Иван Седов - Оригами. Ничто не бывает случайно!

• Название: Оригами. Ничто не бывает случайно!
• Автор: Иван Седов
• Жанр: Современные любовные романы

То, что мы испытываем и чем дышим каждый взрослый день – рутина; все, что мы воплощаем в течение дней свыше, – бутафория судьбы. Мы все в минимальной или более степени даны друг другу, чтобы как-то повлиять на дальнейший ход мыслей, жизни, целей. Каждое наше действие порой принципиально меняет намеченный маршрут на день, каждая встреча вводит нас в различные эмоции, также влияя на дальнейшую судьбу дня, недели, месяца и лет.

---

Доверил бы ее улыбке жизнь свою переменить?

Искра

Из глаз. Из фраз ораторов. Из-под скрипящих колес старых башенных часов на площади. Та, что отправляет в небо салюты в честь главных праздников города, а может, те, что упорным трудом добывали на протяжении лет в пещерах древние потомки?

– «Совершенно нет».

Разве что способно затмить ту искру, что в нас разжигает любовь? В наполненные метаниями, резкими движениями и напряженным дыханием ночи невозможно спокойно лежать даже на самой удобной подушке. А за миг, когда ваши взгляды совпали, держишься до самого утра, страстно желая повторить его.

– «Во всем прочем, эта история не о прошедшем дне».

«И способен ли вообще этот самолет взлететь? Благополучно приземлиться…» – спрашивал я себя в четыре часа ночи, потеряв всякий сон и последнюю надежду заснуть, поднимая в руках оставленный незнакомкой бумажный самолетик. Так и не ответив себе, я отправил его в стену. «О, приземлился. Ну теперь не взлетит. А, к черту!».

Через пару часов очередная утренняя чашка кофе, новоиспеченная шутка Скотта, нетленная лысина Ларри. Не желаемая никем поездка на Браун Стрит, ставшая родной столовая на Пампл с пловом Чарли и множество безответных вопросов. А в сознании моем витает белый мотылек, стремящийся полететь прочь от клетки, яркого света, пророчащего притяжение всех остальных мотыльков. И даже если вопреки законам природы его замыслу суждено сбыться, никто даже ресницей не моргнет, услышав ничтожную весть о том, что мотылек не покорился неписанной истине. Другое дело – человек. Представитель пролетариата, работник мыслей, превращающий безжизненные полотна в произведения искусства, сойдя с нужного поворота системы, мнит себя творцом революции! И континенты блещут овациями, история вписывает его инициалы в свои бескрайние страницы! А я допил утренний кофе и вышел на улицу.

Осенний ветер норовил растрепать и без того ленивою рукой уложенные волосы. Больше всего мне не хотелось вновь поехать на Браун Стрит и на весь день окунуться в криминальную струю, с коей ничто меня не роднило. Нет, в детстве было интересно читать старые детективы или с такими же сорванцами лазить, куда бы нормальный ребенок посмотреть бы боялся, и представлять себя победителем всех дворовых опасностей! Впрочем, матушка отреагировала бы ровно также, как и в мои детские года. Благо, от обязанности носить закрывающие уши шапки я успешно избавился.

Все-таки полезно иногда импровизировать. Да, я, заспанный удрученный флегматик, это подметил, вы не ослышались! Владея запасом времени ровно в четырнадцать минут, по пути на работу я прокатился вниз до Соул Стрит, известной теми самыми круассанами, и захватил своим доходягам по плюшке. И даже придумал на то шутку про Чарли, уж очень он, черт возьми, похож на промасленную пышущую жаром мясную плюшку! И подхваченный осенним ветром, несущим меня вперед, достиг любимой лишь в день зарплаты, менее любимой в день аванса, родной мастерской. Кстати, интересно сейчас расспросить бы Скотта, что же Ларри ему возразил на вчерашний рапорт о нашем тупике.

«Внимание, три… два…» – (шепотом отсчитал я, переступив порог мастерской).

– О, Лаз! Ты сегодня свежее чем обычно! Тебя постирали? – не уступая никогда в пунктуальности и изощренности приветствия никому, обнял меня Скотт.

– Старина! Ты как всегда в своем духе! Приветствую, рад видеть! – радушно похлопал я Скотта по плечу.

– Взаимно! О, это мне?

– Не Ларри же!

– Мм, те самые, с лавки на Соул! Сегодня ты уже заслужил мою любовь! Тогда предлагаю срочно освоить эти кулинарные шедевры, пока Чарли не добрался до нас.

– Ну как тут отказать, а! Кстати, что с ним?

– У меня есть две версии.

– Давай с плохой.

– Он помирился с женой. И либо она забрала его машину, либо его самого вместе с совестью, и поэтому он прибудет на восточном экспрессе до станции, оттуда наверх по Памплу пешком взгромоздит наеденное за плотным завтраком пузо, и распахнет наши двери, когда Ларри будет уже рвать и метать все подручное.

– Что мы имеем с хорошей стороны?

– Он поругался с женой.

– Тогда его пузо должно иметь причину на опоздание.

– Точно! Предполагаю, он выехал, забыв надеть подтяжки…

– Ха, вернулся домой, там злая жена…

– Именно, вернулся на Пампл, а там уже пробка!

