Антон Чиж - Моя первая любовь (сборник)

• Название: Моя первая любовь (сборник)
• Автор: Антон Чиж
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-99409-0

Серия «Перемены к лучшему» – это сборники реальных позитивных историй из жизни современных писателей. Забыть свою первую любовь невозможно. Была ли она счастливой или несчастной, разделенной или обреченной на непонимание, это чувство навсегда останется в сердце каждого человека, так или иначе повлияв на всю его дальнейшую жизнь. Рассказы из этого сборника совершенно разные – романтичные, грустные, смешные, откровенные… они не оставят равнодушным никого.

---

Опять хочется плакать. Суровая рука нежно гладит мою бедовую голову.

– Ничего-о… Хорошее запомнится – станет опорой. Повезло вам махонькое диво увидеть, злому-то человеку не дано.

– Почему?

– Ну, почему… Бывает, ребенок нарочно топчет муравьев, и нет рядом с ним никого, кто унял бы. Самому-то невдомек, что он не их убивает, а радость в себе. Раз убил, два убил, дальше пошел… Злой человек вещь больше жалеет, чем живое, и радость его поддельная – вся от неживых вещей.

– У нас уже не поддельная?

– У вас – настоящая. С таким-то счастьем в душе ты теперь даже злого человека можешь пожалеть, Аречка. Пожалеть – и простить.

…Едва я добралась до раскладушки, прозрачные воды сна унесли меня далеко-далеко… День махонького дива не повторится, но столько еще событий произойдет, столько взлетов на гребень волны и падений – не сосчитать. Я Аречка-речка, я теку ручейком к большой реке…

Непонятно, когда отбурлило беспокойное мое течение; тихо движусь к другому берегу. Он мне знаком – тот берег, где на фоне серо-седых бревен старого дома светится нимб над прабабушкиной головой. Я неизбежно туда попаду и снова увижу мраморные от крахмала занавески, круг стола молочной белизны, сундук с изразцами и огонек в лампадке над прабабушкиной кроватью. Бабдуся при мне приготовит вкуснейшие конфеты с начинкой, похожей на халву из кедровых орешков – я ведь так и не удосужилась спросить рецепт… Потом мы возьмемся за руки и войдем в золотое небо реки. Сверкающей параллелью побегут мимо нас бесконечные волны, а мы с бабдусей будем стоять долго обнявшись – стоять и смотреть, как плывет по алой заре муравьиный ковчег.

Роман Сенчин

Роман Сенчин в детстве, как и все мальчишки, зачитывался приключенческими романами Стивенсона, Верна, Скотта, пока не познакомился с неоклассической прозой Распутина, это потрясение предопределило повествовательную манеру, с которой Роман через много лет стал лауреатом главных литературных премий России. Счастье, считает Роман, – это воспоминания, от которых становится тепло на душе.

Проба чувств

Мне было четырнадцать лет, и я метался по родному городку в поисках любви.

Влюбляться в одноклассницу, или вообще в девушку из школы, было глупо и опасно – вполне могли зачмырить. В то время пацаны с девчонками не дружили.

Я шагал по отдаленным кварталам, таращась на девушек. Многие, очень многие были симпатичны, многих хотелось потрогать. Но любви – той вспышки, о которой вычитал в книжках, – не испытывал. Продолжал искать.

Однажды будним утром не пошел на уроки, а забрался на самую окраину. Приехал на автобусе и вылез на конечной. Там городок кончался не кривыми избушками, а свежими пятиэтажными домами. За ними – степь, в которой стояла серая глыба ТЭЦ с тремя толстыми полосатыми трубами.

Я огляделся и сел на скамейку. Спрашивал себя: «Зачем забрался сюда? Следующий автобус неизвестно когда…»

Был апрель, снег дотаивал под заборами и стенами домов. Запахи – разные и не все приятные – щекотали ноздри, кружили голову. Но хорошо было, солнечно и почти тепло. И я предчувствовал, что в такое утро должно случиться неожиданное, светлое, новое, как сама весна. Такая вот лирика, но она простительна в четырнадцать лет…

Сидел, помню, долго, жмурился от обилия света. К остановке стекались люди. И вдруг – действительно вдруг – среди кучки бесцветных, посредственных, безразличных мне появилась она. Я искал, предчувствовал, но все же не верил. И вот…

О, это было страшно! Правду, оказалось, писали классики – сердце затрепетало, в виски ударила кровь, в глазах моих потемнело. Она стояла в каких-нибудь трех шагах, вполоборота ко мне. Она стояла как-то особенно, неповторимо, одета была тоже не так, как остальные. Хотя вроде бы такой же плащ, шуршащий, голубенький, нитяные колготки, сероватая шапка навроде берета. Белая сумочка с потрескавшимся ремешком…

Но все в ней было ярко так, по-весеннему. Словно сама весна подошла. Весна и не должна быть пестрой…

Я смотрел рывками: то на нее, то в сыроватую землю, то на нее, то снова в землю… Окурки, билетики, горелые спички. Ребристые пробки от газировки. Совсем недавно мы с пацанами бегали и собирали их, расплющивали и играли в чику. Как хорошо мне было тогда – до того, как стало необходимо влюбиться.

