Евгений Косенков - Тихо плещет Амур

• Название: Тихо плещет Амур
• Автор: Евгений Косенков
• Жанр: Русское современное

В сборник вошли повести и рассказ. Темы совершенно разные. Реальные события переплелись с вымышленными. Прототипами героев стали мои друзья, знакомые и люди, с которыми приходилось общаться в разных ситуациях. Все события происходят в 90-е годы двадцатого столетия.

---

Тихо плещет Амур Евгений Косенков

© Евгений Косенков, 2017

ISBN 978-5-4485-7928-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тихо плещет Амур

Весна. Мутноватые воды Амура беззастенчиво залили невысокие берега, вплотную подошли к каменной стене набережной и тихо шумели, неся на гребнях волн белые завиточки. Дождь бил по палубе пограничного катера, стоящего посреди Амура, крупными прозрачными каплями и, разбиваясь, разлетался мелкими крупинками по сторонам. Грозные, чёрно-бурые пузатые тучи медленно ползли на восток, сопровождаемые отчаянными криками чаек, планирующими над неспокойной поверхностью реки.

Маканин выглянул из ходовой рубки и, вытаращив пустынные голубые глаза, чему-то заулыбался, но ветер шлепнул в лицо мокрую оплеуху, и радостная улыбка вмиг исчезла. Он устало захлопнул переборку и опустился на корточки, крепко сжимая в руке изодранную палубную ветошь. Немного подумав и поковыряв рукой в носу, швырнул ветошь в сторону и, несмотря на грязь, разведенную им, уселся прямо на палубу.

Прошло полгода с тех пор, когда Маканин впервые надел морскую форму, украсив бескозырку ленточкой с золотыми буквами «Морчасти погранвойск». Прошло, словно и не было этих месяцев вовсе. Сплошные приборки, тычки, подзатыльники, ночные ленчи «годков» и кумарный сон в новостях политики под мирное вещание замполита.

Всё это захлестнуло собой некогда красочную жизнь Маканина на гражданке. Своими любовными похождениями и участием в различных пьяных драках он часто хвастался среди парней. Кто слушал, а кто и не слушал, но никто и никогда всерьёз его повествований не принимал. Друзей у него не было ни там, ни здесь. Девушка, которая ему нравилась, совсем не обращала на него внимания. Отец беспросветно пьет. Мать ещё с двумя детьми с трудом сводит концы с концами. В частых письмах к сыну мать плачет, пьяница – отец каждый день избивает её до смерти, и она уже не знает, что делать. Всё чаще стала писать о том, чтобы скорее возвращался домой и защитил её от озверевшего отца. Но рапорты Маканина беспощадно рвались пополам и неминуемо оказывались в мусорном ящике.

Хмурый, с квадратной головой, вечно небритый, с грязной шеей и невинными пустыми голубыми глазами, Маканин ненавидел службу. И в разговорах среди друзей открыто говорил, что если случится война или что-то в этом роде, он бросит всё и смотается домой, прихватив на всякий случай оружие. Да только никто не верил его серьёзным заклинаниям.

– Алё! Родной! – услышал Маканин голос годка Максима Градаша, высунувшегося наполовину из люка радиорубки. – Что застыл?

Застигнутый врасплох, Маканин спешно пошарил вокруг себя в поисках ветоши и тупо уставился на годка. Градаш зло взглянул в бездонные голубые глаза и сплюнул.

– Резче сокращайся!

Люк гулко стукнул, закрывшись и оставив растерянного Маканина одного. Тот пришёл в себя, поковырял задумчиво в носу и, не спеша, затёр палубу.

Дождь лил как из ведра. Годки спят. Больше работы пока не было, и Маканин, растянув на лице квадратную улыбку, лёг в ходовой рубке прямо на палубу, неудобно упершись ногами в прибор, а затылком в стойку вертикального трапа, и уснул. Дождь утих, когда тёмная пелена ночи уже окутала катер, и в наступившей тишине было отчётливо слышно одинокое падение невысохших капель.

Удар пришёлся в лицо, голова отпружинила от ботинка, словно боксёрская груша, и ударилась затылком о прибор. Испуганный, ничего не понимающий, Маканин подскочил с места, цепляясь и ударяясь обо всё подряд, дико махая руками.

Соич, его командир отделения, брезгливо сжал скулу Маканина и зло прошипел:

– Бери Зуя и резче картошку чистить. Всосал?

– Ага, – с мутным, невидящим взором ответил тот, пытаясь понять смысл

сказанного.

– Пожаришь. Во второй кубрик принесёшь. – Соич отпустил его и исчез в

тёмном проёме открытой переборки.

Маканин сел на ступеньку трапа, с усилием протер заспанные глаза, поковырял в носу, сладко потянулся и, жестко выругавшись, побрёл на камбуз. Зуйков уже орудовал острым длинным ножом, отстёгивая толстые картофельные очистки.

Маканин остановился возле люка во второй кубрик, чтобы перевести дыхание, а затем, громко крикнув «Добро?», молча влез в проём.

