Ксения Ефремкина - Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка

• Название: Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка
• Автор: Ксения Ефремкина
• Жанр: Русское современное

Главный герой – романтичный, впечатлительный юноша, непризнанный поэт. Зато работать ему посчастливилось в здании готического особняка, среди неординарных людей. Постепенно вокруг героя сгущается зловещая, мистическая атмосфера, и он начинает верить, что способен приносить близким лишь несчастье. Роман о том, о чём обычно не принято говорить – о травле, защите личной информации, о границах добра и зла в этом контексте. Где найти силы любить и жить дальше, когда весь мир, кажется, против тебя?

---

Хрустальная роза дождя Психологический триллер, или Офисная зарисовка Ксения Владимировна Ефремкина

…Засыпаешь, просыпаясь

В сновидении чужом.

Фотограф Buntysmum

Фотограф Michael Gaida

Фотограф Mike Wilson

© Ксения Владимировна Ефремкина, 2017

© Buntysmum, фотографии, 2017

© Michael Gaida, фотографии, 2017

© Mike Wilson, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4485-4707-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вы не видели пустынный этот сад?

Где висят фонарики, там фонарики висят.

И не видно ни души во цвете лет.

Лишь колеблется необратимый взгляд (…)

Или объясняют от обратного,

Или Вы не видели пустынный этот сад…

…Это разноцветные проказники,

Разноцветные проказники шалят.

Света Литвак

Кто будет грезить,

Того будут грязить.

Александр Аи

Но нет, не сорвись, паутину с лица —

и ту не сними, словно гостью прими,

Ведь только покуда она не снята,

почувствуешь, как паутину сплели…

Новелла Матвеева

Авгуры

Мягкое сияние зеленого торшера, едва развеивающее полумрак, придавало просторной комнате таинственность и чарующий уют. Но вдруг послышалось зловещее завывание ветра, проникающего через щели огромного окна с витражами в готическом стиле. Валентин, который все еще никак не мог согреться, зябко поежился и плотнее завернулся в свой плащ.

Молодой человек сделал глоток вкуснейшего английского чаю с молоком с привкусом пряностей и чего-то еще… наверное, праздника, хотя Рождество осталось позади, и провинциальный городок погружался в депрессию похмелья. Но в доме, куда был сегодня в очередной раз приглашен Валентин, всегда царила атмосфера праздника. Хотя это был довольно мрачный старинный особняк со множеством странных лестниц и темных углов.

Валентин пришел этим вечером в гости к своему работодателю, а также творческому наставнику и доброму покровителю, к которому испытывал невыразимое уважение и благодарность. Полгода назад Валентин Тельбах был всего лишь нищим непризнанным поэтом. Ни в одной редакции не брали на публикацию его стихи. Отчаявшись, чувствуя себя ни к чему не способным, он подумывал уже свести счеты с жизнью. Его останавливала лишь мысль о маме.

Его бедной маме, посвятившей ему жизнь, но в итоге сломленной жестокостью современного мира. Ее психика не выдержала. Увы, мать Валентина лежала сейчас в закрытом отделении психиатрической больницы. Валентин болезненно поморщился, ему самому не хотелось думать об этом факте.

Среди коллег Валентина эту тайну знал лишь его босс. Ему юноша доверял во всем.

С тех пор как жизнь случайно свела Валентина с Яковом Иосифовичем Оффманом, уровень жизни молодого поэта совершенно переменился. Многие недоступные прежде вещи – ноутбук, солидный письменный стол, пирушки в ресторане, недорогая, но удобная мебель, – стали реальностью. Валентин постоянно навещал матушку в лечебнице и свято верил, что скоро она поправится и ее можно будет забрать домой. Даст Бог, она так обрадуется успехам и процветанию сына, что совершенно оправится и вновь станет такой, какой Валентин запомнил ее в свои золотые детские годы… Шопинг – вот бальзам для женской души.

Все это стало возможно с тех пор, как Яков Иосифович Оффман одобрил вирши Валика («Вы вполне профессионально пишете гениальные шедевры, молодой человек»), и предложил ему работу в своей компании с претенциозным названием «Центр творческих технологий». Яков Иосифович был владельцем нескольких предприятий, в том числе издательства «Парнас», полиграфической лавочки и двух розариев.

Правда, Валентин сокрушался порой, что работа в офисе оставляет ему мало времени для творчества, но становиться вновь безработным тоже не хотелось, и роптать было грех. Тем более коллектив был сплочённым и на редкость доброжелательным, во всяком случае на первый взгляд.

И сегодня начальник пригласил скромного сотрудника к себе домой, чтоб высказать свое суждение о новом цикле его стихов «Узники великолепия, или Розы на снегу», что явилось огромной честью для Валика.

