Ольга Виор - Лебедь белая

• Название: Лебедь белая
• Автор: Ольга Виор
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010

«Лебедь белая» – эта популярная и любимая многими песня известного петербургского поэта Ольги Виор (Коротниковой) дала название третьему поэтическому сборнику автора.

---

Ольга Виор Лебедь белая

© О. Виор, стихи

© М. Токажевская, рисунки

© Ю. Захарова, обложка

* * *

Поэты о поэте:

«Она не помнит, когда впервые увидела лебедя, с какой картинки, озера или городского пруда, из какого сна погляделась в неё, словно в свое отражение, эта прекрасная птица. Но тогда, в том невозвратном миге, она узнала себя в гордых белоснежных линиях красоты, благородства и нежности, которыми нарисована лебединая сказка.

И вот девочка выросла и однажды написала про себя: „Сильная смелая, как лебедь белая, я становлюсь на крыло…“.

Это она тогда написала, когда почувствовала непреодолимое желание полета, когда ощущение неба забилось в её сердце. И она полетела над двором, где когда-то жил гадкий утенок, над озером, где прятался одинокий лебеденок, и она увидела в небе птиц из своей детской мечты…»

Из книги Маргариты Токажевской «Осенние листья».

«Осенью 2007 года вышла вторая книга стихов петербургской поэтессы Ольги Коротниковой „Турмалин“. Именно в ней Оля состоялась как поэт…. стихи, в которых было заявлено высоко и бескомпромиссно, что поэзия – это боль, кровь, музыка, тайна… это – жизнь. И никакого быта! Иначе, как поэт ты погиб».

«Понимание, что такое поэзия, на что ты подписываешься, входя в божественный и беспощадный мир поэзии, это есть понимание себя поэтом. Ольга Коротникова – поэт. Её душа щедра, бескорыстна. Поэт обязан отдавать, дарить, жертвовать… Жизнь поэта – это жизнь ради жизни. Отстаивание, утверждение ещё и ещё раз её нерушимых законов любви, добра, самопожертвования. Не только провозглашать эти святые истины должен поэт, но и жить по её законам».

«Поэт не может никому причинить зла. Жертвенность заложена в нём изначально, точнее – в слове, которым он владеет. „Пусть так. Без палача и плахи Поэту на земле не быть. Нам покаянные рубахи, Нам со свечой идти и выть“, – говорила Анна Ахматова».

Из журнала «Невский альманах», Нина Агафонова «Тайна»

«Диапазон эмоций и размышлений лирической героини самый широкий – от невыносимой боли утраты – до гордого отчуждения, от детской радости погружения в природу – до колючей ироничности, от теплоты семейного очага – до независимого полёта над миром. Она часто не просто примеряет маски, но полностью перевоплощается, становясь какой-либо иной частицей бытия: „Лепестком опадаю сонным с тёмной розы в ночной тиши“. Или: „Вот уже бегу я рысью через чащу напрямик“. Иногда она и летящим трамваем может обернуться, предлагая: „Ну пойми меня, разгадай!“

Она дразнит читателя, шалит, полушутя-полусерьёзно спрашивая себя: „Как найти свою из множества тем, не пытаясь угодить всем?“, но где-то в глубине живёт и крепнет уверенность:

Всё чаще снится мне полёт, Он ввысь несёт волной прохладной. Из гусеницы заурядной Однажды бабочка вспорхнёт.

Мария Амфилохиева „Лечу как сердце мне велит“

Сновидения

Тонкие материи

Материя тонка…
И полотно стиха
пронзительно-прозрачно-непонятно.
Попробую соткать
стремление порхать,
исчезнуть насовсем. Влететь обратно.

На грани, на краю
между холодным «нет»
и жарким «да» – туманное «не знаю»…
Туманы эти пью,
не разорвать тенет.
Я тонкою материей играю.

Сон

Мне снится сон – целую пальцы…
А ты – не думай ни о чём.
Пусть две руки твоих, скиталицы,
моим согреются огнем.

Я стану целовать их бережно,
храня дыханием своим.
А ты сомнения от бережка
пусти, как лодочку. Двоим

нам будет вечер виться,
танцуя с тенью в унисон…
Как часто этот сон мне снится…
Как жаль, что это только сон.

Трамвай

Надоело играть словами!
Ну, пойми меня, разгадай!
Неуклюже взмахнув крылами,
с перекрёстка взлетел трамвай.

Улыбаясь глазами стёкол,
он исчез в городской дали.
Растворился, пропал, истёк он
словно время с картин Дали.

Пролетают трамваи мимо
человеческой суеты.
Прочитаешь, и скажешь – «мило»,
но меня не узнаешь ты.

«Сон мой странный…»

Сон мой странный,
сон мой вещий
вспоминаю запоздало.
Крик гортанный,
чьи-то вещи,
суета и шум вокзала.

