К Акула - Боем живет истребитель

• Название: Боем живет истребитель
• Автор: К Акула
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Через три дня рыбаки подобрали на берегу его тело. Мы со всеми почестями похоронили летчика-истребителя Сергея Лаптева на территории санатория "Известия", в котором жили. Могила эта и сейчас там - под могучим развесистым платаном. За ней бережно ухаживают местные жители, пионеры, ее посещают отдыхающие и туристы. Каждый раз, приезжая в Сочи, я тоже бываю у этой дорогой для меня могилы соратника по кавказскому небу,

Гибель друзей угнетала.

Не ждет ли такая же участь и меня?

Мое настроение подметил майор Микитченко. Отозвал в сторонку:

- Негоже боевому летчику унывать. Тем более комсомольцу. Посмотри на наших коммунистов: от неудач только мужают сердцем, ярость в них закипает...

Я мысленно поблагодарил комэска. И за его слова, и за то, что не оставил меня один на один со своими мыслями.

- А сейчас, старший сержант Скоморохов, собирайтесь на разведку с Кубаревым, - решительно закончил Микитченко.

В полете все, что угнетало тебя, уходит на второй план.

Вслед за Кубаревым начинаю разбег. Смотрю - его сносит в сторону, он замедляет движение, разворачивается. Что делать? Мне поздно прекращать взлет вот-вот оторвусь от земли. Уже в воздухе оглянулся - Кубарев снова стартует. Порядок, значит, правильное решение принял! Но дальше - больше. Кубарев догнал меня, потом начал отставать, развернулся, пошел обратно. Причину выяснить не могу. У ведомых не было передатчиков. Садиться за ним или лететь? Сядешь могут упрекнуть в отсутствии самостоятельности, уйдешь один - скажут: чересчур самостоятелен.

Надо принимать решение. Смотрю на часы - скоро 16.00. Совсем немного времени до наступления темноты. Значит, никто другой не сможет выполнить задание.

Будь что будет - надо лететь...

Над линией фронта следил за воздушной обстановкой, наблюдал за землей и тщательно работал с картой. Мне никто не мешал - небо было чистым. С хорошими данными вернулся домой. Был уверен, что заслужу похвалу. Но, вопреки ожиданию, получил выговор. Оказывается, Кубарев вначале не выдержал направление разбега, а потом у него перегрелся мотор из-за забитого грязью радиатора.

- Вот такие необдуманные решения и приводят к жертвам, - сказал мне Микитченко. - Истребителю, да еще молодому, рискованно одному ходить на задания.

Опять я попал впросак. До каких же пор это будет?

А командир полка между тем запомнил, что данные были доставлены мной точные. И через несколько дней мне поручают совершить полет на разведку в район Туапсе в качестве ведущего. Ведомый - Сергей Шахбазян.

Эх, знать бы заранее, чем закончится этот полет!

В районе Туапсе мы с Сергеем увидели девятку "юнкерсов", заходивших бомбить город и корабли, стоявшие на рейде.

Как быть? У нас четкое задание-разведка. Исчерпывающая инструкция: в бой не вступать.

Скрепя сердце проходим мимо.

А фашисты уже начинают изготавливаться к бомбометанию. Внизу наш город, наши люди. Я же никогда не прощу себе, если дам этим гадам отбомбиться...

Разворачиваю машину в сторону "юнкерсов". Бросаю взгляд назад - Сергей идет следом.

Вместе врезаемся во вражеский строй, стреляем из всего бортового оружия. Оба не думаем о том, чтобы кого-то сбить, только бы не дать им прицельно отбомбиться.

Мы своего достигли... "Юнкерсы" рассыпались в разные стороны, бомбы их посыпались в море, но не на город. Один самолет даже задымил, не знаю от чьей очереди, однако ушел.

Разделавшись с бомбовозами, вспомнил, что надо провести разведку. А времени в обрез. Проскочили в направлении к Краснодару, кое-что посмотрели, нанесли на карту - и назад.

На земле, пока шли на доклад, договорились с Сергеем: о бое - ни гу-гу, скажем, что в районе разведки неважная погода, мало раздобыли сведений.

Заместитель начальника штаба весельчак майор Бравиков выслушал нас, неодобрительно покачал головой:

- Не густо, но и не пусто, в следующий раз будет наваристее...

По дороге на отдых нас встретил Евтодиенко. Строго спросил:

- Вели бой?

- Кто сказал? - вырвалось у нас.

- Оружейники. Вы почти все снаряды израсходовали.

Мы опустили очи долу. Глупцы! Ну, будет головомойка...

Где-то около двенадцати ночи меня будят:

- Скоморох, к командиру полка...

Все, теперь держись!

Вопреки ожиданию Мелентьев был спокоен, деловит.

- Звонят из штаба. Спрашивают, кто разогнал над Туапсе девятку "юнкерсов". Сегодня там было три наших пары. Не знаешь, кто бы мог это сделать?

