Ирина Лазаренко - Жатва (сборник)

• Название: Жатва (сборник)
• Автор: Ирина Лазаренко
• Жанр: Боевое фэнтези
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906916-81-5

Все истории неоднозначны, как резаное пиво или слоёный торт, а у некоторых есть ещё и двойное дно. Выбирайте рассказы под настроение и воспринимайте каждый из них по-разному – в зависимости от того, как глубоко вам хочется нырять сегодня.

Желаете задорных приключалок в ярком антураже – читайте и наслаждайтесь. Настроены покопаться в глобальных проблемах, удивиться жестокости добрых историй или ухватить позитив во мраке – присмотритесь внимательней, и вы получите всё это с лихвой.

Социальная фантастика, фэнтези, сказки и хоррор, конспирологические теории, неожиданные развязки и много изюма. Даже при поверхностном чтении вам не покажется, что его не досыпали.

В каждой новелле – больше, чем кажется на первый взгляд. Вы внимательно смотрите?

---

Ирина Лазаренко Жатва. Сборник рассказов и повестей

© Ирина Лазаренко, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

* * *

Родилась и выросла в Днепропетровске, сейчас проживаю в Ярославле.

Образование – высшее экономическое, полученное от безысходности. Некоторое время работала бухгалтером, затем стала писать статьи для сайтов и журналов. В 2012-13 гг. замахнулась на художественную литературу.

Первой публикацией в 2015 году стал рассказ в межавторском сборнике «Русский фантастический». Через полгода вышел дебютный роман «Магия дружбы», получивший диплом международного конкурса «Новое имя в фантастике».

Участник Международных литературных семинаров «Партенит».

Принимала участие в разработке нарративной составляющей для компьютерных игр.

Состою в Интернациональном Союзе писателей.

Работаю в жанрах фэнтези и социальной фантастики.

Блог – http://buzuka.livejournal.com

В соцсетях – https://www.facebook.com/laare.de

Деликатная напасть

– Построить деревню и отдать суккубам? – переспросил дядька Пузан.

Староста пожал плечами и протянул ему бумагу с печатью – на-ко, сам погляди. Пузан действительно поглядел – чисто барашек на новую изгородь, поскольку был дядька туповат и малограмотен.

Староста Адыр грузно перевалился с ноги на ногу, пожевал тонкими губами и еще раз потряс бумагой. Было ему неловко. С одной стороны, общее настроение он разделял и видеть соседями суккубов не желал ни на вот столечко. С другой стороны – он, ставленник власти в деревне Сливке, обязан был найти предписанию хорошо звучащее объяснение и обеспечить его выполнение.

– Сами знаете, теперя повсюду такое, – Адыр нахмурил брови, вперился взглядом вдаль и, с трудом припоминая мудреные слова, старательно выговорил, – по мирному уговору меж Человеческим Соизмерением и Другомирьем, Соизмерение принимает на поселение жителей невозможно перенаселенного Другомирья, каковые…

– Тьху, – досадливо выдохнул кто-то в небольшой толпе, выражая мнение односельчан.

Староста сбился, помолчал и кисло закончил:

– Каковые обязовываются соблюдать законы нашего Соизмерения и все такое прочее. Словом, во-первых, возмущаться нечему, а во-вторых, с этим все равно ничего не поделать. Кроме того, деревню для суккубов и без нас построят. А наша задача несложная – получить уведомление и подписать свое согласие.

– А если не подпишем? – для порядка спросил кузнец. Невысокий, жилистый, уже немолодой, он пользовался большим уважением деревенских жителей, поскольку вылезал редко, но всегда по делу.

Адыр поморщился.

– Тогда нам сюда определят кого похуже суккубов, да? – угадал кузнец и трубно хохотнул, – что же это получается за согласие, когда нас уведомляют, а мы примиряемся?

– Да чем вам плохи суккубы? – принялся увещевать староста, зная, что от бумаги все одно не отвертеться, – они ж смирные, оседлые, работящие. А если б к нам эльфов определили, а?

По толпе прошелестело «Боги, сохраните!». У вредоносных, не поддающихся никакому вразумлению эльфов была исключительно дурная слава. Хотя на самом деле никто не поручился бы, что длинноухие и вправду могли за обиду сжечь дом вместе с жителями или что они любили красть сговоренных невест. Или что сводили со дворов собак и жрали их сырыми. Или… нет, наверняка никто не знал, сколько истины в этих слухах. Но что эльфы были шумны и грубы, всем занятиям предпочитали шатание по округе без дела, тащили все, что плохо лежит – это установленная истина. И что длинноухие нахально задирали местных жителей, пьянствовали, не брезговали вымогательством – тоже не вызывало сомнений.

Иногда за нарушение общинных устоев Соизмерения некоторых эльфов высылали обратно в Другомирье, но случалось это куда реже, чем их мелкое и не мелкое пакостничество.

Еще год назад люди пугали непослушную детвору волками и бабайцами, но нынче не было для местных жителей ничего страшней и омерзительней эльфов.

– А если бы, – продолжал, входя в раж, Адыр, – если бы нам сюда прислали кентавров, что посевы топчут и кроют без разбору коров и кобылиц? А?