Бег. Ступени.
Я в вагоне.
Пятерню окно расплющит.
Не старайся,
не догонишь.
Уходи. Так будет лучше.

Барабанит дождь по крыше,
растекается по стёклам.
Ты кричишь, а я не слышу.
Я от слёз насквозь промокла.

«Я уеду туда, где кончается свет…»

Я уеду туда, где кончается свет,
где в помине давно понимания нет.
Тихо вздрогнет перрон, поплывут провода.
За окном всё быстрей – города, города…

Мы с тобой не успели почти ничего.
Я запомнила прядь у виска твоего,
и ночной разговор, и узорчатый плед,
неуютное утро, сумбурный рассвет.

Ты узнаешь меня, если встретимся вновь,
скомкав гасишь улыбку, но дёрнется бровь.
Только доля секунды… отводишь глаза –
в них огромными буквами слово «НЕЛЬЗЯ».

Разойдёмся, поток унесёт. Оглянусь…
Ты не смотришь, спешишь.
Ну и пусть, ну и пусть!
Ни на что не надеясь, я крикну: «Постой!»
Гулким эхом откликнется город пустой.

Непохожая

Да я просто улечу!
Не поймаете.
Я так больше не хочу!
Понимаете?
Впрочем, что вам? Всё равно
не поверите.
Вы другой уже давно
мерой мерите.
Я под полною луной,
да над крышами.
Крыльев шорох за спиной
не услышите.
Скину белую парчу
на прохожих я.
Да я просто улечу!
Непохожая…

Кокон

Я в коконе своих стихов
живу, завёрнутая туго.
Он может быть мне лучшим другом,
а может – злейшим из врагов.

Мой кокон крепче с каждым днём,
мы с ним – единая система
и каждой новой строчки тема
напоминает мне о нём.

Всё чаще снится мне полёт,
он ввысь несёт волной прохладной…
Из гусеницы заурядной
однажды бабочка вспорхнёт!

Никому не рассказывай…

Никому не рассказывай, как
появляются сны, и откуда
возникает внезапное чудо,
чтоб в твоих поселиться стихах.

Никому не рассказывай, что
не даёт ощущенья покоя,
рвёт поводья, хрипит под рукою
необъезженное волшебство.

Никому не рассказывай, где
та страна, что зовут вдохновеньем,
сколько нужно проплыть по теченью,
отдаваясь прозрачной воде.

Ведь нельзя объяснить – почему,
как нельзя поделиться удачей…
Я сегодня, смущаясь и плача,
новорожденный стих обниму.

Кувшин

Кувшин
на треть опустошён.
И ни души.
Не разрешён,
не понят
крик в ночной тиши.
Наполнен
лишь на треть кувшин.

«Я меняю имя…»

Я меняю имя.
Я судьбу меняю.
Станут сны другими,
стану я другая.

Мне в крещенский вечер
ветер напургует,
напророчат свечи
колею другую.

«Воспоминания душат ночами…»

Воспоминания душат ночами.
Груз неоформленных мыслей печалит.
Он не дает мне заснуть до утра…

Утром пойму – наступила пора
жизнь поменять и самой поменяться.
Мне надоело терпеть, притворяться,
будто бы всё, что я вижу – по мне,
будто бы то, что во мне – то извне…

Сбросив балласт посторонней вины,
я выхожу на дорогу войны!

Посылка

Получено детство
в наследство.
Печатью могучей
сургучит.
Бумажный шпагат
наугад
кромсает вены
попеременно.
Возьмите назад –
отбыл адресат.

День и ночь

Время стихов – ночь.
Страсти не превозмочь.
Просятся жить, кричат,
плещутся невпопад.

Пряник тебе? Плеть?
Будет с чего млеть!
Я заживлю брешь.
Хочешь – опять режь!

Скажешь: «Стихи – вздор!»
И отведешь взор.
Проще тебе днём?
Вот и живи в нём!

Жажда

Вновь перейдёшь грань.
Разума вопль глух.
Сердце мое рань.
К боли теряй слух.

Я вся твоя – на!
Только сумей взять.
Жажда изъяНА
гонит поток вспять!

Кое-что

Графику черных деревьев на белом снегу
в мысли мои безупречно вплетает февраль.
Есть кое-что, без чего я уже не смогу.
Есть кое-что, от чего отказаться не жаль.

Трепетом линий пронизано небо насквозь.
Сетью ветвей через кожу пульсирует жизнь.
Не обещай, чтобы после жалеть не пришлось.
С черными ветками вены навеки сплелись.

Клубок

В спутанном клубке воспоминаний
потяну за ниточку разлуки.
Узелки ненужных обещаний
медленно развязывают руки.

Размотаю время наизнанку,
набело переверну страницу,
и не вспомню больше спозаранку,

Конец ознакомительного фрагмента.