Джеймс Купер - Палач, или Аббатство виноградарей

• Название: Палач, или Аббатство виноградарей
• Автор: Джеймс Купер
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5-86218-247-0

Действие впервые представленного на русском языке романа «Палач, или Аббатство виноградарей», в отличие от большинства куперовских произведений, разворачивается не на Американском континенте, а в самом сердце Европы.

В составе группы путешествующих в первой четверти XVIII века из Швейцарии в Италию — сначала на барке через Женевское озеро, а затем к перевалу Сен-Бернар — оказывается палач одного из швейцарских кантонов — примета, сулящая, согласно местным поверьям, разного рода беды.

Над гладью озера проносится свирепый вихрь, влекущий гибель нескольких пассажиров; следом загадочным образом погибает жених дочери палача, отказавшийся в последний момент от брака с ней; внезапно обнаруживается родство путешествующего инкогнито дожа Неаполя и широко известного итальянского контрабандиста…

Почти все персонажи романа вынуждены в экстремальных обстоятельствах раскрыться в новом свете: одни при всем желании не могут замаскировать свою подлость, корыстолюбие, внутреннюю готовность к предательству, другие проявляют высшее благородство и чистоту человеческих качеств.

---

Маледетто, прекратив мерить шагами свою площадку, предоставил ее в полное распоряжение студента, а сам спустился к молчаливой, погруженной в раздумье компании на корме. Было так темно, что лица казались почти неразличимы, даже на небольшом расстоянии. С величайшим спокойствием и хладнокровием пробравшись посреди всех этих знатных господ, он оказался наконец меж генуэзцем и монахом-августинцем.

— Синьор, — сказал Мазо по-итальянски, приподнимая свою шапочку, хотя удивить генуэзца знаками внимания, которые обычно оказывала аристократии чернь, было довольно трудно, — боюсь, как бы путешествие, начавшееся столь блестяще, не возымело бы плачевный конец. Желал бы я, чтобы ваше сиятельство и вся благородная компания благополучно высадились в гавани Веве!

— Ты хочешь сказать, что имеются серьезные основания для опасений?

— Синьор! Жизнь моряка полна превратностей: то ты плывешь себе спокойно по тихой водной глади, а то вдруг волны начинают швырять тебя так, что душа вон. Мне не слишком хорошо знакомы здешние воды, но небосклон вон там, над Монбланом, настораживает меня; будь это на безмятежно-голубом, но коварном Средиземном море, такие признаки я счел бы дурным предвестием.

— А что думаешь ты, отче? Ты давно живешь в Альпах и знаешь, каковы здесь бывают бури.

Августинец, по окончании беседы с Бальтазаром, пребывал в серьезном, задумчивом настроении. Он также был неприятно поражен предзнаменованиями; ему не однажды приходилось убеждаться в изменчивости погоды и наблюдать разгул стихий, под стать величественности гор; и потому он с тоской вспоминал о тех гостеприимных домах, которые охотно предоставляли приют одному из братьев бенедиктинцевnote 68, также славящихся гостеприимством и самоотверженностью.

— Да, я, как и Мазо, от всей души желаю, чтобы мы благополучно прибыли в порт, — ответил добрейший каноник. — В жаркие дни, наподобие сегодняшнего, от озер и долин поднимаются теплые потоки, и воздух разреживается; тогда холодные воздушные массы лавиной устремляются вниз, чтобы заполнить пустоту, причем стремительность их движения можно уподобить взрыву. Горе тому, кто окажется в этот миг в ущелье или посреди скал; но падение воздушного столпа на озеро еще ужасней!note 69

— Вы полагаете, что сейчас нам угрожает эта опасность?

— Не знаю, но как бы мне хотелось, чтобы мы все сейчас оказались дома! Неестественное мерцание в небе и необычайная тишина, какую редко приходится наблюдать здесь, внизу, побуждают меня творить молитвы!

— Почтенный августинец рассуждает как человек ученый, который провел много времени в обители посреди гор, наблюдая и изучая, — заметил Мазо. — Что касается меня, то я, как моряк, должен опираться на свой опыт. Это спокойствие на воде рано или поздно прекратится, и воздух начнет перемещаться. Мне не нравится, что нет бриза с суши, на который столь уповал Батист; приняв во внимание недавний зной, я опасаюсь, что вот-вот наступит сильное столкновение ветров. И, судя по тому, как Неттуно, мой верный пес, принюхивается к воздуху, я склонен предположить, что нам предстоит беспокойная ночь.

— Хотел бы я, чтобы мы сейчас уже были в нашей гавани. Но что это там за огонь? Звезда или костер, расположенный на склоне вон той огромной горы?

— Это подает нам знак старый добрый друг, Роже де Блоне! — взволнованно воскликнул барон. — Он знает, что мы сейчас тут, на барке, и зажег сигнальный огонь.

Предположение было весьма правдоподобно, потому что еще днем замок Блоне, расположенный у подножия горы, которая вздымается над Веве с северо-запада, был отчетливо различим. Он был особенно прекрасен, окруженный деревушками и другими замками, и Адельгейда указала на него Сигизмунду как на цель своего путешествия. Кто же еще, как не хозяин Блоне, извещенный о предстоящем визите, — старый, испытанный друг Мельхиора де Вилладинга, мог бы выказать свое беспокойство? Он зажег огонь в знак любезности, заодно проявив заботу о тех, кто в эту темную ночь оказался на озере.

