Леонид Бляхман - Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды

• Название: Глобальные, региональные и национальные тенденции развития экономики России в XXI веке. Избранные труды
• Автор: Леонид Бляхман
• Жанр: Экономика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-288-05677-2

В данное издание вошли избранные труды Леонида Соломоновича Бляхмана, опубликованные в последние годы и посвященные исследованию экономического и социального положения современной России. В статьях, представленных в четырех логически взаимосвязанных разделах, обстоятельно изложено видение автором всего комплекса аспектов и проблем, присущих современной российской действительности. Автор опирается на многочисленные источники, статистические материалы, сопоставляет отечественные и зарубежные данные, делает обоснованные выводы, выдвигает идеи. Теоретические аспекты и размышления автора органично переплетаются с анализом практических данных, экономических реалий.

Книга адресована экономистам, политологам, политикам и всем, кому небезразлична судьба России.

---

Инновационная экономика становится сетевой, границы между фирмами становятся все менее четкими, рынки превращаются в информационные сети, а общество – в систему сетевых структур. Сетями управляют не административные офисы, а инновационно-логистические центры, организующие маркетинг, движение товаров и услуг, создание, распространение и освоение нововведений в условиях быстрого изменения технологических платформ. Развиваются ТНК пятого поколения, не имеющие четких границ и отраслевой специализации, координирующие сеть поставщиков товаров и услуг с помощью международных альянсов и долгосрочных партнерских отношений. Так, ТНК «Сименс» участвует более чем в 50 проектах в информатике, в машино- и авиастроении, химической промышленности и др. Более 70% инновационных услуг ТНК поставляют университеты НИИ, в том числе на основе общественно-частного партнерства [23] и научно-технических альянсов, совместно финансирующих проекты и организующих их реализацию.

В инновационной экономике резко возрастает роль публичного сектора – некоммерческих организаций, саморегулирующих объединений профессионалов и бизнеса, координирующих работу участников рынка без прямого вмешательства государства. Мобильный бизнес обменивается товарами, услугами и информацией с помощью современной информатики. Гибкие информационные партнерства без создания юридического лица могут изменять условия контракта в течение инновационного цикла, без жестких требований по формированию уставного капитала и структур управления. Основой организации инноваций становятся инжиниринговые компании, которые проектируют технологический комплекс и дизайн продукции, заказывают оборудование и оснастку, контролируют их поступление, монтаж и освоение вплоть до реализации конечной продукции.

Особое значение имеет развитие кластеров – добровольных форм сотрудничества имущественно самостоятельных фирм, выпускающих конкурентоспособную продукцию, их поставщиков, субподрядчиков и организаций инновационно-образовательной, транспортно-логистической, информационной, финансовой, социальной и других видов инфраструктуры. Они различаются по форме собственности и организационно-правовому статусу, сохраняют юридическую самостоятельность фирм, но представляют сетевой комплекс, совместно использующий нематериальные активы. Рыночно-конкурентные отношения дополняются доверительными на основе общих планов, трансфертных цен, форм распределения прибыли.

Развитие горизонтальной кооперации и интеграции фирм означает революцию в создании инноваций [24], качественное изменение в управлении знаниями и жизненным циклом нововведений, государственном и корпоративном регулировании. Переход от кибернетического (управление по отклонениям и текущим целям) к синергетическому менеджменту происходит на базе нормативного регулирования нелинейных и неравновесных процессов [25].

Управление цепочками поставок изменяет сам маркетинг взаимоотношений [26]. Переход от иерархической организации, когда ключевые решения принимаются на самом верху, к горизонтальному сотрудничеству участников сети увеличивает сложность и многообразие хозяйственных связей, свободу выбора инноваций. Примером может служить опыт 40 крупных городов мира, где вместо диспетчеров таксопарков клиенты сами вызывают ближайшую машину с помощью приложения на смартфоне. Сплетение (nexus of forces) облачных и мобильных технологий обработки больших массивов информации превращает централизованное управление в автоматическое регулирование взаимодействий потребителей и производителей.

В России кластеры в Калужской, Ульяновской, Ростовской области, Татарстане, Петербурге содействуют инновационной активности фирм. Однако главной проблемой остается бессубъектность процесса модернизации. Основная часть активов принадлежит конгломератам – технологически разнородным офшорным инвестиционным фондам, контролируемым узкой группой (в «Базовом элементе» около 100%, а в «Металлоинвесте» – 90% акций принадлежат одному лицу) связанных с властью лиц. Они ориентированы на рост капитализации за счет скупки и перепродажи активов, монополизации региональных рынков, присвоения ренты и концентрации капитала, а не на радикальные нововведения, не обладают гибкостью и адаптивностью, позволяющей быстро реагировать на меняющуюся конъюнктуру. Концентрация капитала, как предвидел еще Й. Шумпетер, глушит справедливую конкуренцию. Ее заменяет лоббизм, подавляющий массовое предпринимательство и перекладывающий трансакционные издержки на государство.