Полчаса назад Валентина встретила и провела в эту комнату дочь Якова Иосифовича, очаровательная пухленькая шатенка богемного вида по имени Виола. Ее томные, с поволокой глаза сияли такой простодушной добротой, что Валик практически влюбился, хотя предпочитал всегда стройных блондинок. Ему велели подождать, пока Яков Иосифович попросит его к себе в кабинет, как в лучших аристократических домах. Виола подала ему чай и спагетти с сыром, которые он уничтожил уже с огромным аппетитом.

Долгое время бедному юноше приходилось довольствоваться черствыми корками, баранками и чифиром, отчего кожа на лице приобрела нездоровую поэтическую бледность, а глаза – лихорадочный блеск. Валик давно заработал себе хронический гастрит. Но он считал это мелочью жизни, вспоминая, как доставалось в жизни его литературным кумирам Лермонтову, Гумилеву и Грину.

Сейчас все было иначе.

На работе все заботились о нем, женский коллектив буквально кормил и одевал его.

Если бы не Яков Иосифович, если бы не благословенное место на принадлежащем ему предприятии – кто знает, был бы Валентин жив сейчас?

Валентин с умиленной улыбкой вальяжно откинулся на спинку кресла, с интересом рассматривая роскошные безделушки вокруг.

И все же что-то вызывало у него тревогу. Он нахмурился.

Свист ветра… скрип половиц… приглушенный грохот редких автомобилей, проезжающих по тихой улочке за окном… неуловимо сливались в слова.

Валентин зажмурился и заткнул уши, он не хотел слышать, понимать, но слова все равно складывались во фразы, проникали в его уши и сознание, отравляя чужой злобой и ненавистью каждую клетку тела.

«Лузер… Неудачник… Ходячее недоразумение… Сын умалишенной… Шизофреник… Куда мать, туда и сынуля»…

Кажется, это были два негромких, звучащих в отдалении голоса, мужской и женский… Неумолимые интонации, жестокие слова, после которых, кажется, невозможно жить… и еще прозвучал приглушенный, негромкий, но все равно серебристо рассыпающийся женский смех. Валентин вспомнил даже стихи своего любимого поэта Бальмонта:

Твой смех прозвучал, серебристый,
Нежней, чем серебряный звон, —
Нежнее, чем ландыш душистый,
Когда он в другого влюблен.

Валентин потряс головой, стараясь избавиться от наваждения.

Ведь в его жизни сейчас все замечательно.

Неужели у него действительно постепенно «едет крыша», как у матушки?

Внезапно распахнулась дубовая дверь с резными завитушками. На пороге стояла Виола, излучающая нежную женственность и изысканные манеры. И Валя забыл обо всем.

– Пойдемте, папа ждет Вас, – прозвучал ее тихий мелодичный голос. Дивные иудейские глаза торжественно сияли.

Валентин, стараясь вести себя как джентльмен, галантно поцеловал ее ручку.

– Виола, Вы очаровательны, будто сама весна… Это Вы готовили эти изумительные макароны? – восхищенно взирая на девушку, поинтересовался он.

Виола замялась.

– Это я! Это мой кулинарный шедевр! Паста по моему эксклюзивному рецепту! – раздался поблизости звонкий голос.

И Валентин не без удивления увидал Полину, стройную высокую зеленоглазую девушку, которая также работала внештатным журналистом и переводчиком в «ЦТТ» – Центре творческих технологий. Она всегда смущала его своей смеющейся яркостью и нездешним совершенством.

– Вы что, тоже наносите визит господину Оффману? – спросил он.

– Нет. Я здесь, так как подрабатываю помощником Якова Иосифовича.

Ах, вот оно что! – ухмыльнулся про себя Валентин. Содержанка! Какой позор! Она, оказывается, не только наемная сотрудница, но еще и личная помощница босса. Это вызвало у него нехорошие циничные мысли, но не поколебало его уважения к начальнику. Полина же, приглаживая золотистые кудри, совершенно не выглядела сконфуженной.

Виола шикнула на Полю, и та скрылась с глаз. Дочь Якова Иосифовича провела Валю через ярко освещенную гостиную, где сидели, смеялись и шумно гудели какие-то люди, в кабинет отца.

Господин Оффман, пожилой низенький кругленький еврей с лицом сатира и остатками рыжих кудрей вокруг лысины, так и просиял улыбкой. Он был в домашнем халате, галстуке, расшитом брильянтами и со своей обычной золотой печаткой во всю руку.

– Прошу садиться, господин юный поэт. Сейчас нам подадут кофе. Или, может быть, самбуки?

Валентин присел и тут только ощутил, как сильно волнуется. Они часто беседовали с начальником о жизни, у них было полное взаимопонимание, но сейчас речь шла о венце творчества Валентина. Но Яков Иосифович, как ни странно, принялся разглагольствовать о посторонних вещах, о состоянии экономики, о природе… Валентин же с благоговением разглядывал атрибуты роскоши вокруг: серебряные канделябры, трофейные оленьи рога над старинной конторкой, морские пейзажи фламандской школы…