– А говоришь, пришлые должны блюсти общинные законы, – сказал кузнец с такой укоризной, словно это староста вытаптывал посевы и домогался кобылиц.

Предпочтя не расслышать кузнеца, тот повысил голос:

– Мы и не заметим, что суккубы рядом поселились! Станут себе тихонько поживать, шерсти диковинные прясть, единорогов разводить…

– Каких таких единорогов? – снова ожил дядька Пузан. – Разе ж единорог приблизится к суккубу? Всем же ведомо из бабкиных баек: тех чудных коней с рогом может токо девица изловить, а из суккубов какие девицы?

– Наслушаешься дуростей, а потом несешь не пойми чего, – укорил его староста. Сам он, в отличие от Пузана, бывал в городе не менее десяти раз за год, потому считался в деревне человеком ученым и много повидавшим. – Девицы – они ж с причудами всегда, капризные, заносчивые. А единорог, как всякая скотина, ласку любит. Суккубы же с любой животной могут уговориться, вот и коней рогатых разводят, и еще козочек каких-то чудных, и шерсть с них чешут… Словом, справные, работящие соседи. Чего нам еще надобно, а?

В толпе долго молчали, переглядываясь. В конце концов причину общего замешательства озвучил дед Вась:

– Так а ежели они озоровать станут?

Староста принялся старательно свертывать бумагу трубочкой, всем своим видом давая понять, что разговор закончен. Но дед Вась этого вида не понял и продолжал:

– Ты скажи, чего делать, Адыр? Вот ежели они начнут приходить и того… желания срамные проявлять? А я уже, кхем… могу и не сдюжить! Позору ж не оберешься!

Сбивчивую речь прервал звук смачного подзатыльника. Жена деда Вася, сухощавая старуха, снова занесла большую смуглую ладонь, и дед, виновато втягивая голову в плечи, попятился. Староста сунул свернутую бумагу в карман штанов и оглядел собравшихся:

– Ну что, решили, все согласные? Вот и славненько.

* * *

Деревню для суккубов построили приехавшие из города люди. Очень быстро – местные и оглянуться не успели, а в сотне шагов за околицей уже появилось два десятка домиков. Привозили их наполовину готовыми, сгружали с подвод сразу цельные стены – легкие, диковинные, по виду – сделанные из соломы пополам с глиной.

Вселились суккубы тоже без проволочек. Раз-два – и деревня Новая ожила, разбились у домов садики, повисли на заборах горшки и крынки, вырос большой загон для пары единорогов и малый – для кудрявых козочек.

Жители деревни Сливки не торопились знакомиться с новыми соседями, да и суккубы не рвались задружиться с местными. Люди, конечно, поглядывали в сторону приезжих часто и с любопытством, но издалека не могли разглядеть ничего помимо стройных фигур в ярких цветастых платьях. Если бы не крутые бараньи рога – с такого расстояния их немудрено было принять за обычных женщин. А еще суккубы отличались от людей походкой: высоко поднимали колени и ступали копытчатыми ногами мягко и аккуратно, как бредущие по болоту цапли.

Первыми, как водится, осмелели кошки и дети. Малыши сначала с осторожностью, а потом – без всякого стеснения забегали в деревню другомирцев, временами оставаясь у них надолго и прибегая обратно домой то с леденцами, то с пряниками. Взрослые жадно выспрашивали у малышни: что там у соседей, как? – но дети лишь смотрели на старших с удивлением и пожимали плечами, словно говорить тут было не о чем. А что делали в той деревне кошки – никто и подавно не знал.

В сумерках суккубы принимались петь. Низкими переливчатыми голосами, густыми, как подсолнуховый мед, другомирцы заводили человеческие песни, известные любому с колыбели: про тихую ночь и дорогу среди гречишных полей, про стену золотистой пшеницы и радугу, что вдруг вырастает из молочного тумана.

И все в деревне Сливке затихало, когда в серых душистых сумерках раздавались первые звуки чужих, мягко вибрирующих голосов. От них сладко щемило в груди и хотелось закрыть глаза, затаить дыхание, поднять голову повыше, чтобы не пропустить ни единого звука, и стоять так долго-долго.

Суккубы пели человеческие песни, а люди слушали их, замирая. И всем в деревне было чуточку обидно оттого, что никогда эти же песни не выходили так красиво и проникновенно ни у них самих, ни у их дедов и бабок.

На людей пение имело различное действие. Стариков, детей и женщин оно убаюкивало, и вскоре после того, как суккубы умолкали, большая часть деревни погружалась в непробудный сон до самого рассвета. А мужчин – манило и будоражило, вселяло смутную тревогу и понукало кидаться куда-то, а куда – мужики сами не понимали.

Как и опасался дед Вась, другомирцы очень скоро принялись «озоровать», беззастенчиво и ловко используя действие своего пения.

Женщины хорошо понимали, отчего на них по вечерам нападает сонливость и что означает изнуренный вид мужчин поутру. Понимали, но молчали, не зная, как требуется вести себя. Разве можно обвинять мужей, если те сами донельзя злы и смущены? Есть ли смысл пенять на другомирцев, когда ничего иного от них и не ждали?