Джидду Кришнамурти - Традиция и революция

• Название: Традиция и революция
• Автор: Джидду Кришнамурти
• Издательство: Издательство Чернышева
• Жанр: Философия
• Год: 1994
• ISBN: 5-85555-010-9

С 1947 года Кришнамурти, приезжая в Индию, регулярно встречался с группой людей, воспитывавшихся в самых разнообразных условиях культуры и дисциплины, с интеллигентами, политическими деятелями, художниками, саньяси; их беседы проходили в виде диалогов. Беседы не ограничиваются лишь вопросами и ответами: они представляют собой исследование структуры и природы сознания, изучение ума, его движения, его границ и того, что лежит за этими границами. В них обнаруживается и особый подход к вопросу о духовном преображении.

Простым языком раскрывается природа двойственности и состояния ее отсутствия. В подобном состоянии исследования, когда на мгновение перестает существовать тот, кто задает вопросы, тот, кто переживает, — подобно вспышке открывается истина. Это состояние полного отсутствия мысли.

Мы полагаем, что настоящие беседы имеют большое значение и принесут помощь тем, кто ищет ключ к пониманию «я» и всей жизни.

Из предисловия

---

А.: Я смотрю на дерево. Мне не нужно о нем думать. И все же ум говорит, что это дерево.

Кришнамурти: Это привычка. Так почему же ум впадает в привычку? Это самый легкий способ жить: жить механически легко. Нетрудно вести подобный образ жизни в сексуальной и в любой другой сфере. Я могу жить без усилий, без перемен, потому что нахожу в этом безопасность. В привычке нет проверки, искания, вопросов.

Р.: Я живу в границах поля привычки.

Кришнамурти: Таким образом, привычка может функционировать лишь в пределах очень небольшого поля — как профессор, который обладает изумительным умом, но действует внутри небольшого поля знания, как монах, обитающий в крохотной келье. Ум, который ищет безопасности, устойчивости, который не желает перемен, — такой ум живет по стандартам. Частичная проверка не освобождает ум от стандартов. Так что же мне делать?

А.: Обнаружив это, узнав, что частичное понимание — вовсе не понимание, как уму освободиться от привычки?

Кришнамурти: Я собираюсь это сейчас показать.

А.: Мы рассмотрели привычку, но ум не освободился от нее.

Кришнамурти: Вы не возвратитесь к анализу привычки. Вы не станете больше проверять ее причины. Таким образом, ум свободен от бремени анализа, который представляет собой часть привычки.

Поэтому вы освободились от нее.

Р.: Да, да.

Кришнамурти: Нет. Я должен идти, и идти не просто на словах. Привычка — это не только симптом, это психосоматический факт. Когда мы рассмотрели привычку, как мы это сделали сейчас, ее больше нет.

А.: Но мы не свободны от привычки.

Кришнамурти: Лишь потому, что вы продолжаете утверждать, что дверь находится там. Мы начали с утверждения: «Я знаю»; в нем скрывается некоторое высокомерие. Вы не говорите: «Я хочу выяснить».

Что же это за целостное восприятие, когда ум свободен от привычки? Привычка подразумевает умозаключения, формулы, идеи, принципы. Все это — привычка. Привычка — сущность наблюдателя.

Р.: Это все, что мы знаем о «я».

Кришнамурти: Чтобы выяснить это, я обращаюсь к какой-то книге. Вот когда проявляется вред, который причиняют нам другие люди, — шанкары, будды и все прочие. Я предпочитаю этого, а вы — другого и так далее. И освободится от своих предпочтений я не могу, поскольку здесь задето мое тщеславие. Я спорю. Знаете, была такая карикатура с надписью: «Мой гуру обладает большим просветлением, чем ваш». Так и во всем. Поэтому, уважаемый, необходимо смирение. Я абсолютно ничего не знаю и не буду повторять ни одного слова, которого не нашел сам. В действительности я и не хочу знать. Я знаю, что это — не путь. И больше ничего не хочу знать. Это все. Дверь, которую я считал настоящей, оказалась не дверью. Что же тогда происходит? Я не иду в этом направлении.

Мадрас, 7 января 1971 г.

Беседа шестнадцатая: ПОРЯДОК И ИДЕИ

Слушатель А.: Самое большое препятствие для восприятия — это идеи. В чем различие между фактом и идеей о факте?

Кришнамурти: А как профессионалы рассматривают восприятие, виденье, факт?

Р.: В Веданте сказано, что сознание действует через органы чувств. Оно видит объект. Сознание принимает форму объекта, как вода принимает форму сосуда. Это и есть восприятие.

Кришнамурти: А что такое восприятие, виденье — для вас? Вы видите комод; у вас имеется образ комода, и потому вы узнаете его как комод. Когда вы видите эту вещь, что тогда происходит: возникает ли сперва образ, или сначала вы видите? Имеете ли вы образ, а потом узнаете?

Р.: Образ возникает внезапно; и тогда мы называем эту вещь комодом.

А.: Мы видим — и немедленно даем название.

