Терентiй Травнiкъ - Альфа Вита. Духовная поэзия

• Название: Альфа Вита. Духовная поэзия
• Автор: Терентiй Травнiкъ
• Жанр: Поэзия

Альфа Вита – большая книга духовной поэзии Терентiя Травнiка. Касаясь поэтическими строками сердец своих читателей, поэт «с душой о вечном говорит» и, своим словом изменяя их сердца, наполняя простотой и «исправляя горе на покой», привносит частичку пламени Духа в их сердца. Сила православного христианского и поэтического чувства Т. Травнiка ведёт к осознанию вечных духовных ценностей и пробуждает живой интерес у читателя к глубинам духовной поэзии.

---

«Где нам с тобою суждено…»

Где нам с тобою суждено
Остаться навсегда?
Где та минута, что сорвавшись —
Окажется последней?
И ничего не будет больше—
Не будет никогда,
Но ты не ведаешь о том,
Беспечный человече.
Живи, живи, пока – живёшь,
Пока тебе – живётся.
И всё, что жизнью соберешь —
Написанным вернётся.
Где каждый день твой, каждый час —
Распишут посекундно,
Чтоб в вечности тебе не стать —
Молчаньем беспробудным.
Пусть будет всё, что нажил ты —
И помыслом, и делом.
Трезвись, рожденный человек,
Чтоб стать единым целым.
«Да помянет Господь тебя
Во Царствие Своем»
И ангел сохранит любя —
Над бездной перемен.

«Где-то там, в захолустье души…»

Где-то там, в захолустье души,
Я потертого счастья отведал.
И теперь сквозь отдушину бегаю
И пытаюсь его ворошить.
Записал в стихотворную строчку
И, позволив себе этим быть,
Сделал выстрел по самую точку,
А над ней (!) – вертикальную жизнь.

«Где-то там, говорят, есть иное совсем…»

Где-то там, говорят, есть иное совсем,
Есть такое, чему нет названий, ни места.
Только мне ни к чему этот дивный концерт,
Я живу тем, что слышу в биениях сердца.
Я иду этим ритмом и этой стопой,
Я шепчу вслед за ними здесь пауз пролёты.
Кто когда-то куда-то нырял с головой,
Разведя неподъёмно сведённые счёты,
Тот услышит мои неслова о любви,
Неслова, что молчат, тишине потакая.
Ах, куда ж вы меня завели, завели
Неслова, уводя от опасного края!
Неслова, сколько вас в бесконечных мирах,
Некасанием льющихся в вечные воды!
Неслова не читаются в здешних устах,
Неслова – проживаются вдохом свободы.
Где-то там, говорят, есть иное совсем,
Где-то там за морями морей есть иное.
Дует ветер грядущих больших перемен,
Дует ветер неслов о великом покое.

«Где-то там, за кадильным туманом…»

Где-то там, за кадильным туманом,
Среди рощи горящих свечей,
Я, зарёванным став истуканом,
Надрывался о доле своей.
И, пронзая себя троеперстно,
По-мытарски, дробя кулаком,
Я вздыхал тихим струнам из детства,
Я внимал этим струнам из детства
Пересохшим, промоленным ртом.
И куда-то исчезла канонность,
Будто сдёрнула ризу земля…
И святой, отодвинув условность,
По-отцовски глядел на меня.

«Где-то утро, а где-то печаль…»

Где-то утро, а где-то печаль
В час рассветный, вот так, понемногу,
Собирает кого-то в дорогу
В наползающую синью даль.
Отпоют, откадят и отплачут
Этим утром кого-то из нас…
Час рассветный всегда многозначен —
Для кого-то закатный он час.
Ты, живой, пробудившийся к делу,
Пополудни – на время – замри:
Каждый раз в этот час мёртвым телом
Кто-то сходит под землю с земли.
Всё равно говорю: с добрым утром —
Всем, окончившим путь свой земной.
Знаю, слово такое им нужно:
Есть в нём право на Вечный покой.

Гений

Среди веток – поколений,
Среди почек и листвы
Есть всегда зародыш – гений,
Жертва линии судьбы.

Он до времени невидим,
Он храним иной средой,
Гений – тайного провидец,
Гений – явного изгой.

Что несёшь в себе, хранитель,
Неземной посланник лам?
Кто ты, мира вдохновитель,
Вверивший себя богам?
Может, их идей – явитель?
Иль бесчестье их словам?

Кем бы ни был ты в скитаньях,
Но звездами пригвождён
Ты – к величию терзаний
И к ничтожеству времён.

Голос души

Поверь, есть в облаке летящем
И в свежекошеной траве,
Ручье, бурляще-говорящем,
Душа, поверь мне, человек.
Есть в убегающей тропинке,
Листве, шумящей сотни лет,
Есть в каждой утренней росинке
Душа, поверь мне, человек.
Поверь, есть в стынущем тумане,
В прохладной вдумчивости рек,
В полей цветастом сарафане
Душа, поверь мне, человек.
Есть в перекрёстках уходящих
И в вечно спящем валуне,
Есть – чем-то вечным, настоящим —
Душа! Поверь мне, человек!

