Ида Мартин - Дети Шини

• Название: Дети Шини
• Автор: Ида Мартин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-105166-2

Шестнадцатилетняя Тоня живет, отгородившись от чувств и волнений, но видеозапись девятиклассницы Кристины, обвинившей Тоню и еще шестерых таких же одиночек в своей смерти, безжалостно переворачивает ее привычный, упорядоченный и закрытый мир.

Ролик стремительно приобретает популярность в сети. А интернет-сообщество решительно настроено наказать «убийц» Кристины.

Что же остается делать, когда «никто никого не любит», тебе шестнадцать, а весь мир против тебя?

---

– А давайте на спор, – обрадованно подключился Петров. – Марков с Осеевой пойдут через поле, а мы здесь. Кто раньше придет, тому приз.

– Что за приз? – поинтересовалась Настя.

– Твой поцелуй, – тут же нашелся Петров.

– Еще чего, – фыркнула Семина, но смутилась.

– Дурак, – пожурил его Марков. – Она с тобой в одной команде.

– Это неважно, – ответил Петров. – Если вы выиграете, Семина как представитель нашей команды вас целует, а если мы – ваш представитель. Понятное дело, что не ты, Марков.

– У меня другое предложение, Петров, – сказала я. – Те, кто выиграет, надают хороших пинков тем, кто проиграет.

– Я в ваши тупые игры не играю, – зло крикнул уже отошедший на некоторое расстояние, но все слышавший Герасимов.

И мы действительно разделились. Якушин, Герасимов, Петров и Семина пошли по дороге, а мы с Марковым поперлись прямиком через поле, как дебилы, которые не ищут легких путей. Потому что Амелин пошел с нами просто «за компанию».

Ветер в поле оказался дичайший. С меня сдувало и капюшон, и шапку, глаза слезились, руки мгновенно заледенели.

Пакеты приходилось волочить по снегу, но это оказалось не так легко, как мне представлялось. Сугробы были выше пояса, а снег забился не только в обувь, но и в рукава, и в карманы, и даже за шиворот.

Минут через пятнадцать тяжелых физических мучений я отчетливо поняла, что мы с Марковым – тупые и упрямые бараны, которые ради самоутверждения готовы биться лбом о стену.

А потом просто легла. Потому что у меня болело все, и сил – ни моральных, ни физических – не осталось. Голова гудела и полыхала жаром, в висках стучало сердце.

Здесь было еще тише, чем в лесу, и казалось, эта тишина вот-вот выдавит барабанные перепонки. Было даже слышно, как где-то звенят высоковольтные провода, как прошла очередная электричка, как тяжело дышит ушедший довольно далеко вперед Марков.

– Ты чего? – Амелин, едва держась на ногах, принялся меня тормошить.

– Нужно отдохнуть.

– Отдохнешь потом.

– Отстань, пожалуйста.

– Нет уж, давай вставай. Женщинам нельзя на снегу валяться.

Он кое-как выпрямился, собираясь меня поднять, но я предупредительно согнула ногу в колене, намекая, что если вздумает это сделать, я буду лягаться.

– Много ты знаешь. Сказала, отстань.

– Знаю, что ты можешь замерзнуть и заболеть.

– Заболеть? Вы с Семиной такие нежные создания: ах, можно заболеть, ах, можно умереть. Ладно, она хоть девчонка, а ты?

– А я не ввязываюсь в то, с чем не в силах справиться.

Эти слова прозвучали с таким неожиданным ехидством, что я, стиснув зубы, вскочила, отряхнулась и, пихнув его со злости в сугроб, поплелась догонять Маркова.

К деревне мы выбрались с малиновыми лицами, в куртках нараспашку и насквозь мокрые. Вышли и дружно повалились в снег у дороги.

К тому времени окончательно стемнело, и лишь где-то в глубине деревни, точно белая луна, горел одинокий фонарь.

Победа была за нами, но оказалось, что толку в ней никакого, потому что, куда идти дальше, никто не знал. И, если бы ребята не появились, через полчаса мы наверняка превратились бы в настоящие сосульки.

В первый момент Марков хотел высказаться, но когда стало ясно, что Герасимов и Петров еле идут, согнувшись под грудой сумок, а Якушин несет Семину на руках, желание возмущаться пропало.

Казалось, что главное – дойти до дома, а там все станет хорошо. Но выяснилось, что внутри было ненамного теплее, чем на улице. И пока Якушин минут двадцать возился, растапливая печку сырыми дровами, мы дружно тряслись от холода.

В большой комнате с печью стояли два потертых дивана, возле окна – круглый стол с чересчур белой для местной обстановки скатертью, в углу, на тумбочке с кривыми ножками, малюсенький телевизор.

В дальнем углу – широкая железная кровать, заваленная горой одеял и подушек. Семину кое-как водрузили на один из диванов и накрыли одеялом.

– Нам всем срочно нужен чай или кофе, – сказала я Якушину, который, сидя на корточках, подбрасывал полешки в уже ревущую оранжево-красную топку. – Где взять воду?

