Владислав Картавцев - Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)

• Название: Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)
• Автор: Владислав Картавцев
• Жанр: Русское современное

Жизнь у всех разная, как ни крути. Кто-то страдает от переедания омаров, а кто-то – от невозможности сходить в захудалый театр по причине отсутствия денег. У наших героев все хорошо. Почти хорошо. Можно сказать, нормально. Сносно. Так себе. Бывает лучше. Хуже и быть не может. И снова нормально, переходящее в превосходно. И в любом случае не скучно, а очень даже живенько. Советуем почитать.

---

В то же время наши миллионеры и их недвижимость заметно тускнеют по сравнению с какими-нибудь арабскими шейхами из Кувейта, ОАЭ или Бахрейна. И дело здесь не только в том (или не совсем в том), что у последних больше денежных знаков. Просто нашим богатеям приходится жить в климате совершенно другом, нежели остальным счастливчикам с туго набитой мошной.

Именно так – ну, не растут у нас в России ни пальмы, ни ананасы (отдельный и очень славный город Сочи в счет не берем). А море около порога если и бывает, то только холодное, очень холодное – ну, пусть (за редким исключением) пару-тройку месяцев теплое.

Еще ни одному нашему миллионеру не удавалось создать на своей территории открытый круглогодичный природный оазис дольче виты – ведь бассейны только под крышей, тропические растения – в оранжереях, и красотки в купальниках не желают купаться в ближайшем пруду, предварительно отогнав от берега лед. Как их ни упрашивай, а не желают!

А как было бы круто! С утра проснулся, потянулся, надел пижаму на голое томное тело и вышел к океану с голубой прозрачной водой до самого горизонта – можно лениво расположиться в шезлонге, съесть персональный тропический фрукт и позагорать под таким же персональным эксклюзивным солнышком!

Конечно, и у нас в стране есть олигархические (императорские, графские, княжеские) дворцы, достойные называться дворцами. И расположены они в местах не таких холодных, как остальная территория государства. Не в Питере и не в Москве – и не на Колыме. К примеру, Воронцовский дворец в Крыму.

Двести лет назад будущий владелец дворца долго думал, выбирал место и дизайн, интерьеры и обивку, мебель и работников с руками. Чтоб не напортачили, не испортили дорогущий отделочный материал, и чтоб строительство дворца спорилось и фонтанировало энтузиазмом.

Граф все продумал и вложился как следует – не поскупившись. Но самое главное – место было выбрано просто волшебное. Здесь наличествовало все: и великолепные пейзажи с горами и облаками на горных вершинах, и диковинные растения, и безбрежная морская даль, по которой (в то время) стадами скользили чудесные парусники с белоснежными парусами.

А ведь граф мог бы и не оригинальничать – построил дворец поближе к императору где-нибудь в питерской болотистой местности и был бы всегда при дворе, чинах, регалиях и деньгах. Что ему Крым девятнадцатого века? Там и балов-то приличных отродясь не видывали, а уж про золоченые кареты даже никто и не знал. Но нет, граф уперся, и нынче мы вправе сослаться на него, как на признанного авторитета по отечественному тропическому строительству – одному из немногих.

Но, безусловно, вышеупомянутый дворец – исключение, подтверждающее общее правило. Против российской природы не попрешь, российская природа накладывает свой отпечаток даже на самых богатых (и даже на самых сверхбогатых) людей. Мы не говорим, что она плохая – вовсе нет! В стране родной много потрясающих природных пейзажей и захватывающих дух далей. Но тепло, как таковое (вдобавок с теплым морем), мало где присутствует.

А поскольку тепла мало, наши люди (особенно с деньгами) вынуждены путешествовать, получая необходимый витамин D в более приспособленном для этого климате. Правда, много находится и таких, которым родная брюква с брусникой милее невиданных фруктов, а купание в ледяной речке никогда не заменит самое ласковое море. Но все же в основной своей массе гражданам приятно понежиться где-нибудь на берегу теплого океана.

* * *

Вилла, которую Арсений Петрович выбрал для Степана, в реальности оказалась даже еще круче, чем в рекламном буклете. Ведь бумага – она и есть бумага, обеспечивает плоское необъемное изображение – хоть и глянцевое, а фотографии – маленькие и иногда даже сморщенные. Другое дело, когда стены, полы и потолки можно пощупать руками и оценить глазами богатство интерьеров.

Другое дело, когда можешь втянуть ноздрями (почти такими же большими, как у и гориллы) насыщенные запахи океана и тропических растений, организованно встроить органы чувств в систему «звуки прибоя – стрекотание цикад – вопли попугаев и райских птичек», почувствовать кожей ласковое прикосновение заходящего за горизонт южного солнца! Да – это совсем другое дело. И невольно хочется всплакнуть от умиления и от осознания собственной крутизны – и от способности оплатить все это великолепие сразу за два года вперед.

