Елена Пенская - Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918

• Название: Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908-1918
• Автор: Елена Пенская
• Жанр: Культурология
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-7598-1593-8,978-5-7598-1655-3

Коллективная монография представляет собой первое в истории литературы многоаспектное исследование русской развлекательной культуры Серебряного века. В книгу также включены малоизвестные и никогда не публиковавшиеся ранее тексты из репертуара кабаре и театра миниатюр.

Издание рассчитано на специалистов по истории культуры Серебряного века и на студентов, но привлечет внимание и широкого круга читателей – всех, кто интересуется культурой этого периода.

---

Так, зимой 1908 г. в Москве, в комиссии, обсуждавшей порядок чествования А.И. Южина-Сумбатова, отдельно рассматривался вопрос о допущении артистов фарса на банкет. Александр Кугель, влиятельный театральный критик и редактор журнала «Театр и искусство», писал по этому поводу: «Не место красит человека, а человек – место. Всё, существующее в области искусства, “разумно”, то есть имеет свое оправдание в известных свойствах человеческого духа»[5].

Защищая артистов легкого жанра, А.Р. Кугель становится и на защиту самих жанров: «Утилитарность в искусстве явилась результатом разрыва с античным миром, с полнотой его чувствования, жизнерадостности, с его пантеизмом. До сих пор мир еще не омыт от идеи “полезности”, водворившейся на развалинах античного мира. У нас в России сильнее, чем где бы то ни было, предания византизма, а культура имеет специально служебную роль – борьбу с несовершенствами государственного и социального строя <…>. И сейчас, думая об искусстве, думают о “полезном” искусстве и искренне удивляются, кому нужно комическое, просто как комическое, и веселое, просто как веселое»[6].

Именно Кугель на страницах своего журнала разворачивает целую кампанию по реабилитации смеха и легких жанров на театральной сцене. Он писал: «У нас смех изгонял византинизм, потому что смеяться – грешно <…>. А в смехе – луч эллинизма, жизнерадостного оптимизма, в смехе – оправдание жизни, ее примирение.

Смех – это торжествующая песня инстинкта жизни»[7]. Между тем, как замечает Кугель, «смех на сцене почему-то отнесен к театрам второго и третьего разбора, к нему относятся снисходительно как к слабости <…> платим за это деньги, но уважать не уважаем»[8]. Кугель приглашал зрителя к размышлению: «Полутон смеха, – писал он, – вот в чем различие между культурным и некультурным “веселым” театром»[9]. И творческую задачу нарождающихся сцен, Кугель видел «главным образом в том, чтобы поднять эстетическое значение смеха»[10].

Эстетизацию смеха осуществил возникший в России театр миниатюр, для которого одним из главных направлений стала пародия по отношению к искусству каноническому, такому как опера, балет, драматический театр, а также различная режиссерская стилистика, драматические сюжеты и приемы и просто конкретные театральные постановки, шаблоны кинематографа и искусство танца. Творчество театров миниатюр формировало не просто новый тип спектакля, но и новое отношение к современному театральному искусству, новую форму реакции на зрелище. Это были интеллектуально и художественно изысканные новаторские сцены. В отличие от парижских кабаре, возникших в первую очередь как социальная и уж потом эстетическая оппозиция буржуазному салону, кабаре и театры миниатюр в России явились поначалу абсолютно элитарным художественным феноменом, обращенным в первую очередь к самому искусству.

Их история начинается 6 декабря 1908 г.[11], когда вечером в Театральном клубе в Юсуповском особняке на Литейном, одна за другой состоялись премьеры двух кабаре – «Лукоморья» и «Кривого зеркала». Создателем первого был Вс. Мейерхольд; второго – актриса Малого театра Зинаида Холмская. К участию были привлечены лучшие молодые театральные и литературные силы столицы. За Холмской стоял ее муж, А.Р. Кугель, один из организаторов и авторов «Кривого зеркала». Он писал для театра пьески, участвовал в постановках как режиссер (на его вмешательство в художественное руководство театром неоднократно жаловался Н. Евреинов[12], ставший в 1910 г. режиссером «Кривого зеркала»). Кугель – критик и теоретик театра – дал название новому жанру: театр миниатюр. На страницах своего журнала он обосновал причины появления и особенности новой сценической формы.

«Почему миниатюра, спросите вы меня, и что я под ней подразумеваю? – писал Кугель. – Я нахожу, что театр по многим причинам не может избежать общей тенденции к миниатюре, которую мы наблюдаем в области искусства. Многотомные романы встречаются все реже и реже <…>. Вся газетная и в огромной части журнальная литература, поглощающая столько талантливых сил, есть в сущности искусство миниатюры. Вырабатывается особый прием, особая манера, особый способ концентрации материала, особая эскизность и в то же время особая меткость слова и экономия средств. Я не вижу причин почему в театре должно быть иначе»[13].

