Джонатан Кэрролл - Свадьба палочек

• Название: Свадьба палочек
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5-699-06619-5

Когда с вами происходит нечто особенное, найдите поблизости подходящую палочку — и не прогадаете. Это может быть встреча с любимым человеком или его внезапная смерть, явление призрака прошлого или будущего, убийственное выступление румынского чревовещателя по имени Чудовищный Шумда или зрелище Пса, застилающего постель.

Когда палочек соберется много, устройте им огненную свадьбу.

---

Дверь открылась, и в палату важной начальственной поступью вошел Маккейб.

— Привет, Франсес. Как у вас тут дела, девочки? Может, я некстати и мне надо обождать в соседней комнате с этой атлеткой?

Что-то донеслось до моего слуха. Я не знала, что именно, но инстинктивно чувствовала — это что-то плохое. Так голова сама отворачивается от источника вони, прежде чем мозг успевает его засечь.

Звук стал громче.

— Что это?

Все посмотрели на меня. Женщины обменялись взглядами.

Маккейб пожал плечами.

— Вы это о чем?

— Вы разве не слышите? Звук чьего-то дыхания. Очень громкий.

Он озадаченно потер подбородок и улыбнулся.

— Не-а.

Франсес и врач не улыбались. Вид у них был такой же озабоченный, как и у меня.

— Миранда, тебе пора. Немедленно уходи отсюда. Вместе с Фрэнни. Возвращайся в Крейнс-Вью. В дом.

Маккейб стоял лицом ко мне, спиной к Франсес и Забалино.

— Что здесь происходит? — Вид у него был глуповато-озадаченный, словно его разыгрывали, а он не возражал.

У него за спиной Франсес назвала его имя. Он повернулся к ней. Между ними ничего не произошло — ни обмена взглядами, прикосновениями, словами, жестами. Но он внезапно повернулся ко мне — на лице безумная тревога.

— Нам надо отсюда отчаливать! Пошли, Миранда! Пошли! — Он схватил меня за руку и попытался увлечь к выходу.

Но я, несмотря на испуг, решила кое-что выяснить.

— Что это, Франсес? Что это за дыхание? Вместо нее скороговоркой затараторила Забалино:

— Это вы. Это часть вас, ожидающая снаружи. Вам надо уйти отсюда и отыскать ответы на все вопросы. Никто не пострадает, ни вы, ни мы, если вы немедленно уйдете.

— Но Франсес сказала, что я могу прийти сюда, если случится беда…

— Позже. Не теперь. Пока вы не выясните кое-что, а потом не решите, что вам делать, ваше присутствие здесь опасно для всех нас. Оно ждет. Оно не может коснуться вас, пока вы здесь. Оно настолько близко, насколько это возможно, и хочет, чтобы вы знали об этом. Фиберглас — это убежище, но пока не для вас. Франсес не должна была приглашать вас сюда. Вам прежде надо узнать, кто вы. А до тех пор оно… — Забалино указала наружу, где пугающая и неизвестная часть меня громко дышала у стен этого непонятного заведения.

От ужаса на моих ногах словно повисли тяжеленные гири. Странным образом в памяти у меня вдруг возникла строчка из детской сказочки; она с каким-то надрывом прокручивалась снова и снова. Это были слова угрозы, обращенные серым волком к трем поросятам. Он стоял поочередно перед их домиками, голодный и исполненный убийственной уверенности в том, что вот-вот наконец полакомится свининкой: «Вот сейчас как дуну, как плюну, ваш домик и развалится».

— Миранда, идем! — Маккейб тянул меня за руку. Я высвободилась.

— Франсес, причина смерти Хью во мне?

— Нет. Определенно нет.

— Вы должны мне помочь. Я не понимаю, что происходит!

Шум снаружи усилился. Дыхание участилось и стало каким-то хрипловатым.

— Возвращайся в Крейнс-Вью, Миранда. Там все ответы. Если это не так, значит, я ничего не понимаю. Но это все, чем я могу тебе помочь. — Она хотела еще что-то добавить, но Забалино предостерегающе тронула ее за руку. Франсес провела языком по своим тонким губам и посмотрела на меня с жалостью. И с тревогой.

В детстве я подхватила менингит. Однажды летом, вернувшись домой после прогулки с Зоуи Холланд, я пожаловалась матери, что у меня болят голова и шея. Не отрывая глаз от телеэкрана, она велела мне лечь в постель. Пообещала, когда программа закончится, прийти померить мне температуру. Я пошла к себе в комнату, легла в постель и быстро заснула. Когда мама наконец пришла, она не могла меня добудиться. Самым необычным во всем этом было то, что, пребывая в коме, я чувствовала абсолютно все, что происходит вокруг меня. Просто не могла на это реагировать. Слышала я и как мать впала в панику оттого, что ей было меня не добудиться. Просто я не могла ни открыть глаза, ни разжать губы, чтобы сказать ей: «Ма, не кричи так, я здесь».