Лежу на пляжу я и млею,
И денег своих не жалею,
И видится мне, что я крут –
Почти как в свое время римский Брут! (ну, или что-то наподобие того)

Арсений Петрович не зря (ох, совсем не зря) столь ответственно подошел к выбору недвижимости для сына на ближайшие два года. И срок был выбран неслучайно.

Можно, например, арендовать виллу на неделю, две, на месяц, на три месяца, на полгода, на год. С удлинением срока контракта помесячная стоимость оплаты будет уменьшаться – это прописная истина. Плохо одно – за два года недостойное жилище может так приесться, что уже и не захочешь в нем находиться. Следовательно, изначально правильно и единственно верно – предусмотреть все!

Арсений Петрович не просто выбрал виллу из буклета – он тщательно навел справки, затребовал подробный план дома (чертежи, как и положено), планы прилегающих строений и приусадебного участка. Далее он не поленился, связался со своими знакомыми из Лос-Анджелеса и попросил их съездить на виллу и прислать ему подробнейший отчет – со своими впечатлениями и соображениями. И только когда из Америки сообщили, что да, все в порядке – без подвоха, дал команду об оплате.

Кто-то может подумать, что Арсений Петрович сильно устал от проделанной такой грандиозной работы по маркетингу, изучению, определению и сбору информации – но это совсем не так. Напротив, он отдохнул (и телом, и душой), оторвался от насущных проблем в отечестве (как будто побывал в отпуске). Кроме того, Арсений Петрович (как уже было сказано выше) и сам планировал не раз приехать в гости к Степану – так что, можно утверждать, он постарался и для себя тоже.

«А что, – Арсений Петрович отдыхал в своем кабинете за чашкой кофе и уносился мыслями в будущее, – теперь уж сами обстоятельства вынуждают меня не реже, чем раз в три месяца, покидать пределы России. Причем, минимум недели на две. Выкрою, значит, четырнадцать дней, – и на рыбалочку на океан! Возьму с собой Степана, спиннинги, мужика на лодке – и ловить тунца! А заодно вводить наследника в курс дела помимо наживки».

Песок кругом,
И пляжи золотые все светом утренней зари освещены.
И я такой весь на рыбалке с катером совместно
Плыву себе по воле волн прибрежных.
Плыву комфортно, не сгибаясь под тяжестью раздумий грешных
О браконьерстве, о правах, о рыбных стаях и о вреде,
Который рыбе принесу свое рыбалкой.

Червя в достатке,
Удочки и спиннинг,
Все снасти должные,
И стоят хорошо в валюте местной –
И это, без сомненья, многое решит в сегодняшнем турне за рыбой.

Сам катерок пыхтит неспешно по мере сил,
А капитан – морское чудо,
В наколках синих с якорями во всех местах,
С русалками и рыбах на манжетах просоленного кителя из ткани хлопковой,
Но с добавлением вискозы, я уверен.

Моторчик – так себе, трудяга,
Но где же взять другой в такой дыре,
Как этот сонный остров на Карибах
С отелями из мрамора
И с добавленьем янтаря из Польши,
Добытого в Калининграде стараниями вод балтийских?

Моторчик трудится, жужжит пчела пчелою,
И сонным шершнем,
И шмелем на пастбище тенистом
С овечками вдали и чабаном неподалёку в бурке,
Что от отца досталась по наследству.

Кинжал лежит, сверкая бликом света,
Работая препятствием волкам,
Которые замыслили отаре вред принесть.

Кинжал – у мальчика,
У чабана, что в бурке,
Что сладко грезит о рыбалке на Карибах –
И на тунца, и рыбу-меч, и рыб, летающих вдали на крыльях быстро.

Но хватит о кинжале,
Оружие не может стать тем рычагом,
Которым можно сдвинуть мир –
Но лишь любовь.

Откуда мысль пришла сия мне в голову – в тумане подоплека.
Ведь мысли сонные витают незаметно,
И солнышко печет,
И ветерок, что гасит шум мотора трудяги-катерка,
И вопли капитана, что очень дорог бензин и fuel – что тоже самое, но только, по-английски.

Шасть, мимо пролетел на крыльях жирный толстый рыб,
И я уверен, что именно он рыб, никак не рыба.
Уж больно толстый и уверенный в себе.
И нагло смотрит снизу вверх, сверкая чешуей на солнце,
Пытаясь пролететь чуть-чуть не милю разом, без посадки.

Уж скоро время наживить червя придет и ждать,
Когда удача, и задор, и радость жизни
Тунца или еще какую живность насадят на крючок шипастый мне.

Кэп смотрит зорко так глазами
С суровым прищуром из-под бровей густых,
Что выкрашены хной и представляют буйство красок в середине океана,
И по контрасту не уступят глубокой синеве небес,
И солнцу в небе, и луне, что спряталась за горизонтом робко
И ночи ждет.

Кругом простор,
И дышится легко,
И легкие глотают воздух, что меха – насыщенно и плавно.
А вот в Москве или еще в какой столице какой-нибудь страны
Сейчас все бегают, скрипят зубами в пробках сумасшедших

И лета ждут, чтобы потом потеть.
А мне легко, свежо и радостно,
И думать хочется лишь только об одном –
О рыбе где-то там в глубинах океанских.

