Сергей Алексеев - Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьба

• Название: Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьба
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Детская проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-08-005284-2, 978-5-08-005287-3

В третий том пятитомного Собрания сочинений известного детского писателя Сергея Петровича Алексеева (1922–2008) включены произведения, в которых отражена эпоха великих революционных преобразований в России начала XX века, – о первых маевках, зарождении рабочего революционного движения, Февральской и Великой Октябрьской революциях 1917 года, о становлении Советской власти, Гражданской войне и деятельности В. И. Ленина и его соратников.

Для среднего школьного возраста.

---

– Так я же работаю, – упирается Колышкин. – Я сам по себе.

– Но-но! – прикрикнул казак. – Ступай! – и вытолкнул Прохора в шею.

Стали искать зачинщиков.

– Кто научил? Кто главный?! – кричит сотник.

Молчат рабочие. Нет главного. Все в главных.

– Пересажаю! Сгною! – не унимается сотник. Поглядывает на рабочих, прикидывает, кого бы арестовать.

– Ваше благородие, – обратился к сотнику здоровенный казак, – вот тот упирался, сопротивление оказал, – и закосил глазами в сторону Колышкина.

– Взять! – приказал офицер.

Схватили казаки Колышкина, скрутили руки.

– Я же не виноват! – закричал Колышкин. – Братцы! – обратился он к рабочим. – Заступитесь, братцы!

Однако никто ему не ответил.

Двинули казаки крикуну по шее, потащили к арестантской повозке.

– Поделом, – бросил вдогон Спиридон Нечаев.

– Шкура, – заявил Никита Хохлов.

– Дурная трава, – произнес Извеков.

Рязанские мужики

На шахте «Святая Мария» готовились к встрече Первого мая. Договорились шахтеры провести митинг. Решили пригласить и новичков. Было их человек десять. Все из крестьян, из Рязанской губернии, приехали полгода назад. Жили мужики отдельной артелью. Вспоминали деревню свою Голодайку. Бывалых шахтеров сторонились.

«Хватит им, как бобылям, на отшибе, – решили на шахте. – Пусть приобщаются к общему делу».

Послали к крестьянам молодого забойщика Лешу Заборова. Пришел Заборов, заговорил о жизни, о том о сем, а кончил рассказом про Первое мая.

Слушают мужики, посматривают на пришельца искоса.

– Нам, товарищи, – объясняет Леша, – нужно всем вместе. Сила от этого прибавится. Смерть рабочему люду – жить в стороне друг от друга. Задавят в одиночку нас богатеи.

– Так-то оно так, – соглашаются мужики. – Только ты нас не трогай. Люди мы новые. Как бы чего не вышло.

– Уходи, не смущай, – говорит рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.

Ни с чем ушел Леша. Плохо кончился этот разговор для Заборова. Кто-то из мужиков донес о молодом забойщике мастеру, мастер – начальству, начальство – в полицию. Арестовали Заборова. Отправили Лешу в тюрьму, а жизнь на шахте шла своим чередом.

Трудна жизнь рабочих. Особенно трудно шахтерам. То в шахте обвал, то увольнения, то понижение ставок. Так и тут, на «Святой Марии». Обрушился угольный пласт. Погибло шесть человек. Среди них и рязанский мужик Кирилл Пустобрюхов.

Вскоре начались увольнения. Сразу трое рязанцев лишились места. Затем – понижение ставок. И снова больше других пострадали рязанские мужики, как в делах шахтерских менее опытные. Призадумались мужики. Стали они все чаще прислушиваться к словам бывалых шахтеров. Вспомнили и Лешу Заборова: «Зазря мы тогда, выходит, по глупости…»

Наступила весна.

В первых числах апреля шахта забастовала. Потребовали шахтеры восстановить прежнюю плату за труд и принять на работу уволенных.

Две недели стояла шахта затихшей. Дружно, все как один, бастовали рабочие. Хозяин не выдержал, сдался.

– Ишь ты! – ухмылялись рязанские мужики. – Вышло. Значит, сила в наших руках.

И снова вспомнили Лешу Заборова, как он тогда говорил: «Все вместе, все разом. Смерть рабочему люду – жить в стороне друг от друга». Правду, выходит, говорил парень.

Отсидел Леша срок заключения. Снова вернулся в шахту. Пришел накануне Первого мая. Рабочие и в этом году устроили митинг. Явился Леша на митинг – ба! – и рязанские мужики здесь. Стоят, вместе со всеми поют:

Никто не даст нам избавленья,
Ни Бог, ни царь и не герой:
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.

Пушка

Утром Первого мая жандармскому полковнику Голове-Качанову вручили письмо. Распечатал – в конверте листовка: «Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!»

Побледнел Голова-Качалов, схватил листок, понесся в жандармское управление. Собрал подчиненных. Выяснилось: такие же письма получили и ротмистр Галкин, и поручик Кутейкин, и жандармские приставы Тупиков и Носорогов, и другие жандармы. А вскоре к Голове-Качанову в управление начались телефонные звонки от разных именитых граждан: от фабриканта Рублева, купца Собакина, отставного генерала Атакина и от других. И им, оказывается, пришли такие же письма.

