Лао-цзы - Книга о Пути жизни (Дао-Дэ цзин). С комментариями и объяснениями

• Название: Книга о Пути жизни (Дао-Дэ цзин). С комментариями и объяснениями
• Автор: Лао-цзы
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Философия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-104544-9

«Книга о пути жизни» Лао-цзы, называемая по-китайски «Дао-Дэ цзин», занимает после Библии второе место в мире по числу иностранных переводов. Происхождение этой книги и личность ее автора окутаны множеством легенд, о которых известный переводчик Владимир Малявин подробно рассказывает в своем предисловии. Само слово «дао» означает путь, и притом одновременно путь мироздания, жизни и человеческого совершенствования. А «дэ» – это внутренняя полнота жизни, незримо, но прочно связывающая все живое. Главный секрет Лао-цзы кажется парадоксальным: чтобы стать собой, нужно устранить свое частное «я»; чтобы иметь власть, нужно не желать ее, и т. д. А секрет чтения Лао-цзы в том, чтобы постичь ту внутреннюю глубину смысла, которую внушает мудрость, открывая в каждом суждении иной и противоположный смысл.

Чтение «Книги о пути жизни» будет бесплодным, если оно не обнаруживает ненужность отвлеченных идей, не приводит к перевороту в самом способе восприятия мира.

---

«Проявление совершенства» – так обозначена тема этой главы в даосской традиции. Казалось бы, странный заголовок для пассажа, расточающего похвалы скрытности, неприметности, уступчивости, даже как бы стертости облика мудреца, который, как говорили древние даосы, живет «погребенным среди людей». Да, мудрость Лао-цзы недоступна для ума поверхностного и торопливого, вечно поглощенного собой, своими желаниями и болячками. Она требует углубленности, покоя и превыше всего утонченной чувствительности духа. Извечная апория морали: чем больше мы отличаемся от мира, тем больше принадлежим ему. Эту апорию нельзя разрешить, как нынче говорят, «дискурсивным» знанием. Люди не знают, за что любят друг друга, а если бы знали, то не любили бы. Даже на поверхности жизни их объединяют не идеи и понятия, а простой факт телесного соприсутствия в мире, который начинается с тождественности нашего чувственного восприятия. «Слушает ушами и видит глазами народа», – говорили о мудреце в Китае. Мы лучше ощущаем свое единство за совместной трапезой, чем на научных собраниях. Но и такое единство еще далеко не все. Его предваряет и делает возможным сообщительность бодрствующего сознания, живущего предельной конкретностью опыта, ее бездонной глубиной. Жить этой исконной сообщительностью душ и значит быть по-настоящему человечным. И, следовательно, быть совсем непохожим на массу. Тот, кто воистину любит людей, не может не скрывать свою любовь. – хотя бы для того, чтобы не сделать ее предметом «спекуляций». Описание «мужей Пути» по стилистике и пафосу представляет в известном смысле традиционный даосский жанр. Очень похожий пассаж о «настоящих людях древности» мы встречаем в гл. 6 другого древнего даосского канона – «Чжуан-цзы». И в обоих случаях можно лишь условно, предположительно передать по-русски смысл определений, которые прилагаются авторами этих текстов к подвижникам Пути. Ведь их подлинная жизнь – внутренняя и, главное, неимоверно тщательно переживаемая.

Одно простое следствие из сказанного здесь применительно к политической сфере гласит: власть дается не званиями и полномочиями, а авторитетом и притом негласным, сердцем принимаемым. И эта истинная власть осуществляется не принуждением, а благодатным влиянием. Авторитет имеет свои внутренние корни: он приходит только к тому, кто умеет превозмочь себялюбие и овладеть секретом чистой сообщительности людских сердец, благодаря которой только и становится возможной гармония в обществе. Власть по определению публична, но, как знал еще Гегель, ее исток находится в «потустороннем» и, значит, в подлинной любви. Тот, кто хочет публичного признания, должен научиться быть незаметным. И высшая награда мудрой жизни – способность без пресыщения наслаждаться просто нажитым или, как говорит Лао-цзы, «накопленным без накопления»: старой дружбой, старыми, ставшими родными вещами, знакомым с детства пейзажем. Ведь и в любимом человеке или в любимом предмете нам дорого и отсутствие броскости, даже несовершенство. Как хорошо понимали китайские знатоки, «щербинка на благородной яшме вызывает прилив чувств». Лао-цзы проповедует не холодное равнодушие отрешенного «мудреца», а, напротив, правду мгновенного сопереживания или, если угодно, сознательное переживание каждого мгновения жизни, наполненное бездонным смыслом. Он восхищен бездной любви.

Глава 16

Достигай предела пустоты.
Блюди покой неотступно.
Все вещи в мире возникают совместно,
Я так прозреваю в них возврат.

Вещи являются в великом разнообразии,
И каждая возвращается к своему корню.
Возвращение к корню – это покой,
Покой – это возвращение к судьбе.
Возвращение к судьбе – это постоянство,
Знание постоянства – это просветленность,
А не знать постоянства – значит навлечь на себя пагубу.

Кто знает постоянство, тот все вместит в себя;
Кто все вместит в себя, тот беспристрастен.
Кто беспристрастен, тот царствен,
Кто царствен, тот подобен Небу.
Кто подобен Небу, тот претворяет Путь.
Кто претворяет Путь,
Тот пребудет долго
И, даже лишившись себя, не погибнет.

