Джей Марголис - Убийство Мэрилин Монро: дело закрыто

• Название: Убийство Мэрилин Монро: дело закрыто
• Автор: Джей Марголис
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это документальное расследование интереснее большинства детективов – жизнь голливудской звезды Мэрилин Монро сама как закрученный триллер с шокирующей завязкой, запутанным сюжетом и постоянным ожиданием опасности… Словно сценарий жизни (и особенно смерти) Монро написал Хичкок. Один только факт, что дом Монро прослушивали: мафия, ФБР и представители киностудий, – многое говорит о жизни самой желанной женщины XX века.

В книге представлен абсолютно новый взгляд на ее смерть: впервые приводятся шокирующие результаты вскрытия, цитаты из секретных записей «прослушки», показания свидетелей, молчавших полвека.

Какой же она была на самом деле? И что с ней все-таки произошло? Сделайте вывод сами. История не менее таинственная, чем убийство самого президента Кеннеди, которое многие посчитали воздаянием судьбы за смерть легендарной кинодивы.

---

Смертельный укол

Очевидцами смерти Мэрилин Монро были пять человек. Трое из них утверждали, что ее убил Гринсон. Двое – Пэт Ньюкомб и сержант Марвин Ианнон – упорно отказывались вдаваться в подробности той ночи.

Описывая, что происходило в доме Монро до приезда Гринсона, Джеймс Холл сообщил: «Она была совершенно голой. Ни простыни, ни одеяла… Там не было даже стакана для воды. Алкоголя я тоже не заметил… Дыхание поверхностное, пульс очень слабый и быстрый. Она была без сознания»148.

Когда Джеймс Холл вошел в гостевой дом, то сразу обратил внимание на ночной столик, который доставили утром. Миссис Мюррей пишет: «Где-то в первой половине дня привезли прикроватный столик [для гостевого дома], и Мэрилин выписала чек»149.

Что интересно, Холл заметил на животе актрисы «довольно свежий шрам»150. Дело в том, что 29 июня 1961 года Мэрилин удалили желчный пузырь; оставшийся после операции рубец четко виден на фотографиях, сделанных Бертом Стерном в последний год ее жизни151.

«До сих пор никто, кроме меня, не говорил, что Мэрилин находилась в гостевой спальне, – рассказывал Джеймс Холл в беседе с Мишель Морган в сентябре 1997 года. – Не так давно в интервью с [Дональдом Вольфом] автором ожидаемой книги [ «The Last Days of Marilyn Monroe»] Мюррей Либовиц признал, что в ту ночь был в доме Мэрилин вместе со мной и что все, что я говорю, – правда.

Думаю, Мэрилин перенесли [из гостевого дома в главную спальню], чтобы все выглядело как самоубийство. Кроме того, когда ее нашли, она лежала ничком. Как известно, под действием силы тяжести кровь приливает к самой низкой точке тела. Если человек лежит лицом вниз, кровь соответственно прильет к груди и животу и скроет любые отметины (например, от иглы), имеющиеся в этой области… Я прошел 14 проверок на полиграфе, включая два сеанса с Джоном Харрисоном. На тот момент он провел минимум 200 000 тестов. Все полиграфологи утверждают одно и то же: я говорю правду»152.

В интервью с Энтони Саммерсом, автором книги «Goddess», я сказал, что, войдя в дом, повернул налево и очутился в маленькой спальне. «Да нет же, – возразил он. – Вы повернули направо». «Я уверен, что повернул налево». «Вы видели бассейн?» – спросил он. «Нет», – ответил я. Попасть в спальню Мэрилин можно было двумя путями. Если заходить через парадный вход, нужно повернуть направо, а если заходить со стороны бассейна – налево. Тони почему-то решил, что дом остался точно таким, каким был в 1962 году. Новые владельцы перестроили его. Они прорубили дверь из гостевого домика в кухню, а спальню для гостей превратили в фотостудию».

Джеймс Холл продолжает:

«Я – большой поклонник Мэрилин. Я стал ее поклонником с тех самых пор, как еще в юности посмотрел фильм «Зуд седьмого года». Я работал водителем машины «Скорой помощи» в компании «Schaefer’s Ambulance Service» – это в Санта-Монике, Калифорния. Главным образом наша станция обслуживала районы Западный Лос-Анджелес, Беверли-Хиллз, Вествуд, Брентвуд и Санта-Моника. Впрочем, при необходимости мы принимали вызовы со всего округа.

Мы как раз возвращались с вызова и получили новый. В ту ночь моим напарником был Мюррей Либовиц. Мы как раз возвращались от очередного пациента. «Машина 82, 12305 5-я Хелена, – передал диспетчер. – Возможная передозировка. Частный вызов. Код 3[19]». Судя по адресу, вызов поступил из Брентвуда. Мы были близко и приехали на место менее чем за две минуты.

Издали я заметил женщину, которая бегала по небольшому газончику перед бунгало. На ней была белая ночная рубашка и что-то типа халата. Увидев свет фар, она замахала руками, как сумасшедшая, и принялась кричать: «Она мертва! Она мертва!» Этой женщиной оказалась Пэт Ньюкомб, пресс-агент и близкий друг Мэрилин.

Мы вошли в дом. Из открытой двери в холл лился свет. «Туда! Она мертва! Она мертва!» – снова завопила она. Думаю, она вообще не осознавала, что кричит»153.

