Жорж Могилов - Централ. Могила Ленину

• Название: Централ. Могила Ленину
• Автор: Жорж Могилов
• Жанр: Драматургия

Свобода – товар для продажных служителей правосудия, можно ее лишиться, ее можно продать, купить, обменять, заслужить, да все, что угодно можно с ней творить, спрос есть, значит и ходовой товар не залеживается…

---

В Грозном в первую волну в нашей разведгруппе снайпер работал а мне жуть как нравилось из СВД-эшки «снайперская винтовка Драгунова» стрелять, чехи «чеченские боевики» прятались в бункерах и в затишье между перестрелками передвигались перебежками между зданиями, нам пока раскрываться небыло смысла, но во мне была такая ярость и злость на этих гадов, положили много ребят суки, танки жгли как спички, вылезали из люков канализации и из гранатаметов жгли.

Какой дебил дал приказ танки в город вводить не знаю, но пацанов на мясо пустили, вот и не выдержал, выпросил у Володьки винтарь и присмотрел цель, бородатый чех за бетонной стеной полуразрушенного дома перекрикивался с другими чехами из соседнего зданияи и я понял, побежит к своим, навел прицел и стал ждать, когда чехи начали палить во все стороны прикрывая своего чех побежал, перебежками виляяя из стороны в сторону, не помогло, пуля вошла ему в ухо. Меня натаскивали в спецшколе на снайпера и стреляю очень даже не плохо, но мой вспыльчивый характер не для снайпера и прятаться я не люблю. Потом ложил гадов пачками, совсем не жалею и совесть не мучает, положил-бы больше да подстрелили и списали как утиль. Ночь пролетела как один миг и партия сыграна, пора и отдохнуть, Ленин поднялся и уже при большом свете Могила заметил, что нездоровится ему, уставшие и покрасневшие глаза говорили о надвигающейся простуде, тело и дух Ленина были сильными а вот организм в тюрьме ослаб, иммунитета к разным болячкам никакого, нехватка движения и просто кислорода, витаминов за шесть лет сидки сделали свое дело. Могила пожалел по человечески и подумал с грустью, ведь Ленину еще 18 годков сидеть, что с ним будет после, доживет-ли с одним легким и ранением до конца срока. В тюрьме лучше не болеть, правилы «врачи» никакие и для них сиделец не человек а букашка, можно не те таблетки дать, а можно вообще не дать, подыхай себе, хоть и простуда, но температуру надо как-то сбросить, жаропонижающее прописать и прокапать в нос, для укрепления иммунитета препарат выдать, двадцать первый век на дворе а в тюрьме кроме парацетамола ничего нет, Вот и глотал пилюли Ленин и во сне с тампературой под сорок постанывал и скрепел зубами, пил чай некрепкий и только на пятые сутки его немного отпустило. За время болезни Ленина Могила понимал, что товарища домагать нельзя и попытался научиться спать по ночам, плохо получалось, целыми ночами лежа на шконке впивался взглядом в свод потолка и каждую минуту прежней жизни проворачивал в мозгу. Много ошибок было совершено, но не ошибается тот, кто ничего не делает.

Понимая состояние товарища, Могила тем временем воспользовался возможностью узнать подробнее об остальных сидельцах, которые в свою очередь рады были поделиться своим сокровенным, свободные уши в тюрьме как дар и пообщаться никто не против. Первым собеседником стал Шкет, сам завел разговор о своей жизни и делюге по которому чалился. Могила был не против и ночью предложил Шкету почаевничать и пообщаться.

Шкет был бывалым сидельцем и имел несколько ходок, только сидел он не в России а в Европе, две ходки в Германии и одна ходка в Польше, с девяностых то-же бизнесом занимался, сам небольшого роста, но крепыш лет 50-ти производил впечатление образованного мужа с огромным жизненным опытом, видимо хапнул горюшка и не единожды побывал в заварушках и разборках, разговорились и Могила как новенький вкратце обрисовал свою ситуацию и причину его заезда в Централ, Шкету это было достаточно и начал свой расказ.

– Мы с тобой коллеги по статьям и возрастом почти ровестники, тебе сколько годков, спросил он Могилу.

– Мне 47 лет, что не похож, спросил Могила.

– Не похож, значит хорошо сохранился и на сороковник не тянешь. Шкет не льстил Могиле, так оно и было, подтянутое и тренированное тело, без отложений и скаладок выдавало злоровый образ жизни. Шкет сверкнул маленькими глазенками.

– Я не питерский, приехал в восьмидесятых годах на заработки и так и остался, в те времена Питер совсем другим городом был, в 1987 году братки крепко держали город и мусора носа не высовывали, поработав на стройке меня такая перспектива не устраивала, вот и познакомился с нужными людьми, как видишь силенками я не наделен а ума хватало на разного рода пикантные делишки, меня заметили и оценили мои способности, так я начинал не очень легальный бизнес, таскал контрабанду из Европы, выезжал в разные капстраны и закупал товар, сначала Польша, потом Германия, Турция и т. д. и т. п.