Роль Кугеля и его журнала в развитии русской развлекательной культуры одна из центральных. Личность Кугеля, его вклад, как и роль его журнала в развитии театра легкого жанра не описаны и не осмыслены до сих пор. До сих пор также не собран весь корпус текстов театра миниатюр. Но работа эта началась[14].

Театр миниатюр явился истинной энциклопедией малых форм. Это была своего рода глубинная эстетическая революция, которая пусть и не во всем, но во многих отношениях сфокусировала русскую развлекательную культуру 1908-1918 гг., определив ее неповторимость.

Искусство миниатюризации текста оттачивалось, по мнению того же Кугеля, в прессе. В газетах регулярно публиковались прозаические и стихотворные литературные произведения небольшого формата. Для них стали практиковаться даже особые рубрики – такие, как «Маленькая хроника» в журнале «Театр и искусство» или «Маленький фельетон», которая к 1913 г. сделалась в газете «День», например, постоянной. Источником для приемов театральной миниатюры были сатирический фельетон, рождающий комические маски, сама сатирическая периодика и особенно журнал «Сатирикон»[15], где совершенствовалось искусство шаржей, карикатур и пародии. Многие авторы этого журнала – А. Аверченко, Н. Тэффи, П. Потёмкин, С. Горный, Вл. Азов и др. – активно писали для кабаретной сцены. Сочиняли для нее и Ф. Сологуб, М. Кузмин, Л. Андреев, Е. Чириков.

Всё это наравне с кинематографом и театрами разных жанров не только создавало контекст для возникновения и расцвета театра миниатюр, но и по-своему втягивалось в его орбиту, состыковывалось, переплавлялось в форму спектакля, большей частью пародийного.

Фактически почти сразу же началась рефлексия о природе нового театрального явления. Участники и деятели развлекательной культуры быстро поняли, что произошел взрыв: развлекательная культура в России вступила в качественно новый этап.

«На подмостки таких театров следует смотреть не как на переходную ступень в театр, но, скорее, наоборот – как на одну из граней нового театра, – писал Кугель. – Все, что слишком интимно, тонко, индивидуально, капризно и своенравно в своем творчестве, что изысканно и не годится для большой толпы, что литературно образованно и потому скучновато для мещанской публики, – все это стремится в “кабаре”. Это самое ответственное, но в то же время и независимое искусство»[16].

В 1909 г. на одном из собраний Всероссийского литературно-драматического и музыкального общества имени А.Н. Островского журналист Л.М. Василевский едва ли не первым заговорил о закономерной связи нового театра и кинематографа и о возможностях их художественного сближения[17].

В самом деле, появившийся кинематограф не породил, конечно, но подстегнул назревавшую эстетическую революцию, главным завоеванием которой было возникновение театра миниатюр. Кинематограф стал для новой сцены важным художественным источником и структурирующим образцом. Театр миниатюр пародировал кинематограф, его тематические и изобразительные штампы, и вместе с тем подражал ему, реформировал показ спектаклей по модели кинематографа.

Тот же Л.М. Василевский, в том же 1909 г., разъяснял в газете «Речь»: «Жанр миниатюры не ограничен никакими рамками, все подойдет: и маленькая драма, и водевиль, и оперетта, и рассказ в лицах, и бытовая картинка, и танцы, и кинематограф!»[18] И это было наблюдение не просто об открытости новой театральной формы, но о некой ее суммарности, конденсации, художественной переплавке в новый тип зрелища.

Для профессионалов театрального дела, таких как Вс. Мейерхольд, новая сцена стала своеобразной экспериментальной лабораторией, где придумывались и осваивались новые приемы выразительности, формировался новый язык театра. Такова была его постановка пантомимы «Шарф Коломбины» (1910) на сюжет пьесы A. Шницлера «Покрывало Пьеретты» в кабаре «Дом интермедий».

«Инсценируя “Шарф Коломбины” Мейерхольд создавал по сути дела последовательный и законченный во всех частях манифест условного театра», – считает исследователь[19]. Дилетантов новая сценическая площадка кабаре и театра миниатюр привлекала своей экспериментальностью, отсутствием строгих правил и норм. Немало любителей впоследствии стали авторами талантливых остроумных пьесок (Б. Гейер, Чуж-Чуженин (Н. Фалеев), В. Мазуркевич, B. Раппопорт и др.), композиторами одноактных опереток совершенно новаторских форм (В. Эренберг, В. Пергамент и др.), артистами, танцовщиками (Икар – Н. Барабанов).

Театр миниатюр породил новые жанры (часто жанры-гибриды, такие как фарс-водевиль, оперетка-куплетино, балет-пантомима, обычно одноактные), новые темы, большей частью черпаемые из самого искусства, и новую манеру исполнения, где доминантой были пародия и гротеск. Высокая смысловая плотность малой формы стимулировала новаторские поиски сценического языка и приемов выразительности. А дробность, фрагментарность, структурная подвижность представления создавали эффект изыскано нового неконвенционального спектакля.