– Хуже, если сегодня на Пампл вышли бастовать рабочие Северного вокзала.

– Ну-ка, Скотти, просвети меня, отстал нынче от курса последних городских событий.

– Все то же, что и пять лет назад у рудников за Западной окраиной Роджерса. Задержки выплат, сокращения, клопы в матрасах, отсутствие мяса в щах…

– Дай угадаю, еще ненормированный рабочий день и табак втридорога?

– Да-да-да…

– Если этот лысый черт задержит нам аванс, будем иметь такую же участь.

– Меланхолия от Лаза. Точно, удручающе и никогда не поддержит!

– Даже не поспоришь, старина. – с улыбкой я вздохнул, заканчивая доедать последний, и от этого самый вкусный круассан.

Конечно же, в этот момент распахнулись широко двери мастерской, и влетел запыхавшийся Чарли.

– Я не опоздал? Ларри уже здесь?!

– Куда не опоздал? – с мировым спокойствием спросил Скотт, цивильно дожевывая завтрак.

– Ну на работу естественно! – нервно отозвался Чарли, вытирающий пот со лба.

– Какую работу? Тебя уволили еще час назад.

Холодок пробежал от затылка до пяток нашего толстого недоумевающего друга. И правда, еще чуть-чуть, и Чарли буквально бы оледенел, но Скотт начал тихонько посмеиваться.

– Да расслабься, старина, Ларри нет, ты здесь! – Идиллия!

– Аллилуйя, черт побери!

– Правда, одна плохая новость у нас для тебя все же есть… – подыгрывая Скотту, сказал я Чарли.

Снова наш успешно начавший день толстячок напрягся.

– Круассаны так до твоего прихода и не дожили, ха!

Скосила выражение лица Чарли очень приплюснутая злорадная улыбка, будто бульдогу наступил на хвост маленький мальчик, и ему не больно, не смешно и нелепо.

– А черт с вами! В обед наверстаем! – вдруг сменился на позитивную волну наш бульдог, – Какие будут указания?

– Прогревай мотор, старина! Едем на Браун, оттуда на обед, далее на ковер к Ларри, но сначала мы с Лазом за авансом. Ты с нами?

– Ого, сегодня ж мы станем любимы бухгалтерами! Конечно с вами, нужно же мириться сегодня с женой.

Мы со Скоттом понимающе переглянулись, мол, что и требовалось доказать. Через 15 минут карманы наших рубашек заветно полнились, мы размещали наши зады в плоскости «Бьюика» Чарли. Скотт медленно докуривал, опершись локтем о капот, ветер развевал ему галстук. Такая драматическая картина перед триллером, что вновь ожидал нас на Браун менее чем через час. Наконец, Чарли запустил двигатель, и мы двинулись в путь.

Искра. При зажигании спичек. При горении бенгальских огней в канун Рождества под звон пенящихся фужеров.

– «Да нет же! Совершенно нет!»

Не сравнится по яркости своей ни одна искра с той, что возникает между людьми. Та, что способна освещать стадионы, не вызовет и робкий холодок стеснения между людьми, еще не знакомыми, но чувствующими взаимные взгляды на себе. Когда Чарли распластывается аки барин на водительском сиденье, набивает сполна щеки арахисом и возмущенно пялится на тебя, мол, что в этом такого, ты волей-неволей испытываешь холодок стеснения. И когда тебе оставляют бумажную поделку вместо встречи, пробегает холод стеснения. Вдобавок это еще и бесит! Черт подери тот случай у городского фонтана, который мне непременно еще предстоит разгадать! Замаячили на горизонте узнаваемые кирпичные дома, что вот-вот сменятся на двухэтажные Браунинские.

Вот мне всегда было интересно, кто и как придумывал эти чертовы нелепые названия? Почему улица Браун? Там что, проблемы с канализацией, и от этого вся улица стала Браун? Или раньше был там гетто-квартал с выходцами из Африки? Хорошо, почему Соул Стрит? Что в ней такого «душевного», кроме круассанов? Но больше всего меня забавляет в нашем городке переулок Safety, который ну никак не соответствует своему громогласному имени! Ну никто еще, чувствуя защищенность, по этому переулку не проходил! Тот берет свое начало у Южного моста, и для многих искателей полуночных приключений начало этой улицы становится ее концом! Все же, мы втроем надеялись, что сегодня Браун Стрит не станет нашим концом. Ибо Чарли нужно было мириться с женой, Скотту спешить после работы за подарком Марго, а мне разгадывать головоломку. Звук накатанной бетонной колеи сменился на жесткую брусчатку, мы минули разъезд на Браун. Завиднелся конец улицы с путаницей номеров домов в паутине криминальных событий.

На секунду мне показалось, что асфальт стал холоднее и жестче, а лица пешеходов смотрели недружелюбно на хрипящий «Бьюик». Это ощущение подтверждалось напрягающим звуком перестукивания: то ли у Скотта стучали зубы, то ли Чарли забыл смазать свои суставы. Впрочем, в этот момент все мы втроем с радостью смазали душу градусным напитком, прежде чем снова лезть к ищейкам. Наконец, мы припарковались, и еще не выйдя из машины, мы со Скоттом закурили. В этот раз Чарли даже слова ни сказал.