Схватился Голова-Качанов за голову. А тут еще ко всему жандармский пристав Носорогов возьми и скажи:

– Ваше высокородие, никак, мастеровые бунт задумали?

– По местам! – закричал Голова-Качанов. – Пулеметы на улицу! Пушку!

Бросились жандармы исполнять приказ. Расставили на уличных перекрестках пулеметы, а около жандармского управления поставили пушку. Носятся по городу полицейские, шпики. Однако в городе спокойно – никаких беспорядков. Только около пушки, что поставлена возле жандармского управления, крутятся мальчишки. Интересно ребятам. Многие пушку впервые видят. Все норовят подойти поближе. Самые смелые даже колеса, ствол трогают.

– Но-но! – покрикивает на ребят солдат.

Отойдут мальчишки, а потом опять за свое.

– Стрельни, – просят солдата.

К середине дня полковник Голова-Качанов успокоился. Повеселел. Но тут вбегает в управление пристав Носорогов и показывает полковнику бумагу.

– Ва-а…ва-а, – заикается, – ва-а-ше высокородие, извольте взглянуть. Только что содрал с пушки.

Глянул полковник – листовка: «Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!»

Опять побелел Голова-Качанов. Опять схватился за голову. А Носорогов снова свое.

– Ваше высокородие, не иначе, как быть восстанию.

И снова забегали по городу жандармы и шпики. Приготовились пулеметчики. А Голова-Качанов приказал из пушки через каждый час стрелять холостым зарядом. Для острастки, чтобы все знали, что власть начеку.

То и дело к полковнику являются жандармские приставы и офицеры, докладывают, везде ли спокойно.

Пришел пристав Тупиков:

– Ваше высокородие, все в полном порядке.

– Молодец. Ступай.

Прибыл поручик Кутейкин:

– Ваше высокородие, все в полном порядке.

– Молодец. Ступай.

Прибыл и Носорогов:

– Ваше высокородие, никаких нарушений не обнаружено. Все в полном порядке.

– Молодец. Ступай.

Повернулся Носорогов, а сзади у него во всю жандармскую спину листовка: «Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!»

– Идиот! – взревел Голова-Качанов. – Под арест! На гауптвахту!

И снова по городу забегали жандармы и шпики. Снова залегли полицейские за пулеметы. Снова ударила пушка.

А тем временем рабочие собрались в загородной роще и спокойно отпраздновали Первое мая.

Ферайнигт ойх!

В немецкий порт Гамбург прибыл русский пароход «Петр Великий». Прибыл в день Первого мая. Привезли русские моряки срочные грузы. Пора приступить к работе. А на пристани никого нет. Бастуют немецкие грузчики. Требуют, чтобы владельцы порта на час сократили рабочий день.

Грузы на «Петре Великом» срочные. Отдал тогда капитан приказ приступить к работе самой команде.

Заволновались матросы:

– Как же это, братцы, а?

– Подведем немцев.

Посовещались матросы и отказались выполнить приказ капитана. Прошел день, второй, третий. Собралось за это время в гамбургском порту до десятка других кораблей: английские, французские, датские. Узнали и на этих кораблях матросы, в чем дело. Решили и они поддержать немцев.

Стоят суда у причалов. Замер гамбургский порт. Лишь вахтенные ходят по палубам.

Прошла неделя. И вот как-то уже в темноте к вахтенному матросу Ивану Гагину подошел носатый немец и сунул записку.

Немецкий язык Гагин не знал. Крутит бумагу в руках, размышляет, как ему быть. И вахту оставить нельзя, и некого крикнуть – все спят. А бумага, наверное, важная…

Прошелся Гагин по палубе, приблизился к капитанской каюте. Темно.

«Ладно, – решает. – Капитан спит, не заметит, сбегаю вниз к товарищам».

Спустился в матросский кубрик, стал будить соседа по койке Фому Спирина.

– Ну что тебе? – нехотя отозвался Спирин.

– Бумага.

– Какая еще бумага?

– Немец сунул.

Взял Спирин бумагу, поднес к глазам. Пожал плечами. Стали будить других. Многие и сами начали просыпаться. Только читать по-немецки никто не умеет.

– Буди Сомова. Он знает.

Разбудили. Посмотрел Сомов бумагу, улыбнулся.

– Да ты давай вслух, – зашумели матросы.

– «Либе геноссен», – прочитал Сомов.

Все стихли.

– Дорогие товарищи, – перевел он на русский язык.

– Ясно. Давай дальше.

– «Данк фюр ойре золидаритэт» – благодарим за солидарность, то есть за помощь, – объяснил Сомов.

– Понятно.

– Ишь ты!

– Правильно!

– Давай дальше.

– «Вир хабен гезигг. Пролетариер аллер лендер, ферайнигт ойх!» – прочитал Сомов. – Мы победили. Пролетарии всех стран…

– …соединяйтесь! – выпалил Спирин.

– Верно, – произнес Сомов.

Мало кто из матросов в эту ночь спал.

– Взяла, значит, – радовались они. – Добились. Помогли, выходит, и мы немцам.