Андрей Курков - География одиночного выстрела

• Название: География одиночного выстрела
• Автор: Андрей Курков
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-966-03-7775-2

Трилогия Андрея Куркова «География одиночного выстрела» состоит из трех романов: «Сказание об истинно народном контролере», «Судьба попугая» и «Пуля нашла героя», написанных в жанре фантастического реализма.

В некой советской виртуальной реальности живут, работают, героически сражаются, преодолевают тяготы военного времени исторические и антиисторические герои: народный контролер Добрынин, ангел, урку-емец Ваплахов, попугай-декламатор Кузьма… А по фантастической Советской стране летает пуля и никак не может найти героя или праведника, смерть которого прекратит все войны на земле… В трилогии, наполненной приключениями, черным и светлым юмором, фантастикой и загадками, читателю многое покажется до боли и смеха знакомым. По большому счету, «География одиночного выстрела» – это своеобразный учебник советской истории, который гораздо интереснее традиционных пособий.

---

– Нет, товарищ Кривицкий, – сказал Добрынин твердо. – Мы встали, чтобы работать.

– Ну садитесь! – председатель едва заметно улыбнулся, показывая рукой на приставленные к его столу с другой стороны два стула для посетителей.

– Я лучше пойду аэросани проверю, заправиться надо, – промямлил полусонным голосом комсомолец и выскользнул из кабинета, оставив Добрынина наедине с Кривицким.

Народный контролер подошел, сел на предложенный стул, еще раз посмотрел на диковинный портрет и понял наконец разницу между портретом и оригиналом, разницу, которую он чувствовал, но как бы не видел: на портрете у Кривицкого было по-зверски мужское лицо, волевое и даже злобноватое, а в жизни, за столом, сидел человек с чисто бабьей физиономией, и единственное, что в нем было от мужчины, кроме одежды и тонких усиков, – это голос, который хотя и не хрипел, но был достаточно твердым с примесью внутренней стали.

– Работать? – повторил Кривицкий, не сводя глаз с народного контролера. – А что бы вы хотели делать?

Народный контролер полез за пазуху и, порывшись там, вытащил из пришивного кармана рубахи свернутый мандат, подтверждавший его всесоюзные правомочия. Вытащил и протянул хозяину кабинета.

Кривицкий пробежал бумагу взглядом.

– Ну это я о вас знаю, а что бы вы хотели здесь проверить? Ведь у нас ни фабрик, ни заводов нет.

Добрынин задумался. Фабрик и заводов в городе действительно не было, но зачем-то же его сюда отправили, а значит надо было что-то проверить, и то, что Кривицкий задавал ему такие вопросы, было подозрительно: неужели председатель города не знает, что в его городе можно проверить?!

– Может, лучше отдохнете немного, посмотрите на местные обычаи, мы вам охоту на аэросанях организуем – оленей постреляем, – предложил Кривицкий.

Такое предложение окончательно заставило народного контролера заподозрить Кривицкого в чем-то нехорошем.

– А может, я у вас жизнь проверю?! – предложил неожиданно Добрынин, сам обрадовавшийся такой внезапной идее.

На лице у Кривицкого возникло недовольное недоумение.

– Чью жизнь? – спросил он.

– Жизнь города, вообще…

Председатель Хулайбы задумался крепко и серьезно. И даже лицо его на время мысли стало не таким женским из-за того, что он нахмурился.

– Ну а как вы можете жизнь проверить? – спросил он после напряженной паузы.

– Ну расспросить всех: что они думают о жизни, что в ней хорошо, что плохо…

– Так ведь по-русски почти никто не говорит! – воскликнул хозяин кабинета.

– Вы говорите, Цыбульник говорит, Абунайка говорит, этот, как его… урку-немец говорит… Попрошу их рассказать мне, что остальные жители думают.

Кривицкий почесал затылок, посмотрел в глаза народному контролеру мрачно и почти откровенно враждебно, потом вздохнул.

– А-а, вспомнил! – вдруг проговорил он, резко сделав выражение лица радостным и оптимистичным. – Есть что проверять! Я просто забыл!

Добрынин тоже обрадовался, и взгляд его не скрывал этого чувства.

– Мы же хотим дворец культуры строить! – заговорил Кривицкий. – Из особых ледяных кирпичей. А лед для этого будем вырезать из реки. Река у нас рядом. Омолой называется. В общем, надо проверить толщину льда, чтобы знать, можно уже вырезать кирпичи или надо еще немного подождать… Так, может, вы и проверите толщину?

– Да, конечно, – ответил Добрынин с готовностью. – Только объясните, как и чем проверять.

– Тогда я попрошу нашего радиста проводить вас на место к реке, а там посередине стоит такая полосатая мерная палочка. Надо будет посмотреть, на какой отметке лед держится, и записать это, а потом мне доложить.

Задание было понятно Добрынину, и дополнительных вопросов не возникло.

– Ну тогда я прямо сейчас пойду? – полуспросил он Кривицкого.

– Хорошо, – ответил Кривицкий. – Только минуточку подождите! – и он подошел к стенке, на которой висел портрет читающего газету Ильича, и постучал в нее кулаком.

