Анна Вислоух - Кухни 10-20. Сборник рассказов

• Название: Кухни 10-20. Сборник рассказов
• Автор: Анна Вислоух
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Короткие истории

Без кухонь не обходится ни одна человеческая жизнь, да и смыслов у этого слова предостаточно: место приготовления пищи, совокупность блюд и кулинарных приёмов, набор мебели, гарнитур, кухня полевая и политическая. Об этом мы и писали. Постепенно в писательской нашей кухне заварился такой крутой бульон, что в дело пошли все возможные и невозможные, мыслимые и немыслимые аналогии и ассоциации. В общем, о кухнях во всех их «проявлениях» и не только. Десять авторов – двадцать рассказов.

---

На улице нашей под названием Коммунистическая жили бок о бок русские, азербайджанцы, армяне, осетины, лезгины, евреи… Настоящая коммуна, словом. И можно только себе представить, какие блюда входили в репертуар моей бабушки!

Она готовила и знаменитый аджапсандал из «синеньких» – крутобоких, глянцевых, калиброванных баклажанов, и блюдо под названием имам баялды. Говорят, некий имам, испробовав его, просто потерял сознание! Она ловко крутила крошечную долму из виноградных листьев, она жарила люля-кебабы (люляки, называли их мы), исходящие прозрачным соком и призывно шкворчащие на сковороде, варила чихиртму из курицы, пекла пирожки с хартутом – есть такой сорт шелковицы. Дерево росло во дворе, и собирать ягоды поручали нам, детям. Причем сделать это можно было лишь одним способом: обрезав ножницами черенок, потому что спелая ягода лопалась, едва к ней прикасались рукой, и исчерна-фиолетовый сок весело бежал аж до локтей. Во дворе росла и огромная черешня, плоды на которой созревали размером с райское яблоко и были густо-бордового, уходящего в черноту цвета.

Бабушка засаливала кутум, селёдку в огромных эмалированных кастрюлях, и казалось, что такого количества рыбы нам не съесть никогда. Но это только казалось! Вкусноты она была необыкновенной, и исчезала целая рыбина за один присест. На стол, который соорудили во дворе под крышей из винограда, ставилась и огромная миска салата из знаменитых помидоров «бычье сердце». Я больше никогда и нигде такого размера томатов не встречала. Делала бабушка и еврейский медовый цимес, и шакшуку (яичницу с помидорами) и картофельный кугель, и форшмак, и жаркое с айвой… В углу двора притулились каменные жернова, чтобы тереть урбеч – натуральную пасту из сырых семян или орехов. Увидела я как-то в супермаркете, схватила… да разве ж это тот урбеч, который тёрла на камнях моя бабушка!

Варила она компот из мушмулы, а на чердаке сушила раскатанную в тонкий пласт блестящую тёмно-фиолетовую яблочную и грушевую пастилу – с лёгкой кислинкой, вяжущую терпкую вкуснятину.

Но апофеозом так любимой нами кавказской кухни был, конечно же, шашлык. Причём, шашлык из осетра считался блюдом поистине деликатесным: даже живя на берегу Каспия, мы не могли похвастаться, что так уж часто его ели. И тем более нам никогда не приходилось получать такие подарочки от морского царя.

Словом, это было настоящее чудо! И оно лежало на нашем столе, а мы сгрудились вокруг.

– Справная телушка! Как же вы её словили?! – бабушка восхищённо поцокала языком и провела ладонью по наждачному рыбьему боку. Рыбина вздрогнула и дёрнула хвостом.

– Сопротивлялась, подлюка! – отец гордо похлопал осетра по шипастому хребту. – Врёшь, от нас не уйдешь! Ну, кто будет разделывать?

К столу уже спешил дед с огромным тесаком. У меня внутри вновь шелохнулось что-то угловатое и теперь уже больно зацарапало своими краями. Мне совсем не хотелось смотреть, как рыбу будут чистить и рубить на куски. Поэтому я ушла в сад, где у меня было своё укромное место: шалаш из яблоневых веток, и решила, что вернусь только к концу процесса. Или вообще – когда есть позовут… Осетра мне было жалко, но мой голос в иерархической системе нашей семьи весил ещё меньше, чем тявканье дворового пса по кличке Мальчик. В шалаше лежала только начатая, но уже захватившая целиком моё воображение книга «Дерсу Узала». Я открыла её и углубилась в чтение…

Но уже через час совершенно нереальные запахи выманили меня из моего укромного убежища, и я, как за дудочкой крысолова, поплелась на этот аромат, не особо сильно сопротивляясь. Во дворе уже вовсю полыхал мангал, огонь пожирал пахучие ветки виноградной лозы, они превращались в ломкие угли и рассыпались рдяно тлеющей золой. Отец, священнодействуя, насаживал на шампуры осетрину, исходящую жиром, аккуратно приминал, закреплял каждый кусок шапочкой из помидора и лука и – вжжик! – ловко цеплял следующий шмат.

Готовые шампуры уже лежали ровными рядами на краю большущего таза.

– Борис, посмотри, как там угли, не пора? – крикнул отец.

