Джоанн Харрис - Другой класс

• Название: Другой класс
• Автор: Джоанн Харрис
• Жанр: Иностранный детектив

Школа, где учитель латыни Рой Стрейтли работает вот уже 30 лет, переживает не лучшие времена. Чтобы исправить ситуацию, призывают кризисную команду. Стрейтли понимает, что без потрясений здесь не обойдется: за долгие годы в его шкафу скопилось множество скелетов, и один из них – самый страшный. Много лет назад серия издевательств над школьниками закончилась загадочным и мрачным убийством. Об этой истории не может не знать один из кризис-менеджеров – бывший ученик школы. Теперь у Стрейтли есть только один выход: распутать тайну прошлого, потому что у таких преступлений не существует срока давности.

---

Как оказалось, Эрик Скунс успел прийти даже раньше меня. Эрик не только мой коллега, с которым мы вместе работаем уже более тридцати лет, но и мой друг детства; и он, кстати сказать, полностью разделяет мои опасения относительно политики нового руководства школы; впрочем, он находится в более выигрышном положении, чем я, поскольку преподает современный язык и любит это подчеркивать – особенно когда чувствует себя неуверенно, хотя, честно говоря, состояние неуверенности свойственно ему почти постоянно.

– Доброе утро, Стрейтли.

– Доброе утро, Скунс.

Прожитые годы, разумеется, оставили свой отпечаток на внешности каждого из нас, но в Эрика Скунса они вцепились, как морские древоточцы в обшивку старого корабля. Тот мальчик, с которым я подружился в одиннадцать лет, – тогда он был маленький, достаточно сообразительный, чтобы с легкостью выдержать школьный год, и достаточно озорной, однако мгновенно улепетывал, стоило ему почувствовать возможные неприятности, – теперь превратился в сущего бронтозавра, огромного, медлительного, словно застрявшего на полпути к посту центуриона. У теперешнего Скунса лиловый нос пьяницы и пугающая привычка устрашающе хрипеть и сопеть, поднимаясь по лестнице. Шустрый озорной мальчишка превратился в зануду, воспринимающего любую неудачу как наказание свыше; в мрачного, даже желчного, типа, который уверен, что жизнь его обокрала, лишив удовольствий (вопрос только, каких именно?), а успехи друзей воспринимает как собственные поражения. Старая задница! И все-таки я его люблю; надеюсь, что и он меня тоже.

– Как отпуск, Стрейтли?

Столько лет прошло, но он по-прежнему обращается ко мне по фамилии – ведь именно так все мы обращались друг к другу в школе полвека назад.

Я уклончиво пожал плечами.

– Вообще-то, летние каникулы никогда не доставляли мне особого удовольствия. Отпуск приносит чересчур много стрессов.

Эрик осторожно на меня глянул, но в его глазах сквозило явное превосходство.

– Вот уж никогда бы не подумал, что ты способен испытывать стрессы. И уж точно не с такой учебной нагрузкой.

Эрик воспринимает мое «жидкое» расписание с малым количеством учебных часов, небольшими группами учеников и явным прицелом на поступление в Высшую школу как некое приятное хобби или даже как бегство от реальных трудностей, связанных с преподаванием современных языков. Опираясь на подобную точку зрения, он умело притворяется, будто постоянно перерабатывает, хотя не является даже классным наставником, и каждый раз требует еще пять дополнительных часов в неделю, тогда как мне приходится всячески изворачиваться, чтобы успевать и детей учить, и домашние задания проверять, и с родителями учеников отношения выяснять. В течение первых десяти лет своей карьеры Эрик все же пару раз соглашался стать классным наставником, но проявлял при этом полное равнодушие к своим подопечным; теперь он и вовсе отказывается от подобной нагрузки, а меня, пожалуй, даже презирает за то, с какой любовью я отношусь к моим воспитанникам. Он считает, что любить этих мальчишек не за что, что такое чувство вообще неприемлемо для взаимоотношений ученик/учитель и, мало того, способно в один прекрасный день привести к беде. И все же сердце у него доброе, хотя он это старательно (и, кстати, довольно плохо) скрывает за внешней грубоватостью и ворчливостью.

– Ты уже видел кого-нибудь из новичков?

Вопрос далеко не праздный. В прошлом году мы лишились многих преподавателей, включая заведующего нашим филологическим отделением, которое в итоге оказалось практически обескровлено; на поле боя остались только наша «Лига Наций» (это команда муж и жена, причем оба отличаются невыносимым самодовольством и чопорностью), Эрик, Дивайн, Китти Тиг и, разумеется, я сам.

Эрик раздраженно запыхтел – это был явный признак общего недовольства сложившейся ситуацией. По-моему, он все же метил на место заведующего кафедрой, хотя ему скорее подошли бы мечты о скорой пенсии. Впрочем, Эрик – типичный представитель старой школы, а потому находит повышение Китти Тиг абсолютно неестественным. В наше время женщины служили секретаршами, уборщицами или заведовали столовой. А теперь женщина стала начальницей Эрика – о, это в корне противоречило всем его принципам!