Вот катерок решил замедлить ход,
Команда «Стоп, машина!» отдана –
Как хорошо, что есть мотор на судне!
Ведь без мотора мне никак –
Пришлось бы веслами пытаться что-то делать,
Как будто бы я раб в цепях триремы римской
На нижней палубе с соседом устрашающего вида.

Приплыли,
Вдалеке средь волн мелькают тут и там прожорливые чайки,
Которые слывут у местных чем-то вроде птиц морских или еще каких чудовищ –
Не понял точно, и уж не понять, конечно.

Язык аборигенов столь увесист,
Что знать не знаешь,
Хорошо ль здесь могут говорить на нашем языке с востока,
И не поймешь, о чем судачат, и о чем молчат серьезно.

Акцент такой, что хочется спросить –
Откуда ты, товарищ, и почему так говоришь co мною?
Уметь же нужно говорить с туристом так,
Чтоб понял, где еда, где соки свежих ягод, где двери на балкон,
И где подискутировать он сможет по душам с другими перед сном и выпивкой полночной! С сигарами под музыку волшебной флейты Моцарта и лютни знойной девы – что из местных.

Пора наживку насадить
И плавно так легко бросать уду в надежде клёва хищного,
И ждать тунца, чтобы потом обедом из него
И свежестью морского бриза насладиться!

Ура, клюет! Тянуть мне стоит, в палубу упершись,
Включив всю массу тела, мышц и руки сильные,
И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть,
И только лишь обрубок жалкий в моих руках,
И рыба с леской и крючком мне машет плавником,
В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженерной
С гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды,
Но есть еще одна и спиннинг,
В конце концов, есть капитан,
Что тоже может послужить наживкою при случае серьезном.

Беру вторую, насадил кусочек мотыля,
И мяса козьего, и гречки на крючок – забросил.
Снасть хороша, попробовал –
Должна выдерживать слона на привязи,
Ну, или акулу с ликованием утробным пытающуюся съесть крючок стальной
С наживкой вкусной, сочной.

Жду. Ждать пришлось недолго. Ура, клюет!
Тянуть мне стоит, всем весом в палубу ногами упираясь,
Включив работу мозга, мышц и руки сильные,
И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть, и только лишь обрубок жалкий в моих руках,
И рыба с леской и крючком мне машет плавником,
В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженерной
С гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды,
Но спиннинг есть и капитан,
Что, я уверен, мне сможет послужить наживкою при случае серьезном.

Вот спиннинг – крепок и могуч.
В два пальца толщиной, из пластика,
И, говорят, убить им можно льва, ударив крепко в лоб с размаху.

Беру наживку, думаю, что капитан,
Конечно, должен быть вкусён,
И катер у него не сильно сложный,
И управлять им научиться будет мне легко совсем.

Пытаюсь насадить червя опять и мяса –
Но теперь ягненка, не козы –
И гречки нет, и проса – весь запас исчерпан.
Знать, рыба подлая в горячке боя всё смыла с палубы в пучины океана!

Вот – насадил. Теперь забросить нужно,
И ждать, и думать, как с капитаном поступить,
Случись чего на море вдруг. Жду. Ждать пришлось не долго.

Ура, клюет! Тянуть мне стоит, всем весом в палубу ногами упираясь,
Включив работу мозга, мышц и руки сильные,
И пальцы, что легко подковы могут гнуть в дурмане силы молодецкой приступа.

Тяну, тяну, вдруг хрусть, и только лишь обрубок жалкий в моих руках,
И рыба с леской и крючком мне машет плавником,
В глубины увлекая то, что только лишь сейчас слыло вершиной мысли инженерной
С гарантией на год и рыбу в полцентнера.

Была уда, и нет уды, нет спиннинга,
Но капитан в запасе есть еще,
И пребывает он в сомненьях сильных по поводу своей судьбы.

Решение пришло –
Никак нельзя мне возвращаться в порт пустым без рыбы –
Ведь засмеют, и станет стыдно,
Поэтому я действовать намерен быстро,
Использовав последний свой ресурс!

Я подойду, уже иду,
Вот подошел, рука – в кармане щупает –
Нащупала орудие торговли,
А капитан, бледнея, ждет, что будет дальше с ним,
Пыхтит, не зная прелестей рыбалки на живца!..

* * *

Все, улетаю! До свидания, страна песка и океана с волнами и ветром на просторе.
С собой я увожу скелеты рыб,
Что пойманы в труде и мною.
Один – два метра, другой – лишь полтора длинною.

Мой верный капитан прощально машет мне – разбогател, служа наживкою.
Упорно плыл, работая живцом, приманкою для рыбы,
Которую я бил с размаху черенками от уды и спиннинга из пластика прям в темя,
Ловя на жадности съесть капитана,
Что плавал за бортом спокойно и трапа ждал,
Пока ему подам на палубу взобраться!

Глава третья. В один из дней