Кришнамурти: Итак, сначала у меня нет образа. Имеет место виденье, ассоциация, узнавание, наименование. Я начинаю не с наименования, не с образа. Это совершенно понятно. Я вижу вас сегодня. Я видел вас и вчера, поэтому у меня существует ваш образ. Таким путем ваш образ стал вами. Существует ли различие между физическим объектом восприятия и умственным образом восприятия?

А.: Различие между этими явлениями существует. Одно из них — образ какой-то формы в чистом виде, как это бывает в случае определенных объектов. Другое — образ, созданный реакциями.

Кришнамурти: Допустим, вы видите змею. Клетки мозга имеют обусловленность, которая связана со змеями: они знают, что змеи опасны. С детства мозг приучен к тому, что змеи опасны, он обусловлен этим — и реагирует соответствующим образом. Ребенок, не подозревая опасности, может и не реагировать на змею, однако тут же появляется мать и предостерегает его.

Внешний вид комода, его наименование создает определенную картину в мозговых клетках. Поэтому я и говорю: вот комод. Мозговые клетки обусловлены данным окружением и называют эту вещь комодом.

А.: Когда перед виденьем факта возникает идея о факте, она не обязательно истинна.

Кришнамурти: Вы говорите, что существует насилие, человек испытывает гнев, а затем дает чувству название; оно должно усилить прошлое?

А.: Я встречаю своего брата. Раньше мы с ним ссорились, и потому, встретившись с ним, я держусь настороже. Именно поэтому я неспособен увидеть его. Я вижу только идею.

Р.: Клетки мозга несут с собой образ обиды.

Кришнамурти: Вот вспыхнул гнев, произошло насилие. В момент гнева наименования нет. Секундой позже я называю это гневом. Назвать чувство гневом — значит записать некий факт в памяти и усилить прошлое, усилить память, которая узнала в этом чувстве гнев.

Р.: Тут что-то такое, что отличается от простого наименования.

Кришнамурти: Мы подходим к этому. Перед нами комод, перед нами человек, затем возникают эмоциональные реакции. Человек испытывает гнев; в момент гнева названия нет, а спустя секунду появляется название. Почему мы даем название? Почему мы говорим: «Я сержусь»? Почему существует нужда облекать все в слова? Или это лишь привычка, мгновенная реакция?

А.: Приходит в действие защитный механизм. Само узнавание создает ситуацию, которая гласит: «Я не хочу вступать в конфликт».

Кришнамурти: Это одна сторона: название как процесс самозащиты. Почему человек дает название отдельной реакции?

А.: Если бы я не дал имени, тогда не было бы длительности.

Кришнамурти: А зачем уму придавать чувству длительность?

А.: Чтобы ощутить его существование.

Кришнамурти: Чье существование? Чувства, гнева?

Почему наименование сделалось столь важным? Я даю названия: «мой дом», «моя жена», «мой ребенок». Наименование делает меня более сильным. Если бы я не дал названия, что случилось бы? Гнев прошел бы.

Почему же должна существовать длительность? Почему мозг, ум оперирует в длительности? Почему продолжается это именование?

А.: Именование устанавливает наличие некоего остатка.

Кришнамурти: Зачем мы это делаем? Возможно, это привычка, особая форма, посредством которой мы придаем чувству гнева длительность, чтобы оно не кончилось. Все это указывает на то, что ум нуждается в каком-то занятии. Ну, а почему уму необходимо быть занятым полом, Богом, деньгами? Почему?

А.: Ум все время пребывает в состоянии стимуляции. Если бы не было никаких стимулов, ум погрузился бы в сон.

Кришнамурти: Так ли это? А не сама ли подобная занятость погружает ум в сон?

А.: Почему же ум расслабляется, когда он ничем не занят?

Кришнамурти: Наоборот, в тот момент, когда мы начинаем исследовать вопрос «Почему существует необходимость какого-то рода занятости?», ум утрачивает живость.

А.: Недостаточно просто не быть занятым.

Кришнамурти: Разумеется, есть немало людей, которые без какого-либо занятия с каждым днем тупеют.

Но вопрос в том, почему ваш ум хочет быть занятым? Погрузится ли он в сон, если у него не будет занятия? Или страх перед пустотой заставляет ум желать занятости?

Я провожу исследование. Во время исследования ум не погружается в сон. Если ум вообще способен к исследованию, он приступает к нему только тогда, когда он больше ничем не занят.

Большинство из нас впадают в привычки, которые мешают нам понимать. Я — индуист, и до конца своей жизни останусь индуистом. А вы — мусульманин, и будете им до конца своей жизни. Но если я спрошу себя: «Почему я индуист?», я открою дверь к исследованию.

Таким образом, наименование может быть частью страха перед пустотой, когда человек не знает, что ему делать.

А.: Боязнь покинуть берег известного.

Кришнамурти: Это — и все. Итак, могут ли ум, мозговые клетки — могут ли они наблюдать реакцию, называемую гневом, не давая ей названия, и таким образом покончить с ней? Если ум делает это, тогда переноса нет. И тогда еще раз возникает реакция, которую я назвал гневом; она имеет совершенно другое значение, совершенно другие особенности.