Петер Загер - Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история

• Название: Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история
• Автор: Петер Загер
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-98695-044-0

«Если бы Оксфорд не был самым прекрасным, что есть в Англии, Кембриджу стало бы несколько легче», – писал Генри Джеймс. Оксфорд воспитал больше премьер-министров, зато Кембридж – больше лауреатов Нобелевской премии. В течение почти 800 лет две столицы английской интеллектуальной жизни распространяют свое влияние по всему миру, выпуская не только политических лидеров, но и лучших шпионов, церковных деятелей, а также великое множество литераторов.

Петер Загер, опираясь на бесценный клад фактов и анекдотов, создал подробную и остроумную историю Оксбриджа (термин, придуманный Уильямом Теккереем). Что не менее важно – попутно автор раскрыл массу секретов, таящихся за воротами колледжей. Замечательные изыскания подкреплены фотографиями, картами, толковым словарем, списком полезных адресов и библиографией.

---

Морализаторский роман с героем из рабочих, закончившим жизнь в нищете да еще и в Оксфорде: какое оскорбление! В обществе успеха на исходе викторианской эпохи роман был воспринят в штыки. Мол, «Джуд Незаметный» разрушает национальный миф. Лишь гораздо позднее, после университетской реформы, Томаса Гарди избрали почетным доктором университета (1920). В наши дни в оксфордском Иерихоне открылся паб, названный в честь Джуда. А в 1996 году Майкл Уинтерботтом снял по роману фильм, в котором с блеском сыграла Кейт Уинслет.

«Джуд Незаметный» Гарди – классический оксфордский роман, особый жанр, оформившийся и приобретший огромную популярность в xix веке. Его главный герой, как правило, студент, вынужденный преодолевать серию моральных и духовных испытаний, чтобы найти свой путь. В большинстве оксфордские романы скорее напоминали «Путь повесы», чем «Путь паломника»[58]. В базовый учебный план Оксфорда и его колледжей (независимо от избранной специальности) неизменно входят игра, разного рода состязания, пьянство и женщины. Подобный образ жизни блестяще описан в «Пенденнисе» Уильяма Теккерея. Главный герой его, Артур Пенденнис, потерпевший крах в своем колледже Св. Бонифация (Пемброк-колледж), в остальном демонстрирует снобизм вполне оксфордского масштаба. Так, «встретив в холле определенных людей очень низкого происхождения», юный Пен неизменно принимает ароматическую ванну.

Читатели всегда ценили картинки из экзотического мира социальной элиты, особенно когда Оксбридж оставался уделом привилегированных классов. Колледжи окружала аура закрытых клубов и загородных усадеб, причем из самых экс центричных – с собственными обрядами инициации, своими дресс-кодом и сленгом. Университетские романы повествуют об этих странных обычаях подобно тому, как экспедиционные журналы описывают образ жизни далеких горных народов. Согласно исследованию 1989 года, действие в общей сложности пятисот тридцати трех романов полностью или частично разворачивается в Оксфорде. Популярность жанра остается неизменно высокой начиная с романа Эдварда Брэдли «Приключения мистера Вердана Грина, первокурсника Оксфорда» (1853–1857) и простирается далеко за «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во (1945). Не помог даже приговор, вынесенный Джулианом Барнсом: «Запретить бы лет на двадцать романы, действие которых происходит в Оксфорде или Кембридже».

Но самым блестящим и сложным оксфордским романом стала реальная жизнь Оскара Уайльда. То, что другие только описывали, он проживал всем существом. Будучи студентом Магдален-колледжа, писатель специализировался на искусстве как образцовый эстет. Его комнату в колледже украшали перья павлинов, лилии и греческие статуэтки из Танагры. «День ото дня мне все труднее поддерживать уровень жизненных устремлений, достойный моего голубого фарфора», – высказался он однажды, и его процитировал журнал Punch. Оскар Уйальд в совершенстве владел важнейшей из оксфордских добродетелей: быть приятным во всех отношениях. По сути, все его творчество – вариация этой манеры поведения.

На протяжении четырех лет обучения Уайльд пестовал свои афоризмы, изящные позы, остроты, шутки и – на первый взгляд безо всякого труда – классическое образование. Кумиром Уайльда был Уолтер Пейтер, член Брасенос-колледжа и друг прерафаэлитов. Для студентов поколения Уайльда пейтеровские исследования искусства Ренессанса стали библией эстетизма. При этом Пейтер рекомендовал студентам читать также Платона. В «Диалогах» они находили оправдание собственным мечтам – размышления об идеальном государстве, апологию мужской красоты, любовь к юношам как источник вдохновения. «Левая нога у него – просто греческая поэма», – с восхищением говорил Уайльд о некоем бегуне на длинные дистанции. Столь легкомысленное обхождение как с античным, так и с собственным гомоэротизмом казалось современникам подозрительным.