В беседе с биографом Дональдом Спото Пэт Ньюкомб, занявшая явно оборонительную позицию, заявила: «Кто бы ни был тот человек, который сказал, будто я склонилась над телом, визжа: «Она мертва! Она мертва!» – он нагло врет. Я не видела тело. Так о чем он говорит, этот водитель «Скорой помощи»?.. Как он может утверждать, что видел меня? Я никакой «Скорой помощи» не видела»154.

Если так, как быть с показаниями Нормана Джеффериса? Последний настаивал, что миссис Мюррей вызвала «Скорую помощь» незадолго до приезда Ньюкомб. Начиная с первого откровенного интервью с биографом Фредом Лоуренсом Гайлсом в 1969 году, Ньюкомб систематически утверждала, что узнала о смерти Мэрилин не раньше 4.00 утра из телефонного разговора с юристом актрисы Микки Рудиным. Позже мы еще поговорим о довольно слабом алиби Ньюкомб, а сейчас вернемся к воспоминаниям Джеймса Холла, которыми он поделился с Мишель Морган, и его встрече с главным действующим лицом разворачивающейся драмы…

«Боже мой, это же Мэрилин Монро!» – воскликнул я. Она была без сознания. Голова свисала с края кровати под неестественным углом. Кожа была очень бледная. Подойдя ближе, я увидел, что она еле дышит. Она была совершенно голой, и ее прекрасное тело создавало какую-то сюрреалистическую атмосферу.

Нам пришлось стащить ее с кровати на твердую поверхность. «Давай положим ее на пол», – сказал я Либовицу, схватил Мэрилин за руки и стянул на пол. Знаю, я оставил ей пару синяков, но ведь когда речь идет о спасении жизни, на счету каждая секунда. Тут уж не до ушибов. Я оглядел комнату – хотел понять, что случилось. На ночном столике горела небольшая лампа. Вокруг ее корпуса были аккуратно расставлены флаконы с таблетками. Все они были плотно закрыты. Ни стакана, ни спиртного не было. «Кто-то здесь явно злоупотребляет рецептами», – заметил я. Мой отец тоже был врачом, но он выписывал лекарства с крайней осторожностью, так что эти флаконы сразу бросились мне в глаза.

«Давай вынесем ее в коридор, – сказал я. – Здесь нет места». Мы выволокли Мэрилин в коридор. Я склонился над ней, и тут до меня дошло – запаха рвоты не было, а для передозировки это необычно. Про передозировку нам сказала женщина, которая нас встретила. И запаха лекарств я не почувствовал. Это еще один классический симптом.

Я приступил к наружному массажу сердца. «Нужно заставить ее дышать. Дай мне дыхательную трубку!» – крикнул я Либовицу. Дыхательная трубка – слегка изогнутая прозрачная пластиковая трубка длиной около шести дюймов. Я вставил ее в горло. Если бы что-то блокировало дыхательные пути, трубка бы это убрала. Либовиц сбегал к машине за аппаратом для искусственной вентиляции легких – небольшим приборчиком, который будет качать кислород в легкие. Я присоединил его к дыхательной трубке и включил.

«Я сбегаю за носилками», – сказал Либовиц и замер. В дверях стоял какой-то мужчина.

«Я ее врач, – заявил он и ринулся к Мэрилин. – Дайте ей положительное давление!» Я был в шоке. «Откуда ты взялся? – подумал я. – Как ты сюда попал так быстро?» Я хорошо его разглядел. Он был в костюме. Довольно крупный, с темноватыми волосами и грубым лицом. Он был явно взволнован: «Я сказал: дайте ей положительное давление!» – заорал он. «Господи боже, – подумал я. – Да что с тобой не так? Аппарат работает отлично, зачем ее отключать?»

Я убрал аппарат вентиляции легких и присоединил к дыхательной трубке другую трубку, поменьше. Врач опустился на колени и начал давить ей на живот. Я дул в трубку. Правда, этот доктор давил не в том месте – слишком низко. Я крепко зажимал ей нос, чтобы воздух шел в легкие, а не выходил обратно через ноздри.

Каждый раз, когда он нажимал, по прозрачной трубке поднималась черная желчь из желудка. Я подумал: «Кажется, я сейчас это съем». Когда он давил, я закрывал отверстие трубки кончиком языка, чтобы эта штука не попала мне в рот. Когда он отпускал, я снова дул.

«Эй, док, – наконец сказал я, – лучше вы будете дуть, а я нажимать». Знаю, некоторые врачи не привыкли к чрезвычайным ситуациям, но у этого типа руки явно росли не из того места. Он пробормотал: «Я должен сделать из этого шоу». Это замечание крепко засело у меня в памяти. «Боже, давайте уже поедем! – воскликнул я. – Вы можете делать ей искусственное дыхание в машине». Время поджимало, а я очень хотел ее спасти.

Врач открыл свою сумку и достал шприц с уже установленной иглой для внутрисердечной инъекции. Игла казалась очень длинной. Потом взял флакон с резиновой пробкой и заполнил шприц какой-то жидкостью. Все это время он бормотал себе под нос, как будто читал учебник: «Вставить между таким-то и таким-то ребром». Я не помню номера. Он нащупывал место, как любитель. Затем он воткнул иглу ей в грудь. Она вошла неправильно – уперлась в кость, в одно из ребер.

Вместо того чтобы попробовать еще раз, он просто навалился на нее. Даже щеки у него задрожали от напряжения. Он надавил, и я услышал громкий щелчок. Кость сломалась. Я видел много медицинских процедур, но этот тип был настоящий зверь»155.