– Наша школа уже вполне могла бы называться женской, – мрачно заявил он. – На кафедру французского взяли еще двух преподавательниц. Так оно в итоге и бывает, когда командовать начинает женщина.

Я продолжал пить чай, предпочитая воздерживаться от комментариев. Мужчины среди дипломированных преподавателей иностранного языка в школе встречаются столь же редко, как в природе – зубастые куры-несушки. И потом, я совершенно не сомневаюсь, что Китти, человек здравомыслящий, прекрасно знала, кого берет на работу. Однако, боюсь, появление у нас на кафедре еще двух преподавательниц вполне может вызвать взрыв сквернословия и всевозможных грубостей со стороны кое-кого из моих коллег – во всяком случае, наш казначей (который считает себя весьма остроумным) вряд ли сумеет воздержаться от комментариев на сей счет.

– А что на немецкой кафедре? – спросил я.

– Ну, нового преподавателя я еще не видел. Очевидно, он снова на каких-то курсах и будет отсутствовать еще по крайней мере неделю. – Это Эрик сообщил мне бесцветным тоном. Он с презрением – что, как мне кажется, не лишено оснований – относится к тем преподавателям, которые предпочитают посещать разнообразные курсы повышения квалификации, вместо того чтобы вести занятия в классе.

– А как тебе новый директор?

Эрик пожал плечами.

– Да я его еще ни разу не видел. По-моему, его и никто еще толком не видел, за исключением нескольких особо приближенных.

– Ну а Дивайн? – сказал я, вспомнив свою утреннюю встречу с ним, короткую и не слишком приятную.

– О, Дивайн, разумеется, на седьмом небе от счастья. Считает, что эта «антикризисная команда» и по воде запросто ходить умеет.

Я покачал головой.

– Странно. Я видел его сегодня, и он, пожалуй, показался мне… несколько озабоченным.

– Значит, он снова тут вынюхивал? Прямо-таки мечтает присосаться к команде нового директора в качестве представителя Министерства здравоохранения! – Отношения Эрика и Дивайна всегда были весьма далеки от дружеских. Эрик уверен, что именно Дивайн мешает его карьерному росту, а Дивайн считает Эрика преподавателем неумелым, скучным и вообще – человеком настроения.

– Нет, на этот раз он, похоже, ничего не вынюхивал, – сказал я. – И от нового директора он, по-моему, отнюдь не в восторге.

Эрик скептически посмотрел на меня.

– Да неужели? А ведь он выпускник Оксбриджа, истинный гуру по спасению «утопающих» школ, активный член крупной благотворительной организации. В общем, настоящий супермен! Что же еще нужно этому Дивайну?

– А действительно – что?

– Конечно, кое-кому может показаться, – похоронным тоном начал Эрик, – что директору школы неплохо было бы сперва провести по крайней мере несколько лет за преподавательским столом. И кое-кто может даже поставить под вопрос правильность назначения какого-то подхалима из государственной школы на столь ответственную должность, как директор «Сент-Освальдз».

Его точка зрения была мне, разумеется, совершенно ясна. Настоящий директор начинает свою карьеру с мелом в руках у школьной доски, а не в распиаренной всеми СМИ оранжерее. Да и традиции «Сент-Освальдз», безусловно, весьма отличаются от тех, что свойственны государственным школам. Но всевозможные антикризисные меры (как, впрочем, и лидеры антикризисных команд) – это явления чаще всего кратковременные. А «Сент-Освальдз» существует уже пятьсот лет. И он выстоит, даже если им будет управлять человек из государственной школы. Впрочем, вряд ли, подумал я, такой человек сможет нанести нашей старой школе какой-то особый вред.

Впрочем, пора бы уже нашему собранию и начаться, однако знаменитого супердиректора до сих пор нет. Интересно, чего он тянет? Возможно, я не без оснований подозревал в нем скрытого шоумена. Налив себе еще чашку чая, я снова устроился в любимом кресле и приготовился смотреть шоу.

И минут через пять шоу действительно началось. Двери распахнулись, в учительской воцарилась тишина, и туда вошел целый отряд людей в офисных костюмах, выстроившихся клином. Среди них был и Боб Стрейндж, лицо которого странным образом казалось лишенным всякого выражения; по обе стороны от Боба стояли Дивайн и наш казначей, но на них никто особого внимания не обратил. Зато все дружно уставились на новичков. Их было трое – двое мужчин и одна женщина; все в очень модной и тщательно отглаженной одежде; стрелки у них на брюках были такими острыми, что просто обрезаться можно. Новый директор шел впереди всех, в самом центре «острия клина» (по-моему, двое в офисных костюмах, шедшие с ним рядом, и являли собой его «антикризисную команду»), так что я сразу оценил и великолепный крой его костюма, и его до блеска начищенные туфли, и его улыбку, по сравнению с которой клавиатура фортепьяно могла бы, пожалуй, показаться узковатой; а вот узнал я этого человека лишь некоторое время спустя и был настолько поражен, что, не сумев сдержаться, даже тихонько выругался себе под нос, вздрогнул, нечаянно выплеснул содержимое своей чашки прямо себе на ногу и тут же почувствовал, как щекочущий ручеек теплого чая начинает неумолимо стекать мне в туфель.