Татьяна Масс - Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки"
Описание и краткое содержание "Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки" читать бесплатно онлайн.
«Татьяна Масс, писатель эмиграции». Из французской газеты «Le Progres»: Татьяна Масс стала представителем Франции для «Арены» – сборника русских писателей эмиграции, изданного в США издательством «Окно». Её творчество очень серьёзно встречено критикой и читателями. С тех пор Татьяна продолжает получать множество писем от читателей из разных стран. Что человек должен пережить и испытать, чтобы написать такую историю? Прочитав повесть «Я уехала в Кантон Ури», находишь ответ.
Я уехала в кантон Ури
Дневник эмигрантки
Татьяна Масс
«Прошлого года я, как Герцен, записался в граждане кантона Ури1. Там я уже купил маленький дом. У меня ещё есть двенадцать тысяч рублей; мы поедем и будем там жить вечно. Место очень скучное, ущелье; горы теснят зрение и мысль. Очень мрачное.»
Фёдор Михайлович Достоевский. «Бесы»Редактор Александр Рубин
© Татьяна Масс, 2017
ISBN 978-5-4485-3420-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Письмо Анны к Марии
«Мария, бонжур!
Ещё нет и десяти дней после нашего расставания на вокзале в Безансоне2, а мне кажется, что прошло уже полгода. За это время я изменила своё «социальное лицо», пройдя от обычной русской до обычного просителя статуса политического беженца во Франции. Эти изменения, конечно же, отзовутся и внутренними переменами, но пока я всё та же. Мне хочется так думать, во всяком случае. Я обещала вам написать сразу же, как только мы устроимся, но теперь понимаю, что этого условия мне пришлось бы ждать слишком долго: мы до сих пор ещё не устроены.
В том поезде, который увёз нас из Безансона в Лион, оказался один русский: то ли новый русский, то ли браток. Эти типажи ведь мало отличаются своим обличьем: крепкие руки с обязательной печаткой, бычья шея… Но мне он стал почти симпатичен своим назойливым сочувствием к нашей бесприютности, проявлявшейся в том, что криминальный нувориш этот горячо советовал нам переменить маршрут и сдаваться в Лионе, так как на юге – в Монпелье, куда вы нас отправляли, сейчас, по его словам, слишком много беженцев-арабов.
Мы, доверясь совету опытного, вышли в Лионе, который мне показался городом энергичным и шумным, но и только. На другие впечатления у меня уже не было cил: все мои внутренности обмирали при мысли, что сейчас придётся сказать ту фразу, которой вы нас научили: «Же ве деманде азиль политик» – «Я хочу попросить политическое убежище». Выйдя из поезда, я сознательно оттягивала время этой фразы… мы прошлись по вокзалу… купили булочки… выпили сока, а приближающийся вечер неминуемо грозил поисками ночлега. Я подошла к полицейскому и, будто прыгнув в ледяную воду, произнесла эту фразу на моём ужасном французском. Это было трудно. Я и не представляла себе, что это может быть ТАК трудно…
Впрочем, мне пришлось повторить эту фразу раз пять, прежде чем до француза в непривычно элегантной для стража порядка форме дошло, что прилично одетая дама с домашним ухоженным ребёнком (я пытаюсь увидеть нас его глазами) хотела бы стать беженкой в его стране. Я увидела, как в его глазах мелькнуло нечто, что совершенно точно отразило перемену в моих отношениях с внешним миром. Впрочем, корректный полицейский не стал слишком долго заморачиваться над своими впечатлениями и направил нас в ночлежку, где проводят первые ночи на французской земле беженцы всех рас и национальностей – маленькие жертвы великого переселения. Захлёстнутые этой огромной волной – цунами, они растеряны и потеряны, но при этом довольно цепки и практичны, как беспризорники у случайного огня.
Привокзальная ночлежка оказалась довольно утлым пристанищем. Расположенная в стене старого железнодорожного виадука, она как ласточкино гнездо над пропастью, ходит ходуном и скрипит, когда под мостом проносятся электрички.
Койко-мест на всех бесприютных не хватало, нужно было пройти тест, то есть, собеседование в кабинете у пожилой дамы, директрисы попечительского совета этого богоугодного заведения. Она была скорее строгой, чем милостивой, хотя и то и другое было так сложно в ней намешано, что без чтения «Человеческой комедии» Бальзака тут не разберёшься. Сухая, хорошо причёсанная мадам в элегантном брючном костюме разговаривала со мной с профессиональным оттенком лёгкого аристократического пренебрежения, к которому примешивалась, однако, доля некоторого любопытства. По её придирчивым взглядам на мою одежду я поняла, что хорошо одеваться для беженцев – неприлично. Когда после долгих расспросов на французском, английском, а также языке жестов нас запустили, наконец, в ночлежку, там на крошечной кухне готовили себе сложно-ароматную пищу к ужину цыгане, албанцы, сербы. Услышав в этом вавилонском смешении языков армянскую речь, я обрадовалась, как будто встретила сестру родную.