Путь Лао-цзы потому и велик, что, пребывая в нем, никуда не идут, но «хранят срединность» и потому каждое мгновение возвращаются к истоку (название данной главы в даосской традиции). Воистину пребывает вне мира тот, кто без остатка в мир погружен. Нет ничего кроме радужных отблесков реальности. Человек живет отсветом своего духовного света, почившем на других. Он становится собой, когда не живет для себя и «уподобляется праху», являя миру тень, декорум непоколебимого покоя. Путь Лао-цзы безумен или, скорее, совершенно безумственен: он есть чистое различение как повторение неповторяющегося, промельк бездны бытия, неуклонное самоуклонение, невозвращение к себе вечно изменчивого Хаоса и, следовательно, чистая аффективность опыта, сама бытийственность бытия. Мудрый живет так, как живет сообразно принципу: «в горе нет горы, в водах нет вод…» и т. д. Но он не удваивает жизнь и не подавляет ее теориями, моделями и прочими идеальными конструкциями. Его секрет – знание пустотности всех вещей – реальности деятельной и жизненно полезной. «Дойти до предела», согласно Лао-цзы, – значит уйти от всякой идеи и представления, даже от идеи пустоты и покоя и прийти к заданности жизни, воплотив собою незыблемый покой в мятущемся океане перемен. Чистая имманентность, она же «таковость» существования бесконечно превосходит все данное, но не отделена от предметности существования. Ее великая упокоенность неотличима от стихии повседневности, хотя и не совпадает с ней. Она полна всем, чем «богат мир», но не сводится к вещам. В подлинном покое нет ничего покоящегося. В бесконечности взаимоотражений зеркала просветленного духа ничто ни в чем не отражается. Поистине, освобождаясь от бремени вещей, мы возвращаемся к жизни «как она есть» – величественной и таинственной в своем вечнотекучем постоянстве. А общепринятые формы жизни – просто временное, даже случайное и, тем не менее, радостное пристанище в духовном странствии. Как сказал один старый китайский писатель, «этот хрупкий сосуд – наше самое надежное убежище в океане жизни».

Глава 17

С наивысшими было так: низы знали, что они есть.
Ниже стояли те, кого все любили и прославляли.
Еще ниже стояли те, кого боялись,
А ниже всех – те, кого презирали.
Тому, в ком нет достаточно доверия, не будет и доверия других.

Бдительный! Слова бережет.
Добьется успеха, сделает дело,
А люди говорят: «У нас это получилось само собой».

Прежде чем «пользоваться властью» всегда полезно задуматься над тем, из чего происходит власть. Исток же власти – нечто совсем иное, нежели «властные функции». Чжуан-цзы говорил, что истинный правитель «предоставляет мир самому себе». Ницше заметил, что «настоящая власть, как все хорошее на земле, упраздняет себя». Эти афоризмы не об отсутствии власти, а о ее действии. Власть не может воздействовать на общество насилием хотя бы потому, что исток общественности – чистая сообщительность человеческих сердец – лежит по ту сторону всех общественных «форм» и «организаций». Как утверждали даосы, власть, чтобы воистину влиять на людей, должна быть «забыта», и люди должны чувствовать, что живут «сами по себе», без постороннего вмешательства. Вот единственное условие сильного государства и здорового общества.

Гениальное суждение Лао-цзы в первой строке наводит на мысль, что «чувство власти» врожденно сознанию, и поэтому власть наиболее прочна и эффективна как раз тогда, когда люди предоставлены своему инстинкту предстояния перед чем-то великим и могущественным, не испытывая гнета внешних сил. Вопрос в том, найдутся ли политики настолько разумные, чтобы всерьез думать об этом и руководствоваться наставлениями даосских учителей? Но люди и без поучений знают, что, коли они живы, не может не быть того, кто предоставил им пространство жизненного роста и что жить воистину – значит «оставлять себя» в соработничестве с этим великим благодетелем. Поэтому первую строку в этой главе следует понимать в сильном смысле: все точно знают, что мудрый правитель существует именно потому, что его не видно.

Запомним же эти ступени совершенства и деградации власти, соответствующие отношению подданных к тем, кто ими правит: безмолвное восхищение, любовь, страх, презрение.

Глава 18

Когда Великий Путь в упадке,
приходят «человечность» и «долг».
Когда есть суета и многознайство,
приходит великая ложь.
Когда средь родичей согласия нет,
приходят покорность и любовь.
Когда государство во мраке и в смуте,
приходят «честные подданные».

Еще одна простая и колючая истина: любая попытка завести разговор о понятиях отрывает нас от действительности и порождает «великую ложь» – великую, надо полагать, потому, что ложь эта вездесущая и неустранимая, но… незаметная именно потому, что вечно старается доказать свою истинность. Но правильно заметил один христианский подвижник: истина не нуждается в доказательствах, они даже оскорбляют ее. Великой лжи противостоит не менее великая правда – правда безграничной гармонии, которая коренится в «центрированности» живого опыта и проявляется спонтанно, в неповторимом стечении обстоятельств. Остальное – людоедство. Эта правда непроизвольно осуществляющейся нравственности, разумеется, не отрицает морали и даже не требует полагать, что моральные нормы – это только выдумка и преднамеренный обман. Согласно Лао-цзы, ирония «достижений цивилизации» состоит в том, что проповедь добра и рассуждения о духовности точно указывают, чего лишилось общество (но всегда хранит в себе великий и вечный поток жизни).