Джулия Куинн - Романтическая история мистера Бриджертона

• Название: Романтическая история мистера Бриджертона
• Автор: Джулия Куинн
• Жанр: Исторические любовные романы

Апрель наступает на пятки, а с ним и новый Сезон в Лондоне. Амбициозных мамаш можно найти лишь в магазинах готовой одежды, или у модисток. Они перерыли весь город вместе со своими дорогими дочерьми-дебютантками, надеясь купить какое-нибудь особенное вечернее платье, которое, как они считают, сразу покажет разницу между скорейшим замужеством и одинокой жизнью старой девы.

Что же касается их законной добычи - Закоренелых холостяков - мистер Колин Бриджертон, как раз возглавляет список желанных мужей для их дорогих дочерей, даже учитывая то, что он еще не вернулся из своей небольшой поездки за границу. У него нет никакого титула - да, это, правда - но зато у него в избытке красота, удачливость, благосостояние, и - как знает любой человек, бывавший в Лондоне - обаяние.

Но хотя, мистер Бриджертон достиг довольно приличного возраста - ему тридцать три года - не выказывая интереса ни к одной молодой леди, есть причина считать, что в этом отношение Сезон 1824 года будет существенно отличаться от Сезона 1823 года.

Дорогие Дебютантки - и, тем более, их Амбициозные мамаши - готовьтесь красиво выглядеть, где бы то ни было. Возможно, мистер Бриджертон ищет себе жену, хотя и хорошо скрывает это.

---

Пенелопа наслаждалась традицией дневного чая с бисквитами леди Бриджертон. Это не был широко распространенный ритуал, наоборот, Пенелопа не знала никого, кто ежедневно имел привычку днем пить чай. Но леди Бриджертон настаивала, что она не может делать такой длинный промежуток между завтраком и ужином, особенно если они вечером посещают различные приемы, и едят поздно вечером, почти что ночью. Таким образом, каждый день в четыре часа леди Бриджертон и разное количество ее детей (часто также один или два близких друга) собирались в неофициальной верхней гостиной на чай с бисквитами.

Моросил небольшой дождик, хотя день был довольно теплый, поэтому Пенелопа взяла свой темный зонтик с собой, хотя ей предстояла небольшая прогулка пешком до дома Номер Пять.

Этим маршрутом, она следовала уже сотни раз до этого. Несколько зданий вниз по улице до угла Маунт и Дейвис-стрит, затем по краю Беркли-сквер до Брутон-стрит. Но в этот день у нее было какое-то странное настроение, немного приподнятое и даже ребяческое, поэтому она решила срезать путь, и пошла напрямик прямо через клумбы на северном углу Беркли-сквер. Не было никакой другой причины слушать чавкающий звук, которые издавали ее ботинки по мокрой земле.

Леди Данбери допустила ошибку. Это должно было произойти. Она вела себя вчера слишком легкомысленно, начиная с их первого столкновения вчера вечером.

– Я. Не. Такая. Как. Я. Думаю. О себе, - напевала она себе под нос, шагая по траве, и произнося каждое последующее слово в тот момент, когда ее подошва ее ботинка погружалась во влажную землю.

– Нечто большее. Нечто большее.

Она достигла наиболее влажной и мягкой полосы земли, и двигалась подобно конькобежцу, скользя по траве и напевая (это еще, конечно, мягко сказано; она совсем не изменилась со вчерашнего дня, а до этого, она ни разу не пела на публике).

– Нечто бо-о-ольшее-е, - пела она в тот момент, когда скользила по траве.

И надо же было такому случиться (и это было довольно достоверно - по ее собственному мнению, по крайней мере - у нее был самый худший выбор времени во всей истории цивилизации), именно в этот момент, она услышала мужской голос, зовущий ее по имени.

Она скользнула по траве и остановилась, пылко поблагодарив небеса за то, что она сумела восстановить равновесие в самый последний момент, и удержалась от приземления прямо на пятую точку на влажной и грязной земле.

И, конечно же, это был он.

– Колин! - смущенно проговорила она, стараясь, держатся так, словно она ожидала встречи с ним. - Какой сюрприз, - пробормотала она.

Он смотрел на нее, выглядя так, словно пытался скрыть улыбку.

– Ты танцевала?

– Танцевала? - эхом откликнулась она.

– Ты выглядела так, словно танцуешь.

– Ох. Нет, - она виновато сглотнула, потому что хотя с технической точки зрения, она и не врала, но чувствовала она себя сейчас так, будто и правду танцевала в каком-то замысловатом танце. - Ну, конечно, нет.

Его глаза многообещающе сверкнули.

– Какая жалость! Я бы тогда почувствовал себя вынужденным стать для тебя партнером, к тому же, я никогда еще не танцевал на Беркли-сквер.

Если бы он сказал это ей двумя днями ранее, она бы посмеялась над его шуткой, и позволила ему быть остроумным и очаровательным. Но она снова услышала голос леди Данбери у себя в мозгу, поэтому она неожиданно решила, что не желает быть старой Пенелопой Физеренгтон - старой девой, которой она была до этого.

Она решила поучаствовать в забаве.

Она улыбнулась улыбкой, которой она никогда прежде не улыбалась, и даже не думала, что умеет так улыбаться. Это была немного порочная и таинственная улыбка, но она знала, что ей не привиделось это, потому что глаза Колина заметно расширились от удивления, в этот момент она пробормотала:

– Это было бы неприлично, но довольно приятно.