Я помню, как приехала «скорая помощь», как надо мной трудились врачи, а потом меня вынесли из дому и повезли в больницу на машине с воющей сиреной. Мне казалось, что я не сплю, а скорее нахожусь за стеклом или за тонкой прозрачной завесой, в каком-нибудь полудюйме от нормальной жизни. Через два дня я вышла из комы — мне захотелось в туалет.

На обратном пути в Крейнс-Вью я вспоминала в машине Маккейба о тех днях, о том, что я чувствовала, находясь в коме и в то же время пребывая в сознании. Здесь и в то же время не здесь; воспринимаешь все, а возможности реагировать — ноль. Теперь со мной происходило что-то очень похожее. После того как увидела празднование дня рождения несуществующего мальчика, я постоянно наблюдала за течением собственной жизни словно с другой стороны чего-то. Чего-то таинственного и непроницаемого. Моя жизнь протекала там, а не здесь, где находилась я. Или же это была жизнь, подобная той — во время болезни. И я ничего не могла сделать, чтобы в нее вернуться. Чем мне поможет возвращение в Крейнс-Вью? Но разве у меня был выбор?

Авария наверняка произошла всего за несколько минут до того, как мы проехали поворот. Из-под смятого серебристого капота все еще поднималось облако густого дыма. Пахло раскаленным маслом и искореженным металлом. Из машины доносились звуки песни «Салли, обойди розы». Вокруг не было ни души. Странную тишину, царившую на этой узкой дороге в нескольких милях от Крейнс-Вью, пронзала только мелодия песни.

Выругавшись, Маккейб съехал на обочину в сотне футов за изувеченной машиной. Покрышки заскрежетали по грунту, разбрасывая камушки и комья земли. Не говоря ни слова, он выскочил из машины и побежал через дорогу, к врезавшемуся в телефонный столб «БМВ». Удар был так силен, что передняя часть автомобиля фута на два поднялась над землей. Сзади из машины не переставая капала какая-то неприятная жидкость. Я думала, это вода, пока не заметила, какая она темная. Я подняла глаза к вершине телефонного столба. Странно, но на черных проводах сидели птицы, деловито озираясь по сторонам и перекликаясь между собой. Провода едва заметно подрагивали под их почти невесомыми телами.

Маккейб подбежал к машине с правой стороны и склонился к окошку. Я следовала за ним по пятам, прижимая руки к бокам.

Он заговорил спокойным голосом, обращаясь к тем, кто мог его слышать внутри. Его голос звучал так тепло и участливо, что я не могла не восхититься этим.

— Вот и мы. Мы здесь, чтоб вам помочь. Кто-нибудь ранен? Кто-нибудь… — Он внезапно замолчал и отступил на шаг от машины, — Худо дело. Хуже некуда. — Прежде чем он ко мне повернулся, я сама увидела, что творится в салоне.

Ось рулевого колеса насквозь прошила грудь Хью Оукли. Голова его была повернута в другую сторону, и я, слава богу, не видела его лица. Шарлотта Оукли не пристегнула ремень и со всего лету врезалась в ветровое стекло. Стекло ее остановило, но она с такой силой ударилась головой, что оно все покрылось паутиной трещин. То, что осталось от ее прежде прекрасного лица, было похоже на расплющенную сливу. На коленях у нее лежал обломок руля, перекрученный, как какой-то диковинный инструмент. Ребенок, их сын, сидел сзади. Он тоже погиб. Он лежал на спине, закинув руки за голову, один глаз открыт, другой зажмурен. На нем была футболка с изображением Уайла Э. Койота с шашкой динамита, зажатой в лапе. Голова мальчика была вывернута под неестественным углом. Но самое главное — он был старше, чем час назад, когда я видела его в коридоре Фибергласа. Он вырос.

Глядя в салон с тремя мертвыми телами, я поняла, что это значит.

Что бы произошло, если бы Хью не умер, а бросил меня и вернулся к Шарлотте? Вот это.

У них родился бы сын, и несколько лет они прожили бы счастливо. Одиннадцать или двенадцать, может, тринадцать. Однажды они поехали бы на загородную прогулку в своей новой элегантной серебристой машине. И все кончилось бы вот этим: лицо как раздавленная слива, Уайл Э. Койот, зловещая красота паутины трещин на ветровом стекле.

Маккейб побрел назад к своей машине, чтобы взять мобильник и вызвать кого полагается, а я все еще пребывала в защитной «коме». Иначе, увидев, что стряслось с Хью Оукли, я сошла бы с ума. А так я просто стояла у машины и слушала беззаботно-веселую песенку, доносившуюся из салона. Я не ощущала ни дурноты, ни головокружения, ведь я понимала, что все это не на самом деле, что все было не так. Он умер тихо, когда мы были вдвоем, и его ладонь лежала на моем затылке, и только что отгремела летняя гроза. И так, по-моему, было гораздо лучше, правда? Умереть тихо, с сердцем, исполненным любви, с надеждами на будущее, живя с женщиной, любившей его такой любовью, в какую она прежде и поверить не могла. Я все готова была ему отдать; достала бы Луну с неба, чтобы наша жизнь сложилась. Я посмотрела на него. Мне надо было задать ему вопрос, на который он не мог ответить, потому что умер. Умер везде. Умер здесь и умер в моей жизни.