– О-о-о, – одобрительно зашумели голоса. – Шаришь!

Маканин квадратно улыбнулся, умчался за вилками и хлебом. Доставив всё, получил новое указание. Найти сигарету, ещё и с фильтром.

«Где же я её найду? – думал Маканин. – Ведь, считай, все спят вповал.

Градаш не курит. У Зуя и Макрашова нету. Баграмов? Нет. Ни за что».

Маканя, – вдруг услышал он, – Маканя!

Не помня себя, оказался у люка второго кубрика, откуда уже тянуло спиртом. Сердце бешено колотилось в предчувствии расправы, и мысли, словно блохи, прыгали одна на другую. Квадратное лицо в ожидании худшего вытянулось в прямоугольное, выразив испуг и ожидание самого страшного.

Маканя!

– Я, – пробурчал Маканин, просунув голову.

– Залазь.

Трясущийся Маканин спустился в кубрик и замер в позе лакея.

– Сигарету нашёл? – сильно икнув, рявкнул Эльхан.

Миранов, маленький, много строящий из себя азербайджанец, нервно сжав кулаки, от вида которых Маканин слегка отшатнулся, выпучил и без того большие глаза.

– Погоди, – остановил его могучий Есин и вышел из-за стола.

Не спеша, он сделал два шага к бледному и испуганному Маканину.

– А ты что сегодня в рубке кипел? А? Чо, мало спишь, что ли? – Есин дыхнул на него перегаром, от которого тот часто заморгал, но отвернуться не

посмел.

– Чо молчишь? – угрожающе надвинулся годок.

– Я, я, я не спал, – растерянно пробормотал Маканя, глядя в мутные глаза годка. И тут мощный удар в челюсть отбросил его к переборке.

– Ты мне будешь ещё по ушам ездить?

Маканин не считал удары и даже не старался прикрыться. Слёзы раздирали душу и душили. От одного сознания того, что он против них бессилен, повергало его в состояние депрессии. «Сволочи, гады, подонки – ненавижу».

Уставший и тяжело дышащий Есин вытер полотенцем мощные окровавленные кулаки и поднял с палубы Маканина. Кровь струилась из носа и нижней губы, собираясь на подбородке, а потом небольшими каплями падала вниз. Правая сторона носа сильно опухла, а у левого глаза расплылся чёрный фингал.

– Иди умойся, – бросил кто-то из сидящих за столом.

– Потом с сигаретой придёшь, – бросил вдогонку Миранов, вытаращив глаза до предела.

Бледный, окровавленный и трясущийся Маканин, с трудом вылез на верхнюю палубу и поплёлся в нос катера. И здесь, присев на барбет пушки, заплакал.

Он вспомнил дом, маму, её письма и слёзы. Вспомнил девушку, запах волос, вкус губ и ему захотелось уйти отсюда, от злого мира, и оказаться дома.

Он резко встал, расправил плечи и представил, что произойдёт, если его не будет, если он исчезнет. На катере начнётся переполох. Офицер забегает, хватаясь за голову, не подозревая о том, сто случилось в кубрике. Годки будут искать способы оправдания, и метаться по всему катеру, ища его во всех углах.

Маканин улыбнулся своей квадратной улыбкой. «А если я переплыву Амур, ведь тут же не больше 100 метров».

И, подталкиваемый сладкими грезами, Маканин нырнул в холодную воду. Сильно размахивая руками, поплыл к берегу. Мощный поток сразу же отнёс его далеко от катера. Маканин плыл с лихорадочной мыслью в разгорячённом мозгу: «Домой!».

Вот уже и берег недалеко. Даже слышно, как бьётся волна о набережную. И вдруг он почувствовал, что силы начинают оставлять его, а леденящий холод всё более настойчиво проникает во все мышцы, сковывая движения. И вот, наконец, он понял, что один выбраться уже не сможет. Он хотел закричать, но голос пропал, сдавленный холодной спазмой.

– Мама! – прошептал Маканин, сделав последний взмах рукой и навсегда исчезнув в бурлящей холодной воде пограничной реки.

А Амур всё так же, как и раньше, бился в каменную грудь набережной и тихо шумел, неся на гребнях весенних волн небольшие белые завиточки…

За желтой полосой тумана

Катера медленно ползли друг за другом. Мутноватая амурская вода, с желтым глинистым оттенком, белой пеной вскипала за их кормой, образовывая небольшие буруны, расходившиеся к затопленным берегам. Вдали, по курсу, в солнечных лучах, сверкали белые створы с черной вертикальной полосой посередине, а слева алел, излучая ярко-красные тона, покачивающийся буй.

Август не радовал своей теплой погодой, но сегодня – исключение. Светло-голубое небо, раскаленное солнцем, было похоже на огромное зеркало, отражающее на землю лучи, посланные ему светилом. Те, весело играя, прыгали по неприветливой темной броне артиллерийских установок, с любопытством заглядывая в жерла застывших стволов.