Александр Косарев - Заметки кладоискателя. Выпуск №21

• Название: Заметки кладоискателя. Выпуск №21
• Автор: Александр Косарев
• Жанр: Историческая проза

Известный во многих странах автор и исследователь загадок исторических кладов Александр Косарев представляет вашему вниманию свои небольшие и доступные любому читателю сборники, названные им «Три рассказа». В каждом выпуске будет как раз по три увлекательные истории, посвящённые розыскам давно исчезнувших сокровищ.

---

Заметки кладоискателя Выпуск №21 Александр Григорьевич Косарев

АЛЕКСАНДР КОСАРЕВ

ТРИ РАССКАЗА

(Выпуск №21)

© Александр Григорьевич Косарев, 2017

ISBN 978-5-4483-9505-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Известный во многих странах автор и исследователь загадок исторических кладов Александр Косарев представляет вашему вниманию свои небольшие и доступные любому читателю сборники, названные им «Три рассказа». В каждом выпуске будет как раз по три увлекательные истории, посвящённые розыскам давно исчезнувших сокровищ.

Дело о «гребешках»

Я по жизни много раз зарекался никогда более не заниматься кладоискательскими историями и неизбежно связанными с данным видом деятельности рискованными поисками. Честно! Всё, – говорил я сам себе, – вот расследую до конца очередную запутанную легенду и, пожалуй, что хватит! В самом деле, сколько можно с риском для жизни мотаться по стране и окрестностям, будто бы нарочно выбирая для «прогулок» самые непроходимые уголки и тропки планеты? Уже вроде как не молодой юноша, пора бы себя малость и поберечь. Кажется, уж куда только не забирался, в какие только авантюры не ввязывался, в каких только оврагах не копался и болотах не бултыхался, пора бы и честь знать. Но видно от судьбы не уйдёшь. С завидным постоянством, буквально из ниоткуда рядом со мной словно по чьему-то заказу всплывают всё новые и новые легенды, рассказы, и документы, связанные с теми или иными историческими кладами. Вот и данная история, поставленная мной в заглавный раздел этой книги, и которую я, не долго думая, назвал «Дело о гребешках», возникла на абсолютно ровном месте. Начиналось всё так…

В конце ноября 200N-го года на мой почтовый адрес пришло письмо из Санкт-Петербурга. Совершенно незнакомый мне г-н «П» предлагал осуществить совместные действия по розыску весьма крупного и ценного захоронения, о котором я среди прочих историй написал в одной из своих книг. Я, разумеется, ответил в том духе, что ближе к лету будет виднее, и отправил ответ в тот же день, не особо рассчитывая ещё раз увидеть перед собой адрес незнакомца.

Но он написал вновь, видимо, всерьёз рассчитывая укрепить заочное знакомство. И вскоре мне стало понятно, что его волнуют не столько будущие совместные походы, сколько другое, более старое дело, которому он ранее явно посвятил довольно-таки значительное время. Вот как он написал о нём: – «Несколько лет назад я работал в архивах Минска, Смоленска, Москвы. В СПб (Санкт-Петербургском) архиве нашёл дело о двух бочонках монет у г. Красного. Известно ли оно Вам? Несколько поездок туда не дали результата, хотя на старых картах я нашёл это место и определил его на месте точно. Тем более что осталась дорога, речка, где была мельница, всё точно…».

Никакой такой «бочечной» истории произошедшей именно вблизи г. Красный я не знал, но, прекрасно понимая, что человек деликатно обращается ко мне за помощью, или как минимум за консультацией, осторожно выразился в том смысле, что причин, по которым он не отыскал вожделенные бочонки, могло быть всего две. (Самая главная причина, состоящая в том, что обе бочки были извлечены из земли ещё 200 лет тому назад, т.е. сразу после Первой Отечественной войны в данном контексте даже не рассматривалась).

– Первая причина, – утверждал я в следующем письме, – может заключаться в том, что Ваш поисковый прибор просто не может вытянуть электронный сигнал отклика от слишком глубоко зарытых монет. Но, написав данную фразу, я одновременно с этим незамедлительно провёл анализ исторической обстановки, и особенно температурного фона, который в значительной мере диктовал поведение людей в то далёкое время. Для этого я перечитал небольшой отрывок из дневника бравого адъютанта Кастеллана, бывшего во время Русской кампании в подчинении у генерала Нарбона, который сам состоял в адъютантах у Наполеона. Написаны эти строки как раз в то время, которое соответствует примерной дате сокрытия 2-х бочонков.

«12 Ноября. Обоз с казной готовится к выступлению на следующее утро. Всю ночь идёт ковка лошадей. Коленкур, отвечавший за обоз лошадей, приказал сжечь много экипажей и повозок в соответствии с числом наших лошадей, такую предосторожность он предпринял уже один раз, 10 дней назад.