Чтобы сохранить в тайне свои финансовые потоки, конгломераты выпускают в свободное обращение лишь небольшую часть акций и развивают вертикальную интеграцию вместо глобальной конкуренции независимых поставщиков товаров и услуг. Антикризисная политика России, как и США, базировалась на льготах и дотациях крупному бизнесу, но «Дженерал Моторс», «Банк оф Америка» и т. д. провели радикальную реорганизацию, освоили новые технологии, повысили конкурентоспособность и вернули деньги государству. Российский крупный бизнес лишь увеличил внешний долг до 620 млрд долл., потратив деньги на валютно-фондовые спекуляции и скупку зарубежной недвижимости, спортивных команд и т. д. Капитализация «Газпрома», «Русала», «Евраза» и т. д. сократилась в 2–3 раза и они снова требуют помощи от государства, хотя выплачивают громадные бонусы.

Основа инновационной экономики – малый и средний бизнес (МСБ). По данным Всемирного Банка в 99 странах он создает 90% новых рабочих мест и 52% ВВП. В России его доля, несмотря на все призывы и обещания, не превышает 20%, причем в основном находится в тени, МСБ практически не связан с крупным, занят главным образом торговлей и низкотехнологичным ремонтом, строительством, перевозками под небескорыстным контролем местной власти. В инновационной экономике МСБ входит в глобальные сети, где интегратором выступают инжиниринговые и логистические центры. Он занят в основном высокотехнологичным специализированным производством деталей, узлов и услуг для крупных финишных компаний, НИОКР, испытанием и коммерциализацией нововведений, не требующих на первых этапах крупномасштабных инвестиций. Главное препятствие для МСБ в России – непрерывные проверки («Россельхозмаш», например, ежегодно проверяется более 200 раз), давление правоохранительных органов.

5. Инвестиции – ключевое звено инноваций: Инновационная экономика требует громадных и рискованных вложений в будущее за счет ограничения текущего потребления. По расчетам Минэкономразвития на создание инновационного рабочего места нужно 100 тыс. долл., а для новой индустриализации (25 млн новых рабочих мест) – нереальная сумма – 25 трлн долл. (7 годовых ВВП). Коренная перестройка системы инвестиций требует интеграции инвестиций и инноваций, общеэкономической и инновационной политики [27], инвестиционной и инновационной концепции длинных волн в экономике.

Инвестиции уже не сводятся к вложениям в основной капитал предприятия, а все чаще означают вклад в интеллектуальную собственность, образование, науку, культуру, здравоохранение, инфраструктуру. Их не всегда можно трансформировать в платежи, они часто не расходуются, а сохраняются в распоряжении инвестора, не сводятся к потоку оплат и расходов. Их результатом все чаще становится не прирост внутренней прибыли и капитализации, а внешний эффект – развитие общественных производительных сил. Инвестиции включают вложения всех хозяйствующих субъектов в том числе домохозяйств, а не только преобразование денежного капитала в материальные активы и ценные бумаги. В развитых странах в ходе новой индустриализации быстро растет доля вложений в нематериальные активы (intangibility index) [28, 29].

В России эти тенденции должным образом не учитываются. По оценке Всемирного банка валовое накопление – внутренний источник инвестиций, включающий все сбережения фирм и домохозяйств, составляют 21–28% ВВП (в Китае – 72%, в Тайланде – 40%, Японии – 30%) из-за роста конечного потребления домохозяйств, прежде всего за счет импортных и зарубежных товаров и услуг в богатых семьях. За последние десятилетия срок службы основных фондов в промышленности вырос с 10 до 17 лет, их износ – с 36 до 49– 75%. Выросла доля текущих расходов на управление. Инвестиции в инфраструктуру – недостаточны для инновационной экономики (Te Economist. 3.12. 2011). По оценке «ВТБ Капитал» (Известия. 25.02.2014) рентабельность 4,5 трлн руб. инвестиций 40 крупнейших компаний (Газпром, Лукойл, МТС, Вымпелком, Норникель, Северсталь и т. д., их доля в общей корпоративной прибыли превышает 2/3) составила лишь 7% – ниже средневзвешенной кредитной ставки (9–10%) и доходности банковских депозитов (9–12%). Выделяются лишь розничные сети (рентабельность инвестиций «Магнита» – 23%, «Дикси» – 17%). Каждый четвертый проект вообще не принес прибыли из-за высоких затрат и слабого спроса.