Армянка Зина была с четырёхлетним сыном, толстым румяным мальчиком. Зина – полная, по-восточному солидная женщина, с ярко накрашенными губами, с причёской из химической завивки, с облупленным лаком на ногтях. Зина, как я поняла из её уклончивых рассказов, профессиональная беженка, она ездит по всей Европе, проживая то в одной стране, то в другой, пока не выгонят. Выгонят из Германии, едет в Испанию. Какую радость она находит в жизни такой, мне оставалось только догадываться.
После ужина (замороженные пакетики, разогретые в микроволновке) нас отвели в спальню, где стояли рядами около тридцати металлических коек. В душной комнате уже спали женщины и дети. Мужчины располагались в другом помещении. Я, хоть и устала, заснуть не могла, наверное, из-за цыганок, которые всю ночь мирно просидели в дальнем углу спальни, тихонько разговаривая между собой.
На другой день рано утром нас разбудили и отправили в префектуру, где мы с Митей отстояли огромную очередь, чтобы получить рандеву в этой же самой префектуре. Нам назначили это рандеву, так во Франции называются, оказывается, и деловые встречи, а не только любовные свидания, на январь. Сказали, что нам ещё повезло, так как обычное ожидание этого первого рандеву для подготовки заявления и досье на отправку в ОФПРА3 – официальный орган, который занимается решением беженской участи – от 4 до 6 месяцев.
В префектуре, в этом столпотворении народов и смешении языков, до меня, наконец, дошло, в какое же дело я ввязалась, или, точнее, меня ввязала судьба. Столько страсти на лицах людей, добравшихся сюда на всех известных видах транспортных средств, включая самодельные плоты: из Африки, например, через море! Для всех этих людей в сером кусочке картона, временном удостоверении личности, которое они получают в префектуре заключены все надежды и мечты о нормальной жизни для себя и своих детей. И мы с Митей в этой толпе…
Митя меня насмешил в префектуре: в огромных очередях подрались две чернокожие женщины: одна обозвала вторую проституткой. Драка была жестокая: покуда прибежали полицейские, пролилась кровь из разбитых носов и расцарапанных лиц. Клочки кудрявых жёстких волос потом пришёл подмести с пола уборщик. Мой притихший сын мне сказал: «Я так пожалел эту тётю, которую побили!» Я машинально задала ему глупый вопрос: «Ну и как же ты пожалел её?» Митя ответил: «Я закрыл глаза и сказал: «Боже мой!»
Уже десять дней как мы живём во Франции, и нас пока ещё не определили ни в одно общежитие для беженцев. Мест нет. Как бы то ни было, всё-таки здесь мы в большей безопасности, чем в Москве. Это успокаивает меня.
Спасибо, Мария, ещё раз за всё, что вы сделали для нас, этого я никогда не смогу забыть.»
***
Анна написала это письмо вечером. К тому времени они жили с Митей в ночлежной гостинице, в которую запускали только на ночь. Это была уже вторая их ночлежка во Франции. Она была получше первой хотя бы потому, что им выделяли здесь отдельную комнату. А другие спали и в коридорах, на двухэтажных кроватях. Мест на всех не хватало: в Лион пришли морозы. Иногда ночью полицейские патрули доставляли сюда бомжей, подобранных на улицах. И тогда, ещё не умерив своих хриплых голосов с мороза, бомжи будили спящих, споря то с полицейскими, то с дежурным.
Однажды ночью Анна проснулась от леденящего душу крика. Так мог кричать только смертельно раненый человек. Выглянув в коридор, она увидела сцену: новопривезённый бомж орал и бился, не желая залезать на второй ярус кровати. Митя от этих воплей не проснулся.
Для пропитания им выдали талоны в бомжовскую столовую. Их места за столом оказались рядом с огромного роста албанцем, у которого все зубы были железные. Митя, как завороженный смотрел на эти клацающие железные челюсти, перемалывающие пищу, и отказывался есть.
Они должны были целыми днями находиться вне ночлежки, хоть на улице, и лишь под вечер их вместе с другими замёрзшими людьми, толпящимися у входа, запускали в ночлежную гостиницу. Чтоб не мёрзнуть, Анна вела сына в огромный торговый центр, расположенный неподалеку от гостиницы. В этом центре можно было гулять целыми днями. Многоэтажное здание с фонтанами, бутиками, зимним садом под стеклянной крышей сверкало разноцветной рекламой, гремело музыкой, завлекая посетителей.
Открывался центр в 9 утра, и Анна покупала себе и Мите горячий шоколад в автомате. Потом они шли смотреть игрушки в огромный бутик, заставленный автомобилями, куклами, плюшевыми собаками и обезьянами в человеческий рост, но после истерики, которую Митя устроил у огромной оранжевой медведицы с медвежатами, отказываясь уходить без этого роскошного зверя, Анна огибала опасное пространство, не желая травмировать сына вынужденной аскезой.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки"
Книги похожие на "Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Татьяна Масс - Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки"
Отзывы читателей о книге "Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки", комментарии и мнения людей о произведении.