– Давай, клади! – отозвался дядька. Отец осторожно, как младенца, взял в руку первый шампур, нежно опустил его на край мангала. Капля жира стекла на угли, и они тотчас же отозвались недовольным шкворчанием, которое то затихало, то усиливалось по мере того, как отец выкладывал эту рыбно-шампурную мозаику над пышущей жаровней.

– Ну вот, минут двадцать и… Мать, собирай на стол!

Бабушка засуетилась, забегала из летней кухни под виноградный навес, и на столе начали как по волшебству появляться лаваш, ткемали, горы зелени всех цветов – от нежно-салатового до иссиня-фиолетового, искрящиеся на разрезе помидоры, кастрюля с холодным аджапсандалом и запотевшая бутылка тутового самогона.

– Деда, деда-то покличьте, отдохнуть пошёл в хату! – бабушка махнула Борису рукой.

– Нехай ещё подремлет, щас всё готово будет, тогда и позовём!

– Тащи! – отец кивнул на эмалированный таз, приготовленный для шашлыка. Я обречённо двинулась к мангалу, подставляя посудину под невероятные янтарно-солнечные куски истекающей соком рыбы.

– Ого-го! – отец ловко укладывал ломти шашлыка горкой. Они возвышались, как тот Эльбрус, источая запах костра, виноградной лозы, солёного моря, загорелой кожи, солнца и лета.

– Готово! Неси на стол! – отец, довольный, предвкушающий пир горой с неспешной беседой и уже сто раз повторенным, но обрастающим всё новыми подробностями рассказом о том, как они с братом поймали осетра, любовно оглядел эту красоту. Я, затаив дыхание и крепко прижав таз к груди, маленькими шажками двинулась к столу…

За что я зацепилась, не знаю. И вообще, зацепилась ли… Я дальше плохо всё помню. Но на спасительную мою забывчивость будто кнопками пришпилили одну яркую картинку: кто-то безжалостный вырывает таз у меня из рук, он взмывает вверх, куски рыбы подлетают вместе с ним, но не падают аккуратненько на место, а разносятся по всему двору, а я почему-то лежу носом в пыли. И понимаю, что никто никогда меня не простит.

Бабушка попыталась было отклеить меня от ножки стола, в которую я вцепилась, но я сопротивлялась изо всех сил – оставьте, я лучше умру, как эта несчастная рыба. Отец, недолго думая, схватил меня, как котёнка, за шиворот и дёрнул вверх.

– Чего разлеглась! Собирай, быстро!

– Ты что, Петруша, ты что? – засуетилась бабушка. – Да разве ж это можно теперь есть?!

– Быстро, я сказал, все сюда! – зарычал отец. – И от песка отчищайте!

– А ты, – он кивнул остолбеневшей сестре, – бегом к деду. Скажи, что не готово ещё, пусть не торопится. Задержи, как хочешь!

И вот мы – я, всхлипывающая и дрожащая от ужаса за содеянное, зло молчащий отец, охающая бабушка и матерящийся дядька – бросились собирать только что светившиеся янтарным светом куски шашлыка, и отряхивая каждый от песка, складывать в таз.

– Быстрее! – свистящим шёпотом подгоняла сестра, высунувшись из окна. – Дед в туалет собрался!.. Не-не, дедушка, всё нормально, ты не торопись, я тебе помогу…

…Таз с шашлыком торжественно высился посреди стола. Мы, красные и потные, расселись на своих местах. Дед прошёл к рукомойнику, поплескал водой на ладони.

– Давай, отец, садись, будем шашлык пробовать, – напряжённо улыбаясь, сказал ему Борис.

– Давайте, давайте, что ж не попробовать! – дед вдохновенно потёр руки. – Наливай, Петруша! Под такой-то шашлык…

Отец молча разлил тутовку по стопкам, взял с верха рыбного Эльбруса большой кусок шашлыка и дрожащими руками шмякнул его на тарелку деда. Молчание повисло в воздухе у нас над головами и стало густеть, наливаясь тяжёлой тишиной, как соком. Дед взял тарелку с шашлыком, любовно опрокинул стопочку, удовлетворённо, с оттяжкой крякнул. Лоскутом лаваша подцепил рыбу и отправил в рот. Все замерли. Даже Мальчик не громыхал цепью. Дед медленно жевал, качая головой и причмокивая.

– Ну как? – не выдержал отец и похоже перестал дышать. – Как шашлычок? Годится?

– Ну… что ж… – в это время у меня в животе ещё сильнее что-то зацарапалось, будто собралось громко заявить о своём присутствии, и стало огрызаться на мои судорожные попытки затолкать его обратно.

– Ну что ж… годится!

Отец шумно выдохнул и одним махом опрокинул в рот стопку с тутовкой: «Ээээх!» Игра в «Морская фигура, замри» тут же закончилась, все зашевелились, заулыбались и стали накладывать себе куски рыбы. Только я никак не могла выйти из ступора и, уставившись в пустую тарелку, смутно понимала: если я сейчас проглочу хотя бы крошечный кусочек этого проклятого шашлыка, тот, кто поселился пару часов назад у меня в животе, уж точно оттуда выберется на волю. И пока не поздно, мне нужно во что бы то ни стало уговорить его не высовываться.

– А ты, внучка, чего ж не ешь? – дед наконец-то увидел моё перевёрнутое лицо.