– Пенелопа Физеренгтон, - сказал он, медленно растягивая слова, - Мне послышалось, будто ты сказала, что ты не танцевала.

– Я солгала.

– В таком случае, - сказал он, - Сейчас должен быть мой танец.

Пенелопа внезапно почувствовала себя странно. Именно поэтому, ей не следовало слушать шепот леди Данбери в своей голове. Она сумела стать смелой и очаровательной на краткий миг, но понятия не имела, что делать дальше.

В отличие от Колина, дьявольски ей улыбающегося, и протягивающего руку, стоя в начальной позиции вальса.

– Колин, мы на Беркли-сквер! - пробормотала она сдавленным голосом.

– Я знаю. Я только что говорил тебе, что никогда прежде не танцевал здесь. Вспомнила?

– Но -

Колин воинственно скрестил руки.

– Так-так-так. Ты не можешь сделать вызов подобно этому, а потом сбежать. Кроме того, танец на Беркли-стрит, кажется относиться к тому типу вещей, которые человек просто необходимо сделать хоть раз в жизни, ты не согласна?

– Все нас увидят, - быстро прошептала она.

Он пожал плечами, стараясь скрыть тот факт, что его забавляла ее реакция.

– Я не беспокоюсь об этом. А ты?

Ее щеки сначала порозовели, а затем заалели, она с трудом проговорила:

– Люди подумают, будто ты ухаживаешь за мной и собираешься жениться.

Колин наблюдал за ней вблизи, и не понимал, чем она так взволнована. Кого волнует, если люди подумают, что он ухаживает за ней? Слух скоро окажется ложным, и они вдоволь посмеются за счет высшего света. На кончике его языка буквально вертелись слова: “Наплевать на общество”, но он сдержался. Было что-то сокрыто в глубине ее карих глаз, какая-то эмоция, которую он не мог определить. Эмоция, которую он никогда не поймет и не почувствует.

Он внезапно понял, что последняя вещь, которую он бы сделал, это обидеть Пенелопу Физеренгтон. Она была лучшей подругой его сестры, более того, она была, незамысловатая и простая, очень милая и хорошая девочка.

Он нахмурился. Он подумал, что уже не может называть ее девочкой. Она, в свои двадцать восемь лет, не девочка, как и он в тридцать не три - не мальчик.

В конце концов, с осторожностью, и как он надеялся с хорошей долей чуткости, он спросил:

– Почему мы должны волноваться, если люди подумают, что я собираюсь жениться на тебе?

Она прикрыла глаза, и на мгновенье Колину показалось, будто его вопрос причинил ей боль. Когда она открыла свои глаза, ее взгляд был почти сладостно-горький.

– Это было бы довольно забавно, - сказала она, - Сначала.

Он ничего не сказал, лишь ждал от нее продолжения.

– Но, в конечном счете, стало бы ясно, что мы не собираемся справлять свадьбу, и тогда это будет…

Она остановилась, сглотнула, и Колин понял, что она не всегда такая сильная и смелая, как кажется снаружи.

– Это было бы воспринято так, - продолжала она, - Будто ты намеривался соблазнить меня, потому что я…, - ну, ладно, это было бы именно так и воспринято.

Он не спорил с ней. Он знал, что ее слова верны.

Она грустно вздохнула.

– Я не хочу, чтобы меня обсуждали в свете из-за этого. Даже леди Уислдаун, несомненно, напишет по этому поводу. Почему бы и нет? Это была бы довольно пикантная сплетня.

– Я прошу прощения, Пенелопа, - сказал Колин.

Он не был точно уверен, за что же он извинялся, но по его мнения сейчас было самое время извиниться.

Она приняла его извинения небольшим кивком.

– Я знаю, я не должна волноваться по поводу того, что обо мне могут подумать люди, но я все же волнуюсь.

Он немного повернулся, потому что он обдумывал ее слова. Или тон ее голоса. А может быть и то, и другое. Он всегда думал о себе, как о человек, стоящем несколько выше предрассудков высшего света. Но, конечно, не вне его, он вращался в высшем свете и он наслаждался этим. Но он всегда полагал, что его счастье не зависит, и не будет зависеть от мнения других людей.

Но, может быть, он думал об этом неправильно. Легко полагать, что тебе не волнует мнение других людей, когда это мнение благоприятное к тебе. Будет ли ему безразлично до их мнения, если они будут третировать Пенелопу?

Она прежде никогда не подвергалась остракизму, никогда не участвовала в каком-либо скандале. Она просто была… непопулярной.

О, люди, конечно, были вежливы с ней. И Бриджертоны оказывали ей поддержку. Но, большинство воспоминаний Колина о Пенелопе связанны с тем, как она стоит у периметра танцевального зала, стараясь смотреть куда угодно, но только не на танцующие пары и пытаясь выглядеть так, словно ей совсем не хочется танцевать. Так обычно было, когда он подходил к ней и приглашал ее на танец. Она всегда выглядела очень благодарной за приглашение, и немного смущенной, потому что они оба понимали, что он большей частью делал это либо по настоянию матери, либо из жалости к ней.

Колин попробовал представить себя на ее месте. Это было нелегко. Он всегда был популярным; его друзья равнялись на него еще со школы, а женщины все время крутились возле него, после того, как он вошел в общество. И как он мог сказать, что его не заботить мнение людей, когда его это наоборот, всегда заботило…