Автобус.

И к автобусу она тоже пошла особенно, не как к желтому жестяному ящику на колесах, а будто к роскошному автомобилю. Словно к «Шевроле», «Альфа Ромео», «Кадиллаку»… Что там еще бывает в кино…

Походка ее была легкой, летящей… Ох, как же избиты, опошлены эти слова! Наверное, триста лет назад они были свежи, а теперь… В общем, шла, как в стихах лириков Серебряного века. Как будто она из подобного стихотворения появилась, а не из подъезда кирпичной пятиэтажки.

Влюбился. Влюбился сразу и глубоко, болезненно, как нормальный романтический герой русской классической литературы. Но я не классик, чтобы суметь описать ее без банальностей и объяснить, что она со мной сделала, даже не подозревая о том, не замечая меня, маленького, безликого, рядового…

Почти каждый день, кроме выходных, а бывало, и в выходные (на всякий случай), я ездил туда, на ту окраину, ту конечную остановку, выходил из автобуса и ждал.

А потом входил в автобус следом за нею. Провожал до поликлиники, где она работала в кабинете доврачебного осмотра. Давала градусники желающим получить бюллетень, а затем отправляла к терапевту или выпроваживала симулянтов. Что-то такое…

Я сидел на мягкой скамеечке против двери ее кабинета и в редкие секунды открывания и закрывания двери видел ее… Видеть ее стало для меня… короче, я не мог без нее. Когда приехать не удавалось или она не приходила на остановку, день получался мертвым. Выходные стали лишними, мучительными – я ждал понедельника.

Я пропускал уроки, не мог делать домашние задания. Не разговаривал с родителями, не читал книжки, не смотрел телевизор. Приятели косились на меня, как бы в чем-то подозревая…

Я знал, что никогда, ни за что не познакомлюсь с нею, не скажу ей ни единого слова, даже не взгляну на нее открыто и прямо; а если вдруг она бы каким-то чудом заговорила со мной («Молодой человек, что вы сидите? Вы ко мне?»), я бы просто убежал прочь, без оглядки, в смятении и ужасе.

Я даже не пытался мечтать. Не умещалось в воображении: я и она. Я просто ждал очередного свидания с ней. Тайного, сокрытого от всего мира, даже от нее самой. От всех – от всех, кроме меня.

Почти два месяца… Счастья, страха.

И вот однажды, шляясь по городу (в воскресенье, под вечер), я нежданно-негаданно размечтался. Так реально представил, что вообще-то запросто могу подойти к ней, познакомиться, сказать несколько приятно-пошленьких слов, пошутить как-нибудь так симпатично… И вот уже вместе гуляем, разговариваем, держимся за руки, смотрим друг другу в глаза, касаемся губ друг друга. А вот уже мы, отдавшиеся ослепительной, горячей волне долгожданной страсти. Буря, шторм, умопомрачительный шквал… Как-то так это происходит, да?

О том, что мне нет и пятнадцати, а ей явно лет девятнадцать, я и не думал. Какой, на фиг, возраст? Я был сейчас взрослым, сильным, я все мог, весь мир обнять и спасти. Потому что в нем есть она.

Вот так!

Я остановился посреди тротуара, зажмурился, сверху защитил глаза горячей ладонью. Переждал. Пошел дальше. Явственно наблюдал, как вдвоем сидим мы меж двух кроваток, в которых наши – наши с ней! – дети. Мальчик и девочка. И я читаю вслух «Остров сокровищ». Боже мой, боже мой! Эта картинка так и цвела передо мной. Уютная спальня, свет настольной лампы, направленный на страницу, послушные, красивые, родные ребятишки в кроватках. Ее нежная узкая рука с длинными пальцами, лежащая на моей. Спокойствие и чистота…

Я был уверен, что это уже случилось и что она сейчас дома и ждет меня, накрывая на стол. Счастье, счастье коснулось меня своим живительным крылом. И я рванулся, заспешил куда-то, в этот несуществующий дом, в этот призрачный мир, где она, она ждет меня. Сумасшедший путник, бегущий по мертвой пустыне, обманутый миражом!..

Счастье коснулось меня и оставило. Да, я увидел ее. Она шла прямо навстречу. Она шла и улыбалась, блаженно щурясь… Судьба, широко размахнувшись, залепила мне между глаз.

Ее запросто так, небрежно обнимал за талию некто высокий, в полосатой футболке, узеньких джинсах. Как-то запросто так обнимал, даже опирался на нее, прижимал к себе. Небритый мальчуган с дорогой послушной куклой под боком. Ей, наверное, неудобно идти. Но она улыбалась ему, смотрела на него снизу вверх преданными глазами, тянулась к его жесткому рту. А он смотрел вперед, и что-то ей говорил, и кривился в ленивой усмешке.

«О нет! – зарыдало в груди. – Не-ет…»

Я кинулся с тротуара прямо на проезжую часть. Зеленый «Запорожец» визгнул тормозами. Внутри меня хохотнуло: «Под «запаром» погибнешь, гамадрилина!»