Тут он странно уставился на меня своими красивыми серо-зелеными глазами. Молча и пристально, будто хочет сказать нечто важное. Затем негромко, но ясно произнес:

– Блин.

– Что?

– Мы не взяли воду.

– На фига я с вами связался? – Марков с раздражением перерывал свои вываленные на диван вещи. – Можно было догадаться, что все будет совершенно не организовано.

– На фига вы ко мне прицепились? – вспыхнул в ответ Якушин, поднимаясь. – Не нравится – выметайся. И вообще, если кому-то холодно, жарко, душно, неудобно, или если у кого-то есть несовместимые с моей жизнью требования, может катиться на все четыре стороны.

– Слушай, Марков. – Герасимов, переодетый в джинсы и черную толстовку с красным логотипом «Рамштайна» на груди, намертво прилип спиной к печке и грелся. – Ты все не так понял. Ты – сам по себе, Саша – сам по себе, я – сам по себе, и все мы – сами по себе.

– Ничего подобного, – запротестовал Марков. – Пока мы – Дети Шини, мы не сами по себе. Правильно я говорю, Осеева?

– С Детьми Шини – это к Петрову, – тут же пресекла я.

Петров долго и тщательно вытирал пестрым кухонным полотенцем сумочку от камеры, но когда услышал свою фамилию, отвлекся, и его веселые глаза вопросительно замерли.

– А что такого? Нормальная игра. Ничем не хуже других. Я даже кино собираюсь снять «Одинокие странствия Детей Шини», или «Дети Шини: побег», или «Дети Шини на краю Вселенной». Там будет про всякие наши приключения.

– Какие еще приключения? – глядя исподлобья, переспросил Герасимов.

– Которые будут, – ответил Петров, точно это было само собой разумеющимся.

– Не нужны нам никакие приключения, – сказал Марков.

– Вы не понимаете! – пожалуй, чересчур пылко отреагировал Петров, обеими пятернями приводя примятые волосы в состояние привычного художественного беспорядка. – Никому будет не интересно смотреть кино про то, как вы на печке носки сушите, в носу ковыряете или болтаете всякую дребедень. В кино обязательно должно происходить что-нибудь интересное. Это вам не книжки читать, где можно какой-нибудь дуб на трех страницах описывать и еще на четырех отношение героя к этому дубу, и где, самое удивительное, это прокатывает. В кино все иначе.

Якушин громко и осуждающе вздохнул, потер стриженые виски, будто у него внезапно началась головная боль, и полез вытаскивать разную утварь из деревянного шкафчика рядом с раковиной. Вскоре он отыскал чайник, затем пошел на улицу и доверху набив его снегом, вскипятил воду.

Мы еще какое-то время были вынуждены слушать о творческих планах Петрова, который так возбудился разговором, что стало ясно: раньше он ни с кем так долго на эту тему не говорил.

Все, кроме Амелина, переоделись в сухие вещи, а мокрые развесили сушиться по комнате. Он же, не раздеваясь, сидел в наушниках, прислонившись к стене. И когда никто не смотрел, взгляд его больших темных глаз становился отрешенным и пустым, как бездонный колодец. Но стоило кому-то повернуться, как он тут же натягивал отрепетированную детскую улыбку.

Пришлось заставить его снять хотя бы кеды, потому что они были насквозь заледеневшие. Взамен Якушин выдал ему старые, разбитые и очень смешные круглоносые ботинки, наверное, еще дедушкины.

Потом мы с Петровым кое-как настругали бутерброды с колбасой и сыром и даже попробовали пожарить в печке сосиски, насадив их на вилки. Но они тут же благополучно сгорели и сухими угольками попадали в топку. Зато, благодаря этому, воздух наполнился ароматом жареного мяса, и на душе стало значительно теплее.

Петров включил телевизор. Целый час мы ждали, что скажут что-нибудь про нас, но ничего не сказали. Петров заметно расстроился, потому что очень хотел увидеть себя по телеку.

В жизни не думала, что доведется спать на настоящей печке, белой и большой, как в сказках. За пестрой шторкой обнаружился замечательный теплый угол с большой перьевой подушкой и двумя ватными одеялами.

Сняла узкие джинсы и с невероятным блаженством устроилась на лежанке. За окнами протяжно завывала метель, и от ее внезапных порывов стекла слегка подрагивали. Но в комнате было спокойно, светло и уютно, вкусно пахло дымом и нашими горелыми сосисками. Те, кто еще не спал, говорили тихо, вполголоса. Их разговор не мешал, а наоборот убаюкивал. Это были совершенно новые, непередаваемые и очень приятные ощущения.

Глава 10

Я проснулась оттого, что кто-то настойчиво тряс меня за ногу, и сначала вообще не поняла, где нахожусь. Словно в гробу проснулась. Темно и тесно.

Подняла голову и посмотрела в просвет отдернутой шторки. Было ясно, что там кто-то стоит, но кто именно, не разобрать.

– Что? – шепотом спросила я.

– Иди сюда, – сказал кто-то.

Кое-как развернувшись, я высунула голову наружу и тут же нос к носу столкнулась с Амелиным. Круглые черные глаза в отблесках затухающего в печке огня казались безумными.