Одним из «юных оксфордцев», встреченных Уайльдом в Магдален-колледже, куда он в очередной раз вернулся с визитом, оказался «по-гречески грациозный» лорд Альфред Дуглас по прозвищу Бози. Любовь к нему сыграла в жизни поэта роковую роль. Хуже, чем характер Бози, были только его стихотворения, и все же одно из них приобрело популярность и цитировалось весьма часто, пока шел судебный процесс над Уайльдом: «Я любовь, которая не смеет произнести свое имя». Речь, в 1895 году произнесенная писателем в Олд-Бейли в свою защиту, привлекла внимание общественности к тесной связи эллинизма и гомосексуальности в стенах викторианского Оксфорда. Два года спустя в De Profundis поэт подвел печальный итог: «В моей жизни было два важнейших поворотных момента: когда отец послал меня в Оксфорд и когда общество сослало меня в тюрьму».

Макс Бирбом изучал древнюю филологию, подобно своему кумиру Оскару Уайльду, впрочем, не принуждая себя к выполнению требований выпускного экзамена. «Оксфорд, – жаловался он во время пребывания здесь в 1890 году, – немного похож на Манчестер, через который когда-то пришел Аполлон. Он полон отвратительных трамваев и кирпичных новостроек… это настоящий бунт пошлости». Остаток долгой жизни «несравненный Макс» (по выражению Бернарда Шоу) посвятил существованию в образе денди, стараясь выглядеть всегда так, словно только что «вылез из шляпной картонки»: «Я был скромным, жизнерадостным юношей. Оксфорд сделал меня невыносимым». Между делом он создал около двух тысяч карикатур; писал эссе, рассказы, даже выпустил сильно переоцененный современниками роман, ставший бестселлером, – «Зулейка Добсон» (1911).

Зулейка приезжает в Оксфорд навестить дедушку, ректора колледжа Иуды (читай: Крайст-Черч-колледж). Роковая женщина столь прекрасна, что и у древних каменных изваяний при виде ее пот выступает на лбу. Она кружит головы не только студентам, но и надменному герцогу Дорсетскому, но ни на чьи ухаживания не отвечает. И вот, во время ежегодной гребной гонки, все ее поклонники, прыгнув в реку, совершают коллективное самоубийство. Оксфордская пародия, ироническая лебединая песнь культа денди fin de si'еcle. С тех пор толстый слой пыли покрыл как саму цветастую прозу Бирбома, так и эдвардианские иллюстрации к «Зулейке» на стенах отеля «Рэндольф», написанные Осбертом Ланкастером.

«Одни приехали в Оксфорд, чтобы охотиться на лис, другие – чтобы носить слишком просторные и слишком странные плащи, третьи – чтобы выступать за свой колледж в гребных гонках, и лишь немногие – для того чтобы работать». Такая формулировка прозвучала в приветственной речи ректора одного из колледжей, обращенной к первокурсникам, в романе Комптона Маккензи «Зловещая улица» (1913–1914): действие третьей части разворачивается в городе «грезящих шпилей». Культ Оксфорда неразрывно связан с английским патриотизмом. Герой Маккензи, студент Майкл Фейн, убежден, «лучшее в Оксфорде есть лучшее во всей Англии, а лучшее в Англии есть лучшее, чего достигло человечество». Маккензи учится в Магдален-колледже – там же, где учился когда-то Оскар Уайльд и где в 1925 году «в помещениях благородной отделки» квартировал еще один придворный поэт – Джон Бетджемен.

В те времена студенты были двух типов – hearties и aesthetes – поклонники физической силы и эстеты. Первые занимались греблей, пили пиво, носили галстуки своих колледжей и производили много шума. Бетджемен и подобные ему книжники носили экстравагантные шелковые галстуки, длинные волосы и «не имели представления, где расположены их спортивные площадки». Сэр Исайя Берлин вспоминает сверстника из эстетов, ответившего на вопрос, в каком колледже он учится:

«Мой дорогой, я просто не могу вспомнить». Эстеты собирались на рюмочку шерри у Джорджа Альфреда Колкхорста, доцента-испаниста. На шее у Полковника, как его называли, всегда висел на веревочке кусок сахара, «чтобы подсластить беседу», а еще он непременно имел при себе маленький слуховой рожок, «чтобы ловить меткие замечания». В одном из самых популярных английских поэтических сборников xx века «Созванные колоколами» (1960), своего рода стихотворных мемуарах, сэр Джон Бетджемен описывает Оксфорд «золотых двадцатых» – молодых литераторов, стареющих денди и бесконечные вечеринки с шампанским – «…ибо жизнь была легким завтраком, завтраком без конца».

К эстетскому кругу Бетджемена принадлежал миллионер и меценат Эдвард Джеймс, прозванный Ганимедом в честь прекрасного юноши, служившего виночерпием у Зевса. Потолок своих комнат в Крайст-Черч-колледже Джеймс выкрасил в черный цвет, стены обил серебристым шелком.

А в соседнем дворе в то же время писатель У. Х. Оден тренировался в искусстве серьезного развлечения. В затемненных комнатах поэт, который терпеть не мог дневной свет, облачившись в черный, чересчур просторный для него сюртук, принимал друзей-поэтов – Стивена Спендера, Луиса Макниса и Сесила Дэй-Льюиса, учившихся тогда же в Оксфорде, разрабатывал с ними план марксистской мировой революции и читал вслух свои стихи. В 1956 году глава «Банды Одена» вернулся в Оксфорд, теперь – профессором поэзии.