Через какое-то мгновение в кабинет вошел низенький коренастый мужчина в коричневой кожаной куртке и толстых ватных штанах.

– Вот, знакомьтесь – это наш радист Вася Полторанин! – сказал Кривицкий.

Добрынин и радист пожали руки, представившись друг другу.

– Покажешь ему, где река, он толщину льда проверять будет! – приказал Полторанину председатель.

Полторанин кивнул.

Попрощавшись с Кривицким и забросив котомку на плечо, пошел Добрынин за радистом на улицу. Руки в карманах кожуха мерзли, да и воздух, казалось, тоже стал холоднее, хотя кожа лица не щемила, как в первый день прилета.

Шли они молча. Радист Полторанин смотрел себе под ноги и только иногда поднимал голову, сверяя правильность пути.

– Холодает, кажется? – не выдержав неприятного молчания, заговорил первым народный контролер.

– Ага! – кивнул Полторанин. – Уже и не плюнешь нормально!

– Как нормально? – переспросил, не поняв, Добрынин.

– Ну как нормально? Если нормально плевать, то что: слюна вылетает изо рта и падает на предмет или на землю, а здесь, особенно в холода, – только захочешь плюнуть, приготовишься и – плю! – а изо рта уже что-то замерзшее вылетает. Вот.

Добрынина эта мысль заинтересовала. Сам он здесь еще ни разу не плюнул, потому что все время держал рот закрытым – открывать его на улице было очень холодно, и сразу же морозный воздух пробирался через рот и морозил тело изнутри. Но сейчас, услышав слова радиста, Добрынин решил попробовать. И только он собрал во рту побольше слюны, набрал в легкие холодного воздуха и открыл рот, как в мгновение будущий плевок замерз, превратившись в кусочек льда, и пришлось народному контролеру его просто вытолкнуть языком.

– Да-а-а, – сказал он, поняв, что на Севере и плюнуть нормально нельзя.

– Вот и речка! – радист показал рукою вперед.

– Где? – переспросил Добрынин, видя перед собою одинаково снежно-белую поверхность.

– Счас! – сказал радист и, когда они сделали еще с десяток шагов, остановился и повел сапогом по поверхности, снимая с нее снег.

Под снегом оказался лед, и был он довольно прозрачен – можно было смотреть сквозь него вниз, наверное, на целый метр.

– А палочка? – спросил Добрынин. – Для измерения?

Полторанин поискал взглядом упомянутую мерную палочку и, найдя, показал народному контролеру. До мерной палочки было еще шагов сорок.

– Мне назад надо! – сказал радист. – Работа срочная, надо быть готовым к связи с Якутском!

– Ну иди, – кивнул Добрынин. – Я сам дойду да и вернусь без труда, дорогу запомнил.

– Ну счастливо! – сказал Полторанин и потопал назад к городу Хулайбе.

А Добрынин не спеша пошел к видневшейся красно-белой мерной палочке. Думал на ходу о том, что наконец-то стал он для Родины полезным и начал исполнять свои настоящие обязанности.

И воображал он себе блестящий, как настоящее стекло, дворец культуры, который возвысится над остальными строениями города Хулайбы и привлечет своей ледяной красотой взоры больших и малых народов этого холодно-таинственного края, и смогут все эти народы, придя во дворец, разместиться в нем свободно и чувствовать себя уютно, в одной дружной семье, а в центре дворца будет стоять и обогревать всех огромная печка-буржуйка размером с дом председателя Хулайбы, и дрова для нее, обязательно березовые, будут привозить на специальном самолете из самой Москвы. И когда-нибудь он, Павел Александрович Добрынин, залетит на этом самолете специально на денек, чтобы зайти во дворец, поздороваться с народами и рассказать им, что когда дворца еще не было и ни один его кирпич не был вырезан из речного льда – он, народный контролер Советского Союза, самолично проверял толщину льда, с тем чтобы принять решение о начале великой северной стройки.

– Э-э-эй! – донесся вдруг до слуха Добрынина негромкий, но протяжный крик.

Добрынин остановился, посмотрел туда, откуда кричали, и увидел совсем рядом, шагах в двадцати от него, сидящего на снегу Ваплаха, одетого в совершенно белую и очень длинную оленью доху. Если б не загорелое до коричневости, как у всех местных жителей, лицо, не различил бы Добрынин его на фоне снега.

– Ну чего тебе? – спросил он урку-емца.

Ваплах посмотрел в ту сторону, куда ушел радист, и, не увидев его, поднялся на ноги и приблизился к контролеру.

– Сначала привет твоему гладкому лицу и твоей мудрости, потом разговор… – произнес Ваплах.

– Привет! – ответил Добрынин. – Ну, какой разговор? Говори, только побыстрее – я на работе.

– Русский человек Добрынин пусть не идет к палке, – сказал очень тихо, почти шепотом урку-емец. – Беда будет! Я видел: русский радист ведет русского человека Добрынина к реке, и я пошел, потому что думал – не пойду – обязательно беда будет!

– Какая беда? – Добрынин озадаченно посмотрел на Ваплаха. – Что за беда?

– Зачем говорить? – ответил на это Ваплах. – Народ – урку-емец лучше покажет русскому человеку Добрынину…