Григорий Квитка-Основьяненко - Малороссийская проза (сборник)

• Название: Малороссийская проза (сборник)
• Автор: Григорий Квитка-Основьяненко
• Издательство: ЛитагентФолио3ae616f4-1380-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-966-03-7675-5

Вот уже полтора века мир зачитывается повестями, водевилями и историческими рассказами об Украине Григория Квитки-Основьяненко (1778–1843), зачинателя художественной прозы в украинской литературе. В последние десятилетия книги писателя на его родине стали библиографической редкостью. Издательство «Фолио», восполняя этот пробел, предлагает читателям малороссийские повести в переводах на русский язык, сделанных самим автором. Их расположение полностью отвечает замыслу писателя, повторяя структуру двух книжек, изданных им в 1834-м и 1837 годах. Третью, подготовленную к печати, он не успел опубликовать, и повести, включенные в нее, а также не вошедшие в авторские сборники, печатались на русском языке лишь в журналах и альманах в 1830-е – начале 1840-х годов и впервые собраны в нашем издании. Одновременно издательство «Фолио» выпускает в свет книгу Л. Г. Фризмана «Остроумный Основьяненко», в которой наряду с другими произведениями рассматриваются и малороссийские повести писателя.

---

– А как собрать? когда отдадут, возьму; а нет, так нет; это такое.

– Как это можно? – говорит исправник, – ты все свои деньги на хлеб издержал и останешься в бедности?

– Один Бог богат, ваше благородие! Надобно тут зарабатывать, чтоб там от него милость получать. Делай добро, и тебе будет добро. (Добре робы, добре и буде.)

– А жена и дети твои? Ведь же ты их всего лишил!

– Не было у них прежде ничего, работали, трудились, и Бог нам дал. Опять надобно работать, трудиться, и нас Бог не оставит, когда и комарика и маленькую комашечку призирает…

Исправник писал что-то долго, потом говорит:

– Старик, Бог тебя не оставит и на этом свете: пошлет тебе милость свою чрез нашего государя. Делай, как делаешь, и не бойся ничего; и я тебе скажу: Делай добро, и тебе будет добро! Прощай.

Вот от Тихона исправник прямо к тем людям, что располагали утопить Бруса; расспросил их, где и почем хлеб покупали и зачем продают? Они так и рассказывали, что через сякого-такого Бруса не можно им было и зерна продать, а теперь ждут весны, как цена еще выше будет…

– А чтоб вы не дождали христианской крови пить! – сказал исправник, да к их амбарам – и запечатал, и приказал голове, чтоб караул был, чтоб никто не распечатал вперед до времени – и поехал далее.

Батюшка мой! Как восстали на Тихона эти его враги! Он, говорят, оболгал их исправнику, он ему что-нибудь поднес, чтоб нашим хлебом распоряжаться… да там такого говорили на него, сохрани боже! Так что же сделали? Ничегошеньки. Как ветер в поле веял, так и их ложь!.. Никто им не верил и не слушал их.

Как вот опять скоро наехал в село исправник, да не к волости, а прямехонько к старому Тихону, а за ним в коляске генерал с золотыми кистями на плечах, на груди золотая звезда, а на шее все кресты: даже от него сияет. Старый Тихон как увидел таких гостей, так даже затрясся, не испугавшись, а удивляясь, что такой великий господин к нему приехал, и зачем бы то?

Вот, вошедши в хату, исправник тотчас и сказал, что это генерал приехал от самого царя, что царь, пославши-таки везде деньги на хлеб и повелевши раздавать всем с порядком, еще-таки послал и генералов и каждому дал по большой сумме, чтобы так, какого увидят бедного, старого, немощного, калеку, чтоб по рукам на их бедность раздавали, чтоб скорее, кому нужда, помощь подать. Так вот это генерал заехал в наш уезд и, прослышавши про Тихона, хочет ему сколько тысяч отдать, чтоб он, как начал бедных наделять, так чтоб тем же порядком и царские деньги на милостыню раздавал или, покупая хлеб, хлебом снабжал.

Тихон, как только услышал, что это генерал, присланный от самого царя, то так ему в ноги, а генерал так и крикнул на него да велел встать и слушать его. Вот Тихон все и стоял перед ним, наклонивши голову, как прилично перед великим господином. Потом, как рассказал все исправник, генерал еще снова говорил, чтоб Тихон от исправника принимал, сколько ему нужно будет денег, и чтобы делал, как лучше знает, лишь бы бедным помогать, и чтобы они знали, что это вспомоществование от царя и царицы идет, так чтоб они за них молились Богу.

Тихон и в другой раз упал было к его ногам, как выслушал все и говорит:

– Достоин ли я такой чести, чтоб царскую казну…

А генерал и перервал его и, ударив его рукою по плечу, начал говорить, что он слышал, что Тихон человек рассудительный и знает, кому как в нужде помогать. Приказывал, чтоб взял у исправника несколько денег, да и проискивал каких беднейших, да тотчас бы им и помочь подавал. Потом спрашивал у него, как он думает лучше: хлебом ли раздавать или деньгами по рукам и сколько ему надобно на первый случай суммы отсчитать?

Вот Тихон, не робея ничего, так прямо и стал говорить:

– Позвольте мне… ваше… благо… родие… сиятельство… – извините, мы мужики простые, не умеем как такого господина и величать, не только с ним говорить; так пускай будет по-нашему, не во гнев вам: добродею[184], – да и поклонился перед ним.

