Вильям Шекспир - Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица

• Название: Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица
• Автор: Вильям Шекспир
• Жанр: Драматургия

В переводе Ю. Лифшица представлены, пожалуй, три самые веселые комедии В. Шекспира: «Как вам это понравится», «Много шума из ничего» и «Двенадцатая ночь». Искрометный юмор, тонкие философские размышления, блестящие диалоги и проникновенные монологи – все это бережно передано переводчиком, сделавшим переложение произведений британского барда делом своей жизни. В оформлении обложки использована картина английского художника Уильяма Гамильтона (1751—1801) «Пьеса Шекспира «Как вам это понравится».

---

Акт второй. Сцена третья

Перед домом Оливера.

Входят ОРЛАНДО и АДАМ.

ОРЛАНДО. Ты что, Адам?
АДАМ. Вы здесь, мой господин?
      Мой славный, мой достойный господин?
      Зачем вы здесь, второй Ролан де Бор?
      Зачем за доблесть люди любят вас?
      Зачем вы благородны и храбры?
      Зачем вы перед герцогом капризным
      Атлета обесславили его?
      Вам не нужна была такая слава:
      Вы, господин мой, из таких людей,
      Которым их достоинства вредят.
      Вас предали, прикинувшись святыми,
      Все ваши совершенства, господин.
      Будь проклят мир, в котором совершенства
      Владельцам их способны навредить!
ОРЛАНДО. Ты что, рехнулся?
АДАМ. Юный неудачник!
      Не приближайтесь к месту, где живет
      Ваш враг, во всем завидующий вам,
      Ваш брат… нет, он не брат… но все же сын…
      Нет, и не сын… Язык не повернется
      Сказать, что сын он своего отца.
      О вас он слышал и сегодня хочет,
      Когда уснете, дом ваш подпалить.
      Он твердо вас настроен погубить:
      Не спалит – так зарубит топором.
      Он думал вслух об этом, я подслушал.
      Бегите! Здесь не дом, а скотобойня,
      Здесь смерть живет, не вздумайте входить!
ОРЛАНДО. Куда же мне, Адам, теперь податься?
АДАМ. Куда угодно, только не сюда.
ОРЛАНДО. Ты предлагаешь мне пойти с сумой?
      Иль на большой дороге промышлять
      При помощи презренного меча?
      Осталось это, больше ничего.
      Но нет! Умру – на это не пойду!
      И пусть кровавый брат меня убьет,
      Пусть кровь мою он пьет, братоубийца!
АДАМ. Так не пойдет. Пятьсот монет на службе
      У вашего отца я отложил.
      Они пошли б в кормильцы старику,
      Когда он, одряхлевший и больной,
      Был бы, как тряпка, брошен в уголок.
      Вот золото. Пусть кормит старика
      Тот, Кто небесным птицам не дает
      Погибнуть без еды. Все эти деньги
      В дар от меня примите, господин.
      Поверьте, я еще могу работать,
      Поскольку в юности не принимал
      Я зелья горячительного внутрь
      И не искал постыдных удовольствий,
      Которые нам тело разрушают:
      Меня мой возраст, как мороз, бодрит —
      Ведь я здоров. Меня с собой возьмите.
      Я лучше молодого послужу
      И пригожусь вам.
ОРЛАНДО. Славный мой Адам!
      Прообраз образцового слуги.
      Ты жил в те баснословные года,
      Когда не ради выгоды служили.
      Такие люди вымерли давно.
      Сейчас у всех лишь деньги на уме;
      Расчет не успевают получить, —
      Бросают службу. Ты им не чета.
      Но, бедный мой старик, твои труды
      Пойдут насмарку: дерево ты выбрал
      Подгнившее, оно не даст плодов.
      Но все ж идем. Еще не опустеет
      Твой в юности набитый кошелек,
      А мы себе подыщем уголок.
АДАМ. Да, господин, пора идти в бега.
      Пока дышу, я верный твой слуга.
      Я начинал здесь жить в семнадцать лет,
      А в семьдесят у вас мне жизни нет.
      В семнадцать лет идут искать судьбу,
      А в семьдесят – пора бы спать в гробу.
      Но если не возьмете вы слугу,
      Умрет он у хозяина в долгу.

(Уходят.)

Акт второй. Сцена четвертая

Арденнский лес.

Входят РОЗАЛИНДА в мужском костюме, СЕЛИЯ, одетая пастушкой, и ТОЧИЛЛИ.

РОЗАЛИНДА. О Юпитер! Наше путешествие вытрясло из меня всю душу.

ТОЧИЛЛИ. Охота была думать о душе, когда ноги так и трясутся от усталости.

РОЗАЛИНДА. Кажется, я сейчас обесчещу свое мужское одеяние, того и гляди, расплачусь, как женщина. Хотя немощный сосуд, спрятанный в этот камзол и эти штаны, обязан более стойко переносить невзгоды по сравнению с более немощным, заключенным в этой юбке. Что ж, приходится поддерживать слабейшего: держись, милая Селия.

СЕЛИЯ. Я совершенно выбилась из сил. Жаль, что тебе приходится возиться со мною.

ТОЧИЛЛИ. Возиться с вами – это еще куда ни шло. Большего сожаления заслуживал бы тот, кому пришлось бы везти вас на своем горбу. Хотя он вряд ли надорвался бы. Убежден, в вашем кошельке нет ни одного герба, чтобы расплатиться с предполагаемым владельцем горба.

РОЗАЛИНДА. Наконец-то мы добрались до Арденнского леса!

