Павло Кобель - Сантехник

• Название: Сантехник
• Автор: Павло Кобель
• Жанр: Современные любовные романы

Павло Кобель – один из самых неизвестных писателей современности. «Сантехник» совсем не похож на «Алхимика» Пауло Коэльо, но почему-то трудно не вспомнить эту сказку-притчу, когда хочешь сказать что-то о «Сантехнике». Эта притча именно для нашего времени, а посему никогда не станет любимой книгой сильных мира сего и простых людей в восьмидесяти девяти (или уже восьмидесяти пяти?) регионах России.

---

Сантехник Павло Кобель

Редактор Федор Львович Пушкин

Корректор Владимир Михайлович Крайний

© Павло Кобель, 2017

ISBN 978-5-4483-7474-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Считаю своим долгом предуведомить читателя, что «Сантехник» – книга символическая, чем и отличается от части второй «Налогового кодекса», где нет ни слова вымысла.

Одиннадцать лет жизни я отдал изучению взаимодействия человека с различными видами сантехнического оборудования. Уже одна возможность превращать любой бесполезный продукт в ценное удобрение достаточно соблазнительна для всякого посетителя санузла. Моим же воображением, признаюсь, в особенности завладела желтоватая жидкость, способная многократно повторять свой путь в человеческом организме, и я решил всецело посвятить себя ее изготовлению.

Это было в конце восьмидесятых, накануне последовавших затем глубоких преобразований, когда голубой «тюльпан» отечественного производства считался шедевром сантехнического искусства. Я потратил все свои скудные средства на приобретение чешского унитаза и все свое время – на изучение его сложного технического устройства. Мне удалось разыскать нескольких специалистов, всерьез занимавшихся установкой импортной сантехники, но от встречи со мной они уклонились. Познакомился я и с той публикой, представители которой именуют себя сантехниками, владеют нехитрым инструментом и готовы открыть каждому тайну пробивания засора, – только, разумеется, за баснословные деньги.

Мое усердие и рвение уходили в бесполезную струю. Мне не удавалось ничего из того, о чем на своем замысловатом языке твердили инструкции, пестрящие идиотскими символами. И мне постоянно казалось, что я двигаюсь не в том направлении: ведь сам по себе язык инструкций открывает широчайший простор для взаимоисключающих толкований. 12 июня 1990 года в 19 часов 47 минут я совершил некий чрезвычайно легкомысленный поступок: помочился в урну на избирательном участке. Даром мне это не прошло, и я смог на собственной шкуре убедиться в правдивости поговорки «от сумы да от тюрьмы не убережешься».

В 1999 году в мою жизнь вошел дядя Рома – Учитель, которому суждено было вернуть меня на прежнюю стезю. Однажды вечером я спросил у него, почему сантехники выражаются так витиевато, и что означает выражение «мочить в сортире».

– Существуют три типа сантехников, – ответил он. – Одни тяготеют к неопределенности, потому что ни разу не поворачивались к унитазу лицом. Другие знают его, но знают также и то, что понять его рассудком невозможно.

– А третьи? – спросил я.

– Третьи – это те, кто и не слышал об унитазе, но сумел самостоятельно приспособиться к рельефу местности, даже не задумываясь о том, как и зачем они все это делают.

В завершение чересчур, может быть, пространного предисловия и чтобы, тем не менее, пояснить, кого относил мой Учитель к сантехникам третьего типа, приведу историю, которую он же поведал мне как-то в своей подсобке.

Однажды…*

Автор

* Несмотря на настойчивое желание автора поместить в настоящем предисловии целиком Священное писание, а также собрания сочинений Э. Хемингуэя, Х. Л. Борхеса и ряда других писателей, издатели не решились на столь радикальное увеличение объема книги, за что приносят извинения читателям, отсылая их к первоисточникам.

Посвящается М. и Ж.

Теплые и комфортабельные туалеты – это то, о чем веками мечтали многострадальные обитатели планеты Земля. Мы, их потомки, дожившие до светлого завтра, просто обязаны почтить их память вставанием

Пролог

Сантехник взял в руки книгу, которую для известной надобности принес в помещение кто-то из путников, да там и оставил. Книга была без начала и конца, но он открыл ее посередине и наткнулся на следующую историю.

У одного человека жила луна. Весь день она дрыхла на диване, а ночью шлялась неизвестно где. Однажды человек вернулся из командировки, а в квартире еврейский погром. Даже его любимую голубую чашку евреи разбили. Пришлось луну в зоопарк отдать. Первое время он очень скучал, а потом упал с дерева и успокоился.