Генерал, известно, не понял, что ему Тихон по-нашему говорил, да и спросил исправника. Как же тот ему растолковал, что «добродею» значит, что добродеет, или делает добро, так генерал даже засмеялся да и говорит:

– Хорошо, хорошо, мужичок! Зови меня добродею; это получше сиятельства[185]…

Тихон опять поклонился и стал свое говорить: а моя мысль, добродею, такая, что всякие просят помощи: иной от нужды, а иной, чтоб бездельничать. Когда же кто просит от нужды, тот больше рад будет хлебу святому, потому что с деньгами еще ему надобно будет идти, чтоб купить, а он, может, уже третий день как хлеб видел. Когда же кто мошенник, так тот хлебу и не рад будет; ему давай денег, чтобы пьянствовать или что другое такое дурное делать. Так лучше всего будем давать хлебом; а через то все, кто беду терпит, все к нам соберутся; а те, что плачут, услышавши, что у нас денег не раздают, удалятся от нас прочь.

– Правда, правда твоя, – сказал генерал, – делай, как сам знаешь. А сколько же тебе суммы отпустить? Я дал исправнику пять тысяч. Хочешь, все возьми, я тебе верю.

– Покорно благодарим, добродею! – сказал Тихон, поклонившись, – как глаз, обязан беречь и копейку царскую, не то что; да только вот что: теперь, по царской милости, весь народ с магазейнов хлеб берет и голодного нет никого, а которые пошли на заработок по всем местам, и через такую великую малость царскую – подержи его, Господь, на свете! – всяк через зиму пропитается; так через зиму довольно будет и одной тысячи; удовлетворен, когда кто явится голодной; а вот уже весною, да пока до нового хлеба, тут большая нужда постигнет; съедят все, продадут все, заработок уже не тот будет, станут возвращаться домой; по дороге не очень где выпросят; так вот тут-то беда такая придет, что и сохрани боже! Так вот тогда те четыре тысячи большую помочь сделают.

– Правда, правда твоя, старичок, правда. Так и делай, – сказал генерал да и приказывал исправнику, чтобы у тех людей, что накупил осенью хлеба да располагали дорогою ценою продавать, так весь тот хлеб взять и отдать Тихону на раздачу бедным за царское здоровье, а им уплатить из казны деньги, почем они его покупали, и процент еще положить за те месяцы, да им приказать, чтобы в другой раз не решались через людскую беду барыши брать, а с людей кожу драть. Потом генерал, уезжая, усмехнувшись, говорит Тихону:

– Прощай, добродею!

Тихон, оставшись, сам себе не знал, наяву ли это ему или так, во сне, что он такой чести дождался, что ему генерал, от самого царя, сумму поверил казенную и не малую таки и что с ним шутит и добродем его в шутку называет. Вот как задумался об этом, а тут исправник и позвал его к делу. Пошли к тем людям, что враги Тихоновы; исправник рассчитал их и заплатил им все начисто; а как прибавил им и процент, за сколько месяцев причиталось, так они и обрадовались, потому что уже и сами спохватились, что не хорошо было – выдумали. Вот исправник их с Тихоном помирил, и стали приятели. А хлеб Тихон от них принял и стал по-своему распоряжаться.

Тоже-таки этот хлеб, да купленный за царские деньги; а то Тихон сбыл и волы, и возы, и все, как к осени пришло, что уже нечем было кормить; все сбыл, все решил, да на хлеб перевел, да пропитывал народ.

Как вот – благодарение милосердому Богу! – перебыли так-сяк голодную зиму, дождались весны… Зимою были великие снега и местами так его накидало, что аршина в три было; а везде, на ровном, и не было меньше аршина. Как укрыл снег землю, тогда ударили морозы – да и крепкие же были! Уж доставалося лысым, да плешивым! Не одну дюжину их насчитывали, чтоб мороз лопнул; так ничего и не легчал[186]. Только лишь поворотило солнце к весне, как раз после сорока мучеников (9-го Марта), тотчас и стало растаивать. А люди свое зашумели: «вот величайшая половодь будет! Вот заметет всех! Пропали плотины, не выдержит ни одна, когда нагрянет вода». А Тихон покачает головою да и говорит:

– Увидите, что так ли оно будет!

Повеет теплый ветерок, прогреет солнышко: «вот-вот на ночь вода в пруде прибудет», говорят люди; ожидают – нет воды. Весь снег взялся водою, а вода нигде не бежит, и все, что день, воды меньше и снегу меньше. Через неделю и снегу нет, и воды нет, и в поле не грязно и сухошенько везде.

– Где это вода девалась? – удивляются люди, – видно, в землю вся вошла?

– Не что, – говорит Брус, – молитесь Богу, от него одного вся милость!

Как же пригреет солнышко, как и в прошлом лете! Как хватила суша! Люди в тугу.

– Не будет и сей год хлеба! – даже плачут некоторые. – Нечего больше делать: выкопаем ямы да и ляжем заблаговременно; нечего делать!

Дождя нет, солнышко припекает, по дороге даже пыль от засухи… а хлебец растет, знай растет, и трава в поле – как там говорят – даже шумит, лезет из земли… Люди удивляются и, видя, что хлеб день ото дня все лучше, все лучше, уже не тужат да знай с яровым поспешают. Уже ее бог возра стил: как щетка!

Тихон и сам удивляется на такую весну, говорит людям:

– Никогда не должно гневить милосердого Господа пересудами: зачем вот это и зачем то не так, зачем это не сяк? Можем ли мы знать, что и когда нужно? Можем ли мы понимать, что и для чего делается? Человека ли дело рассуждать про силы Божии? Он старый хозяин. Он один все знает, что, когда и сколько чего послать. Нам только должно молиться ему, чтоб посылал благодать свою не по грехам нашим, а по своему милосердию; да благодарить на всяк час и за то, что живем и что свет божий видим, что пропитываемся, что Бог дал кому жену, деточек, кому искренних приятелей…