- Никак нет, не знаю, товарищ майор!

- Тогда иди продолжай отдыхать.

Утром Мелентьев вызвал меня снова.

- Чего же ты скрываешь, Скоморохов, что вели бой?

- Так нам же нельзя было в него ввязываться...

- Ладно уж, победителей не судят. Вас благодарят жители Туапсе и моряки. Они говорят, что вы сбили одного "юнкерса".

- Нет, только подбили.

- Ну что ж, молодцы! Сегодня комиссар расскажет о вас всему полку...

Переменчиво счастье воздушного бойца. Мы убеждались в этом много раз. Иной раз делаешь все, как учили, как требуется, - попадаешь в немилость. А бывает, как случилось у нас с Шахбазяном, и ходишь в королях.

Но как бы там ни было, а мы, молодые, чувствовали: набираемся сил, крепнут наши крылья.

В первой половине января черноморская группа Закавказского фронта приступила к осуществлению операций "Горы" и "Море".

Этот период ознаменовался для меня памятным событием - первым сбитым самолетом.

Дело было так. С Евтодиенко вылетели на прикрытие наступающих наземных войск.

Мы внутренне собрались, приготовились к встрече с противником. Я уже чувствовал себя несколько свободнее, прежней неприятной скованности и нервозности не испытывал. Мое лицо, которое я то и дело видел в зеркале, уже не было перекошенным от напряжения. Мало того, я научился умело уклоняться от огня противника. Скажем, стреляет "мессер" слева - ныряю под него. Теперь тот, что справа, стрелять не будет - в своего попадет. Иногда я просто нырял под первую трассу, тогда вторая обязательно проходила надо мной.

Рассказывал об этом товарищам, они посмеивались в ответ: мол, тоже еще тактика! Но когда выяснилось, что, несмотря на все перепалки, в которые я попадал, на моем самолете еще не имелось ни единой пробоины, - насмешки прекратились.

После первых неудач понял я одну немудреную истину: летчик в воздухе, как водитель на улицах большого города, должен быть осмотрительным и расторопным, иначе все будут мчаться мимо, а ты - торчать на месте. Тебя обойдут даже те, кто гораздо хуже владеет машиной. А нам недоставало именно такой напористости.

Под нами - Лазаревская. Углубляемся километров на двадцать пять в сторону гор. Внизу ожесточенный бой, в воздухе - спокойно. Неужели так никого и не встретим? А что это чернеет вдали? Может, показалось? Иначе Евтодиенко увидел бы тоже... Нет, он не видит - точка чернеет как раз в секторе, неудобном для просмотра ведущим.

Я уже ясно различаю контуры "фоккера". Прибавляю обороты, выхожу чуть вперед, чтобы обратить на себя внимание Евтодиенко. Вижу его красивое, с черными бровями лицо. Показываю: немец! Он отвечает по радио: "Не вижу, атакуй, прикрою".

Я давно мечтал о встрече один на один с врагом. Но как-то не получалось то прикрывал ведущего, то отбивался от "мессеров". И вот этот момент пришел мой командир предоставил мне свободу действий, сам стал на прикрытие. Сейчас будет первая схватка. Чем она закончится?

Нас, конечно, двое. Но это же проклятущая "рама". Мы знали: если сразу ее не сразишь - потом трудно управиться.

Володя всем своим поведением как бы напутствовал меня: дерзай!

Захожу в атаку сверху, сзади. ФВ-189 растет, растет в прицеле - пора открывать огонь. Жму гашетки - мимо. Расходимся метрах в двадцати. Иду на косую петлю, не выпускаю "раму" из поля зрения. А она, развернувшись, ухитрилась пристроиться в хвост Евтодиенко. На полной скорости захожу фашисту в лоб, бью по нему. От "рамы" что-то отлетает, она у меня на глазах вспыхивает. Но еще держится в воздухе. Начинает уходить, отбиваясь теперь от Евтодиенко. Видимо, немец решил, что я уже свое сделал, ушел в сторону.

Но я не выпускал из своего поля зрения оба самолета. Снова завернул косую петлю, вышел прямо на "раму" и дал очередь по бензобакам. Клевок. Шлейф дыма. Удар о скалы.

Неописуемая радость охватила меня. Я что-то закричал, бросил машину туда-сюда, взвился почти свечой в небо.

А Евтодиенко, мой бывалый командир и надежный товарищ, ходил в это время чуть в сторонке и стерег меня. Он уже знал, что многие погибали именно в порыве беспечной радости от первого боевого успеха, и смотрел в оба.

На земле он сказал Микитченко:

- Скоморохов уже сам может учить других воевать...

Я при этих словах страшно смутился, понимая, что меня перехваливают, но все же слышать такое было очень приятно.

Тронуло меня поздравление механика - старшего сержанта Мартюшева:

- Мне ни разу не приходилось еще латать дыры на нашем самолете. Я знал, что вы скоро вернетесь с победой. Поздравляю, командир, от всего сердца...