Синьор Гримальди, учитывая серьезность обстоятельств, подозвал к себе своего друга и Сигизмунда и изложил им опасения Мазо и монаха. Трудно было бы найти во всей Швейцарии человека более смелого, чем синьор де Вилладинг, но мрачные пророчества генуэзца он выслушал не без внутреннего содрогания.

— Бедняжка Адельгейда! — воскликнул он, поддавшись порыву родительской любви. — Что будет с этим хрупким цветком, оказавшимся на незащищенном барке, когда разразится шторм?

— Отец! Я здесь не одна: со мною ты и твой друг, — ответила девушка, которая расслышала его слова, так как он говорил совсем близко и, охваченный беспокойством, недостаточно приглушил свой голос. — Из того, что говорили отец Ксавье и этот моряк, я поняла, что положение наше оставляет желать лучшего; но разве не окружена я преданными друзьями! Я убеждена, что Сигизмунд всегда готов прийти ко мне на помощь; и что бы ни случилось, все мы под покровом Всевышнего, который не покинет чад своих в минуту опасности.

— Нам должно быть стыдно перед этой девушкой, — сказал синьор Гримальди. — Но так часто бывает, что более слабые не позволяют падать духом сильным и доблестным, когда те, в своей гордыне, близки к отчаянию. Они находят свою опору в Боге, который поддерживает еще более хрупкие создания, чем наша нежная Адельгейда. Но не будем придавать слишком большого значения нашим предчувствиям, которые, возможно, не оправдаются, и вскоре мы будем переживать счастливые минуты и снова радоваться.

— И благодарить Господа, — заметил монах. — Ибо вид небосклона внушает мне серьезные опасения. Что ты, моряк, можешь нам сейчас предложить?

— На барке имеются весла, отче, но сейчас уже поздно использовать их. Да и навряд ли бы мы на барке, сидящим в воде по ватерлинию, достигли гавани Веве прежде, чем переменится погода; а при сильном волнении весла и вовсе были бы бесполезны.

— А как же паруса? — возразил генуэзец. — Когда поднимется ветер, они сослужат нам добрую службу.

Мазо покачал головой и ничего не ответил. Некоторое время он пристально вглядывался в небо, а потом подошел к спящему капитану и грубо встряхнул его.

— Эй, Батист! Просыпайся! Сейчас найдется дело для тебя и твоей команды.

Сонный владелец барка протер глаза; пробуждение далось ему с большим трудом.

— Ветра еще нет, — пробормотал он. — Что ты будишь меня, Мазо? Тебе ли не знать, как сладок сон для труженика.

— Да, труженику порой живется отрадней, чем изнеженному ленивцу. Но взгляни-ка на небо и скажи нам, что ты думаешь. Сумеет ли «Винкельрид», нагруженный до предела, одолеть шторм, который вот-вот начнется?

— Ты суетишься, будто наседка, напуганная порханием собственных цыплят. Озеро спокойно как никогда; барку ничего не угрожает.

— Видишь огонь вон там, над колокольней Веве?

— Там блестит звезда! Добрый знак для моряка.

— Глупец! Это сигнальный костер Роже де Блоне. Там, на берегу, беспокоятся, что нам угрожает опасность, и подают сигнал, чтобы мы пошевеливались. Они ждут от нас отважных действий, как от смельчаков, которые сумеют управлять барком так, что он не дрогнет под напором волн. Капитан упорно молчит, — продолжал Мазо, обращаясь к нетерпеливо прислушивающимся аристократам. — Он не желает понять того, что ясно каждому пассажиру.

С бака вновь донесся взрыв смеха и послышались выкрики — словно в опровержение слов Мазо и в подтверждение той истины, что невежественные души чувствуют себя в безопасности, даже если находятся на краю гибели. Ибо сейчас и самым ненаблюдательным должно было быть ясно, что вот-вот начнется шторм. Небо сплошь было затянуто тучами, помимо уже упомянутого пространства над стремительными потоками Роны, где полыхал неестественный свет. Этот клочок неба походил на светящееся окно, через которое с трепетом можно было увидеть то ужасное, что затевается над вершинами Альп. Там вспыхивало алое, мерцающее пламя, и вспышка сопровождалась тревожным рокотом, который не был похож на обыкновенный гром, но напоминал скорее грохот боевых колесниц. Бак опустел, и вскоре груда фрахта вновь зашевелилась множеством темных скорчившихся фигурок. Барк, долгое время пребывавший в неподвижности, тяжело и медленно поднялся, будто пытаясь преодолеть бремя своей непосильной ноши, потому что под ним прокатилась большая волна; казалось, он очнулся от дремоты, вознамерившись направиться к берегам Во.

— Мы теряем драгоценные минуты! Это ли не безумие! — воскликнул Мазо, от которого не ускользнул этот недобрый знак. — Синьор, необходимо действовать смело и решительно, иначе судно будет опрокинуто бурей. Я не о себе беспокоюсь; сам я отлично плаваю и с помощью моего верного пса наверняка доберусь до берега. Но на барке находится тот, чья жизнь дорога мне, и ради его спасения я готов столкнуться с опасностью. Батист одеревенел от страха, и мы должны сами себя спасти — или погибнуть!