700 человек вестфальцев под командой Жюно, большой артиллерийский парк и 500 человек безлошадных кавалеристов выступили по дороге на Красный. Отправлен обоз маршала Нея и генерала Маршана под охраной 40-а человек».

«Холодно (-17 градусов) и северный ветер. У комиссара по провиантской части мне удалось выменять мешок муки для наших людей. Я отлично сплю на моей медвежьей шкуре, которая пока ещё у меня».

«Четвёртый день пребывания в Смоленске. Наши лошади без пищи, и служители (имеются в виду конюхи) отправились в фуражировку за одну милю отсюда; преследуемые казаками они ничего не принесли. Из Дорогобужа 4-й корпус свернул на витебскую дорогу; он прибыл в Смоленск, бросив всю артиллерию. Всё время после полудня слышна пушечная пальба. Вечером дерутся около Смоленска. Холодно, но сухо. Мороз так силён, что говорят он достигает 28 Градусов С».

Последняя фраза меня сильно насторожила. Не понаслышке зная о том, что делается с землёй даже при минус 17-и градусах Цельсия, не говоря уже о 28, я написал в своём ответе, что просто так, не подготовив землю длительным разогревом, нечего было и думать зарыть два бочонка на такую глубину, чтобы их не смог бы обнаружить прибор г-на «П».

– Скорее всего, – сделал я обоснованное предположение, – бочки с червонцами французы зарывали на очередном привале, когда бивуачные костры хорошенько разогрели землю. Но кто же ночует прямо на дороге, тем паче вблизи какой-то мельницы?! Вдоль рек лежал глубокий снег, а отступающие французы были вовсе не самоубийцами и свои стоянки устраивали, как правило, на опушках лесов (там, где было топливо) или в деревнях. Непосредственно около воды не ночевал никто, а если кто и ночевал, то наутро уже не поднимался – замерзал насмерть.

Так выявилось первое противоречие, которое вызвало во мне определённую профессиональную настороженность. Я мог лишь предположить, что там, где зарыли монеты, никакой ночёвки не было. А раз её не было, то костры там не жгли. Если же не было костров, то закопать что-то значительное по размерам можно было лишь на очень небольшую глубину. К тому же для того, чтобы ответственные лица решились спрятать столь значительные ценности, должна была быть веская причина. Такая причина действительно могла возникнуть, поскольку именно на подъездах к г. Красному в те дни творился подлинный хаос. Вот как описывает кошмарные события, происходившие вечером 15 ноября 1812 г. (н. с.) в лосминском овраге, генерал Великой армии Булар.

«… немного далее этого места находился овраг, через который мы должны были пройти по перекинутому через него мосту, упиравшийся на противоположном берегу в целый ряд возвышенностей, которые нам надо было преодолеть. Благодаря этому узкому переходу, здесь произошло страшное скопление всякого рода экипажей. Прибыв сюда вечером, я тотчас увидел полную невозможность перейти через овраг сейчас же и поэтому отдал приказ остановиться и покормить людей и лошадей. Генерал Киржине (гвардейского инженерного корпуса), командовал моим конвоем. После трёхчасового отдыха мне донесли, что движение экипажей приостановлено, и движение через мост прекращено, т.к. невозможно проникнуть через скопившиеся здесь экипажи. Зная критическое положение, в котором я находился благодаря близости казаков к моему левому флангу, и, зная, что они уже опередили меня, я решился двинуться вперёд и проложить себе силой дорогу сквозь эту беспорядочную кучу экипажей. Я отдал приказ, чтобы все мои повозки следовали бы друг за другом на самом близком расстоянии без перерыва, чтобы не быть разъединёнными, и сам встал во главе колонны.

Мои люди силой убирали с дороги экипажи, мешавшие нашему проходу, и опрокидывали их; мои собственные повозки тронулись, расширяя путь, проложенный нами, и продвигались вперёд, давя и разбивая всё, попадалось на их пути, и ни крики, ни вопли, ни плач, ни стоны, ничто не замедлило хотя бы на миг их движения. Наконец, после тысячи приключений, голова колонны достигла моста, который пришлось так же очистить, и пробились сквозь бывшее здесь загромождение. Правда теперь путь был свободен, но здесь дорога круто шла вверх, и земля вся обледенела! Я велел колоть лёд, взять землю с придорожных боковых рвов и набросать её на середину дороги. Подавая сам пример, я приказал тащить повозки за колёса, чтобы хоть каким-нибудь образом втащить экипажи один за другим на вершину. Двадцать раз я падал, то взбираясь, то спускаясь с холма, но благодаря сильному желанию достичь цели, меня это не останавливало. За час до рассвета, вся моя артиллерия была уже на вершине; конвоя со мной уже не было (он достиг Красного)».