«Какая чудесная история», – подумал Сантехник.

Луна

Часть первая

Деда звали Ромуальдыч. Сумеркалось, когда, поев щец, он вышел из развалин своей хаты на самом краю села, чтобы вдохнуть густого пряного воздуха, принесшего со свежеунавоженных полей запах будущего урожая.

Пройдя через носовые отверстия, гортань, мимо селезенки дальше вниз, запах пробудил ответную волну: что-то подкатило к горлу, и вместе с негромким раскатистым звуком дед ощутил прилив к голове неясной жидкости.

Одновременно возникло щемящее чувство в нижней части живота, и дед начал медленно расстегивать штаны тремя мозолистыми пальцами: большим, указательным и средним. Горячая струя ударила в землю, образовав на месте падения небольшую лунку. Рядом с лункой Ромуальдыч заметил крохотный зеленый росток и, побоявшись повредить ему, отвел струю в сторону, едва не зацепив правый лапоть.

Журчание привлекло до того беспорядочно бродивших по двору кур, и они столпились вокруг, кося маленькими глазками то друг на друга, то на деда. Ромуальдычу вдруг подумалось, что куры – скотина хотя и мелкая, но многое понимающая, в том числе про человека. Однако, поразмыслив над этим еще немного, он сообразил, что, может быть, дело обстоит как раз наоборот – это он научился жить их привычками, думать их мыслями, и что им, скорее всего, просто хочется пить.

Одна из кур, рябая, та, что в прошлом году снесла какое-то странное яичко, которое дед, как ни бился, так и не сумел разбить, нацелилась клювом в направлении зеленого росточка. Дед ловко ударил ее носком левой ноги в сраку и подивился, что за какие-то пять минут второй раз спасает от гибели неведомое невзрачное растеньице.

Застегнув штаны, Ромуальдыч вернулся в хату и, удобно устроившись на обломках русской печи, провалился в небытие. Сон, приснившийся ему, был все тот же проклятый сон, и опять Ромуальдыч в нем ни хрена не понял, хотя очень старался, и от умственного напряжения у него даже заболел копчик.

Проснувшись, дед долго лежал с открытыми глазами, но так ничего и не разглядел. Тогда он повернулся на спину и через большую щель прямо у себя над головой увидел солнце, стоящее уже довольно высоко, и по этому признаку заключил, что проспал довольно много.

Ему вспомнилось, как год назад он ходил в райцентр сдавать куриное перо.

Тогда ему посоветовали одного предпринимателя без образования юридического лица, который оказался столь недоверчив, что требовал, чтобы кур ощипывали прямо у него на глазах.

Ожидая своей очереди, Ромуальдыч читал трехтомную физику Ландсберга, которую выменял пару лет назад у заезжего библиотекаря на две тачки куриного помета. Слова были ему неинтересны, и он их пропускал, зато подолгу и с наслаждением разглядывал диковинные значки, из которых состояли формулы.

– Вот не знала, что здешние крестьяне столь образованны, – раздался вдруг неподалеку скрипучий женский голос.

Подняв голову, он увидел немолодую женщину с разбросанными по лицу отчетливыми следами былой красоты.

– Куры научат большему, чем любая книга, – отвечал ей дед, – они несутся и гадят по всей округе.

Так слово за слово они разговорились и провели в беседе целых два часа четырнадцать минут и тридцать одну секунду. Женщина рассказала, что приходится ПБОЮЛу двоюродной бабкой, что жизнь у нее скучная, и дни похожи один на другой как две куриных какашки. А Ромуальдыч рассказал ей, что не бывает двух одинаковых куриных какашек. Каждая из них имеет свою особую форму, свой запах и цвет, многое также зависит от освещения и от того, что в данный момент происходит в душе смотрящего. Он был рад неожиданной слушательнице и так увлекся, что начал чертить на песке те самые значки из книги и сильно воодушевился, увидав, какими похожими они у него выходят.

– Где ты всему этому выучился? – удивилась бабка.

– Где все, там и я, – ответил дед. – На заднем дворе школы, где я учился, было много всякой живности.

Ему было досадно, что она его перебила, и он, торопясь и захлебываясь словами, стал рассказывать дальше. С куриного он перешел на утиный помет, потом на индюшачий, а она слушала его, раскрыв рот, и все пыталась пошире распахнуть свои маленькие подслеповатые глазки. Время текло незаметно, и Ромуальдычу хотелось, чтобы день этот никогда не кончался, но тут вышел из лавки ПБОЮЛ и, ткнув кривым пальцем в четырех несушек, коротко бросил: