», журнал «Безбожник» и др.), пропагандировавшие не столько идеи научного атеизма, сколько оскорблявшие чувства верующих и подвергавшие нигилистической критике духовные традиции русского народа. Наиболее негативно оценивалась роль Церкви в дореволюционном образовании, благодаря которой в школе «создавалась грандиозная система религиозного фарисейства, патриотического лицемерия и начальственного холопства»[368].

Таким образом, православное духовенство и зажиточное крестьянство (в том числе представители т. н. «кулацкой литературы») рассматривались сторонниками ультраинтернационализма в 1920-х – начале 1930-х гг. как главные носители патриархально-националистической идеологии и традиций, глубоко чуждых социализму и «пролетарской культуре». Более того, «пережитки» русской «великодержавной» психологии, идеи русского патриотизма расценивались как контрреволюционные, как проявление «национальной ограниченности» и как главное препятствие, мешавшее процессу коммунистического слияния наций и сплочению пролетарских масс России и других стран для решения задач мировой революции.

По мнению адептов мировой революции, «националистическое» мировоззрение было характерно не только для представителей мелкобуржуазных и клерикальных кругов. Национализм проник также и в партийно-советскую среду и даже получил свое выражение в политике ряда зарубежных компартий. В своих тезисах ко II конгрессу Коммунистического Интернационала, написанных в июне 1920 г., В. И. Ленин призвал к решительной борьбе с «мелко буржуазным национализмом» в комдвижении: «Признание интернационализма на словах и подмена его на деле… мещанским национализмом… составляет самое обычное явление не только среди партий II Интернационала, но и тех, кои вышли из этого Интернационала, и даже нередко среди тех, кои называют себя теперь коммунистическими. Борьба с этим злом, с наиболее закоренелыми мелкобуржуазными-национальными предрассудками, тем более выдвигается на первый план, чем злободневнее становится задача превращения диктатуры пролетариата из национальной (т. е. существующей в одной стране и неспособной определять всемирную политику) в интернациональную (т. е. диктатуру пролетариата по крайней мере нескольких передовых стран, способную иметь решающее влияние на всю мировую политику). Мелкобуржуазный национализм объявляет интернационализмом признание равноправия наций и только, сохраняя… неприкосновенным национальный эгоизм, между тем как пролетарский интернационализм требует… подчинения интересов пролетарской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во всемирном масштабе»[369]. Таким образом, сама идея «консервации» революции в своих национальных рамках трактовалась как абсолютное отступление от канонов марксизма, предусматривавших скорейшую революционную экспансию на другие страны.