ТОЧИЛЛИ. Вы правы, я добрался до Арденнского леса… еще большим дураком: дома я чувствовал себя гораздо лучше в этом отношении. Впрочем, путники должны испытывать восторг во время всего путешествия.

РОЗАЛИНДА. Так уж повелось, милый Точилли… Но тише? Мне послышались голоса мужчин, пожилого и молодого. Кажется, сюда идут.

Входят КОРИНН и СИЛЬВИЙ.

КОРИНН. Поступишь так – она тебя прогонит.
СИЛЬВИЙ. О, знал бы ты, Коринн, как я влюблен!
КОРИНН. Догадываюсь – я и сам влюблялся.
СИЛЬВИЙ. Тебе не догадаться, старику,
      Хотя б ты был влюбленнее влюбленных,
      Ночами умиравших от любви.
      Но если ты любил, как я люблю —
      Никто так не любил, но предположим, —
      Как много глупостей ты совершил,
      Охваченный любовною горячкой?
КОРИНН. Достаточно. Их все и не упомнить.
СИЛЬВИЙ. Тогда не говори, что ты любил!
      Раз ты не помнишь, как ничтожный повод,
      Сводил тебя, влюбленного, с ума,
      Ты не любил, Коринн, ты не любил!
      Раз ты с речами о своей любимой,
      Как я, не приставал к кому попало,
      Ты не любил, ты не любил, Коринн!
      Раз ты не покидал, как я, друзей
      В разгар веселья, страстью опьяненный,
      Коринн, ты не любил, ты не любил! —
      О Феба, Феба, Феба, Феба, Феба!

(Уходит.)

РОЗАЛИНДА. Ах, пастушок, стенания твои
      Разъели рану сердца моего.

ТОЧИЛЛИ. И моего тоже. Помнится, когда я любил Джен Смейс, я изломал свой кинжал о камень за то, что он имел наглость остаться у нее на ночь. Вспоминаю, как я обцеловывал ее подойник и коровье вымя, которое теребили ее прекрасные, покрытые цыпками ручки. А еще я помню, как я в ее присутствии объяснялся в любви к гороховому стручку. Потом я распотрошил его, подал ей две горошины и разрыдался. «Храни их в память обо мне», – вот все, что я смог сказать. Поистине, только мы, влюбленные, совершаем такие глупости. И немудрено: в этом мире ничто не вечно, поэтому вечновлюбленные – мировые глупцы.

РОЗАЛИНДА. Ты даже не подозреваешь, умник, как разумно твое последнее замечание.

ТОЧИЛЛИ. Я до тех пор не замечаю своего ума, пока он, зайдя за разум, не подставит мне ножки.

РОЗАЛИНДА. Юпитер! В стонах пастушка
      Жила моей любви тоска.
ТОЧИЛЛИ. А также и моей, хотя моя
      Не так свежа уж, впрочем, как и я.
СЕЛИЯ. Пожалуйста, не дайте умереть,
      Спросите пожилого человека,
      Где нам достать еды.
ТОЧИЛЛИ. Эй ты, дурак!
РОЗАЛИНДА. Молчи, придурок! Он тебе не брат!
КОРИНН. Вы кто такие?
ТОЧИЛЛИ. Чище мы, чем ты.
КОРИНН. Да, мы живем в грязи.
РОЗАЛИНДА. Молчи, сказал. —
      Дружище, добрый вечер.
КОРИНН. Вечер добрый
      Вам также, господа.
РОЗАЛИНДА. Скажи, пастух,
      Найдется ль в этих дебрях тот, кто мог бы
      Нам здесь гостеприимство оказать —
      За золото, не за одно спасибо?
      Мы с девушкой, она идти не может
      И очень голодна.
КОРИНН. Мне жаль бедняжку!
      И жаль теперь вдвойне, что не могу
      Ей надлежащим образом помочь.
      Я лишь пастух, по милости фортуны.
      Мне жалованье платят лишь за то,
      Чтоб я водил овец, а их стрижет
      Хозяин мой, природный скупердяй,
      Не знающий, что путь на небеса
      Отыщет он лишь на стезе радушья.
      К тому ж он объявил, что продает
      И пастбище и стадо, и уехал.
      Поэтому достойной вас еды
      В овчарне нет. Но милости прошу
      Вас к моему простому шалашу.
РОЗАЛИНДА. А кто здесь купит пастбище и стадо?
КОРИНН. Тот пастушок, что говорил со мной.
      Немного вот деньжат подсоберет.
РОЗАЛИНДА. Дружище, если это не бесчестно
      По отношенью к твоему дружку,
      Купи для нас овчарню и овец.
СЕЛИЯ. Тебя мы не забудем. Здесь прелестно,
      И я не прочь пожить у вас, в глуши.
КОРИНН. Купить все это может кто угодно.
      Идемте. Если деньги есть у вас
      И если жить вам нравится на воле,
      Во мне найдете верного слугу:
      Я это все для вас купить могу.

(Уходят.)

Акт второй. Сцена пятая

Другая часть леса.

Входят ЖАК, АМЬЕН и ДВОРЯНЕ.

АМЬЕН (поет). Кто любит шум листвы
      И ложе из травы,
      Кто мог бы над ручьем
      Петь вместе с соловьем,
      Ко мне, сюда, мой брат!
      Спеши под сень лесов!
      Здесь нет твоих врагов, —
      Лишь ветер, дождь и град!

ЖАК. Продолжайте, продолжайте, умоляю вас, пойте дальше!