Город тридцати трех храмов

Великокняжеская церковь,
Кругом покой и старина.
Предстательством Мелании хранится
Чудесный град. Смотрю, как тишина
Спешит по переулкам с тенью слиться.
Наличники узорчаты, резны,
И тайна, почивая в каждом доме,
Сокрыта многоцветьем кружевным
И убаюкана июлем для историй.
Пишу в блокнот душистостью и смолью,
И хочется по-пришвински начать,
Воспев размеренное чудо слободское —
Елецкую купеческую стать.

«Господи, прости нам грешным…»

Господи, прости нам грешным,
Малость душ и немощь тел.
Господи, прости незнанье
Слов Твоих, велений, дел.
Господи, прости молитвы —
Между прочим, впопыхах.
Что раскрои – не дошиты.
Что не спорится в руках
Дело – якобы во благо,
Якобы на радость всем.
Господи, прости солдатам
Отступление и плен.
Господи, прости пьянчуге
Пропивание «за жизнь!»
И чиновнику заслуги —
Те, что он не заслужил.
Господи, прости богатым
Мотовство и денег блажь,
Тех, кто сдуру вороватый
Иль дурной имеет глаз,

Тех, кто сызмальства обиды,
Как цветы, в себе взрастил, —
Господи, Тебе ль не видны
Души их! Ты их – прости.
И меня прости, поэта,
Что дерзнул послать Тебе
Эти строки, этим летом —
В этом маленьком письме.

«Господь нас учит любви…»

Господь нас учит любви,
Надеяться, верить и ждать.
А в самые скорбные дни
Ценить – руку друга,
Щадить – сердце друга,
Вбирать в себя боль
и – прощать…

«Господь открыл мне силу Слова…»

Господь открыл мне силу Слова,
И кровь в чернила обратил.
Я чернецом крестопоклонным
Над белолистием застыл.
Пишу… питаю чисто поле,
Рисую вверенную вязь,
И либры, вырвавшись на волю,
Имеют над бумагой власть.
Соединяются – пословно,
Глаголя мерою души,
И в бой идут – беспрекословно —
За нашу будущую жизнь.

«Готовясь к смерти – воспевайте жизнь…»

Готовясь к смерти – воспевайте жизнь.
Благодарите и – дарите благо.
Благословила нас на это Высь,
Та, что бескрайним куполом – в полшага.
Нет, ближе – в четверть… Здесь она! Мы – в ней.
Мы с нашим небом с самого рожденья.
От первых вдохов памяти – до дней,
До вечных дней иного пробужденья.

Град Серпухов

От перекрестья тихой Нары
С широководием Оки
Владимир-княже, званый Храбрым,
В засаду вел свои полки…
С Боброком стоя недалече
В дубраве, выждав нужный час,
На Куликовской славной сече
Исполнил Дмитрия приказ.
Монголы в бегство обратились,
И тридцать верст их гнали вспять.
Так Русь, а позже и Россия,
Смогла в величии предстать.
Ведут свой счет с горы Соборной
Серпуховские времена.
Увенчан Троицким собором
Град подмосковный, чудо-град.

«Давайте вместе слушать тишину…»

Давайте вместе слушать тишину,
Давайте слушать дивное безмолвье,
Я вам для музыки оставлю лишь одну,
Из нот чудесной паузы исполненных.
Пусть распадутся тихие беззвучья,
В молчание уйдя и в бесконечность,
Но слышать тишину мы не обучены,
А значит, не заточены на вечность.

«Деревья стояли в вазе земли…»

Деревья стояли в вазе земли,
С приходом весны расцвели.
Словно ягоды, лопнули спелые почки
И листвой малахитной
к стволам потекли.
Зеленеет природа, как будто краснеет
От стыда, что прозрачен ее пеньюар,
И на коже ее золотисто желтеет
Вся весенняя цветь,
как рассыпанный дар.
И невольно срывают эти монетки,
И кладут в кошельки нараспашку,
Так играют в сокровища малые детки
И не портятся этим богатством.
Одуванчик – алтын,
мать-и-мачеха – мелочь
На карманный расход от Весны детворе.
То не милостыня, а весенняя милость,
То Пасхальная радость на этой земле.

Десница Божия

И, устремляясь в дали далей
Я каждый день своей судьбы,
Взращённый волей из печалей,
Хранил от пагубной молвы.
Но, как бы ни вверял я Богу
Свою нетореную суть,
Я всё равно терял дорогу,
Я всё равно не ведал путь.
И лишь когда в бессилье падал,
Забыв благие словеса,
То ангел мой, взмолившись, плакал —
И открывались Небеса.
И я, хранителем ведомый
Над бездной горечи людской,
Как грешник новоискуплённый,
Стяжал и память, и покой.

«Для души есть последняя гавань…»

Для души есть последняя гавань,
Как для тела – земля и тлен.
У души – возвращение в небо,
И иного не будет взамен.
Все пройдет, останется опыт
Этой жизни, прописанный в ней,
И уже ничего не дополнишь,
Не исправишь здесь прожитых дней.
С этим ворохом проб и ошибок,
Превратившись опять в малыша,
В беспричинного света обитель
Поползет сквозь мытарства душа.

«До последнего выдоха буду служить…»