Все провозили через порты и все шло как по маслу, бабло рубили мешками, дом прикупил, женился и своих братьев притянул сюда. У меня в семье 8 братьев и одна сестра, все здесь в Питере. До 1998 года все шло хорошо, все поднялись и стали на ноги, квартиры, машины и все остальное, пару магазинчиков открыли и на тебе дефолт, бабки обесценились и потеряли мы почти все, Надо было выбираться из дерьма, стали гонять подержанные машины а в этом бизнесе в Германии одни руские и без криминала не обходилось. Ворованную тачку наши-же и всунули, меня хапнули на немчине, эта моя первая ходка. Два года чалился и не представляешь в каких условиях, в тюряге отель трехзвездочный, кормежка ресторанная и не поверишь, утром вертухай подавал поднос с натуральным кофе, круасаном и стаканчиком сока, также приносил меню для выбора блюд на завтрак, так как все поданное считалось апперитивом. В хате все как у белых людей, телевизор, холодильник, санузел с душем. Кореш огляделся и с презрением фыркнул.

– А здесь бадыга и обрыгаловка, хотя и не по людски так выражаться, ведь нам в этой хате жить, за державу обидно. Богатая и вроде процветающая страна Россия а в тюрьмах вроде и нелюди сидят и условия как для животных, из техники електрочайник и кипятильник, на дворе 21-й век. Как там Ленин, что с ним, может что затянуть нужно, лекарства не разрешат а из продуктов можно придумать. Могила подумал, что на воле такой заботы не встретишь от постороннего а в тюрьме совсем другое и не в воровском законе писаны правила, просто люди оказавшиеся в беде, брошенные и забытые всеми и отторженные обществом, добрее друг к другу и делятся последним.

– Ленин крепыш снаружи и дух сильныйц, но ослаб он в тюряге, иммунитет слабый, ему витаминов надо, фрукты, овощи, лимончик погрызть и оклемается.

– Так я брякну «позвоню» своим и затянем витаминов и Годде подговорю, чтобы затянул витаминчиков,

– Эй Годе кончай на бабу свою материться, подойди, есть разговор. Годе послушно отключился от разговора с женой и кинулся к шконке Шкета.

– Слухай сюда братка, обратился сурово к Годе. Нашему брату плохо и нужна помощь.

– Чем могу брат, Годе с интересом смотрел на Шкета.

– Твоя благоверная когда соберет дачку «передачу», маякни чтобы лимончиков, апельсинчиков и овощей каких нибудь для салата, ах да, укропчика и петрушки, зеленого лучка. Я понимаю, на дворе февраль месяц и все дорого, но спасать нашего брата дело святое, заключил Шкет.

– Базара не услышишь брат, с грузинским акцентом парировал Годе. Завтра все будет, уже звоню жене и удалился на свой шконарь.

– Вот еще что, обратился к Могиле Шкет, тебя хапнули при костюмчике и не место здесь для такого прикида, сейчас мы тебя приоденем из общего бондяка «сума, баул» и достал из под своего шконаря огромный баул набитый вещами, обувью, мыльно-рыльными принадлежностями, порывшись, достал спортивный костюм и кроссовки, футболку и резиновые тапки. Все было новое и муха не сидела, Могила сначала хотел отказаться, мол не из бедных и пока может обойтись и без этих вещей, на что Шкет даже не стал слушать и сказал строго.

– Это от братвы и от души, так положено, из бондяка выделять, сегодня тебе братва дает а завтра, если сможешь сам положишь в обшее, дело святое. Пацаны которые на зону едут много вещей оставляют, там ведь робу таскать а вольные прикиды пропадут в вонючих подсобках, зачем пропадать, когда лучше братве от души оставить и другим помощь. Ты примерь и не возражай, в хате в глаженных штанах не ходят, это для этапа или на суды ездить. Могила не стал возражать и поблагодарил Шкета и всю братву за подгон, переодевшись заметил, все как на него было сшито.

В этих вещах Могоила и чалился весь срок и когда откинулся не стал выбрасывать, хоть и были уже поношенные и протертые по этапам и Централам, постирал и хранит досихпор, напоминание о прожитом среди настоящщих людей а не вольных блядей. Шкет взглянул на переодетого Могилу и воскликнул,

– Ну ты красавец, прямо щас на гульки можешь тяпать, да дверь заела и замок не открыть, придется потерпеть брат, пока мусорки не выпустят, шучу.

– Нормальный прикид, поддержали остальные Могилу. Не ожидал он такого теплого и дружеского отношения от сокамерников, но как говориться не место красит человека а человек место, всегда добрый в душе Могила протягивал руку помощи самым разным людям, даже не задумываясь о какой-то выгоде, воспитание и перипетии жизни не озлобили, не проникла гниль в душу, хотя многие, кому помогал Могила по воле, просто плевали ему в душу в место благодарности, но и эти моменты не растраивали и принципы менять не приходилось. Вот и в этой хате не пришлось никому ничего не навязывать, потому как его приняли как родного и делились всем от души. Все в хате было общим и никто не шухерился « прятался» от всех или чтобы крысить (красть у своих) что от братвы, это западло в людской хате. От таких раздумий оторвал Шкет, которому не терпелось рассказать о себе и подозвал Могилу присесть на шконарь.