Владимир Кунин - Воздухоплаватель

• Название: Воздухоплаватель
• Автор: Владимир Кунин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022824-4

Увлекательнейшее повествование о первых русских авиаторах.

---

Владимир Кунин Воздухоплаватель

Забавно смотреть документальный кинематограф восьмидесятилетней давности!

Все дергается, все прыгает, любой серьезный жест комичен, экран искрится царапинами, и даже самые степенные люди вприпрыжку бегут сломя голову.

Наверное, очень смешными показались бы сегодня такие кадры. Представьте — начало одна тысяча девятьсот десятого года. Юг России. В холодной пустынной степи стоит самодельный аэроплан с работающим мотором. Крутится пропеллер. Авиатор сдвигает кепку козырьком назад и натягивает рукавицы с крагами...

Несколько человек суетливо (старая пленка!) помогают ему. Авиатор угловато приветствует их и уже собирается залезть в свой ненадежный аппарат.

Резкий свисток! Обычный полицейский свисток раздается в холодной степи. К аэроплану мчится автомобиль. Это из него несется полицейский свист. На заднем сиденье господин полицмейстер. На подножках с двух сторон автомобиля двое городовых.

Одной рукой за дверки держатся, другой свистки в рот суют. Люди около аэроплана удивленно смотрят на автомобиль.

Автомобиль останавливается. Городовые спрыгивают с подножек, бегут к аэроплану. Размахивают руками, ругаются, авиатор спорит с ними, потом безнадежно машет рукой и выключает мотор.

Несколько человек укатывают аэроплан по земле. Авиатор понурив голову идет вслед за своим аэропланом...

Очень, очень смешные кадры! Все дергается, все прыгает, любой серьезный жест— комичен...

Но это если сегодня смотреть старую пленку.

А если бы эту пленку смотрели тогда, в том же девятьсот десятом, смешного было бы совсем, совсем мало...

* * *

В тысяча девятьсот десятом году, восемнадцатого февраля, на очередном заседании Государственной думы депутат левых Макдаков сказал с думской трибуны:

— Газеты пестрят именами Фармана, Блерио, Сантос-Дюмона, братьев Райт. Многовековая мечта о крыльях, сказка о ковре-самолете вдруг стала осязаемой реальностью. И почему бы России не выйти на европейскую арену под собственным флагом и, чем черт не шутит, еще и потягаться с французами, англичанами и немцами в этом неведомом, удивительном деле — воздухоплавании? Так нет же! Еще ни один человек у нас не летает, а уже правила полицейские против употребления аэропланов изданы, уже есть надзор за этим!

Члены Государственной думы огорчились столь вольтерьянскому выступлению господина Маклакова и недовольно зашумели, заерзали.

А господин Марков — депутат правых, вскочил со своего места и крикнул:

— Что же тут дурного? Понятно, что прежде чем пустить людей летать, надо научить летать за ними полицейских!

Да еще и расхохотался в лицо докладчику, да еще и ручкой этакий комичный жест изобразил — дескать, «не с нашим рылом в калашный ряд»...

* * *

Было раннее-раннее утро в Одессе.

Городовой стоял и смотрел, как по совершенно пустым, еще спящим улицам медленно тянулась вереница пустых черных извозчичьих пролеток с дремлющими «ваньками» на козлах.

Только скрип пролеток и ленивое цоканье копыт нарушали рассветную тишину города.

Черные пролетки одна за другой двигались сквозь улицы и переулки, залитые розовато-желтым светом восходящего солнца.

Из какого-то дома не очень твердо вышел молодой франтик с помятым личиком. Он удивленно проследил глазами за извозчичьими пролетками и, улучив момент, перешел улицу перед самой мордой очередной клячи.

Великосветски помахивая тросточкой и стараясь дышать в сторону, молодой человек подошел к городовому и спросил, показывая на процессию пустых извозчиков:

— Если это не похороны архимандрита, то тогда что такое вот это вот?

— Иван Михайлович гуляют, — бесцветно ответил городовой.

— От это да! — восхитился молодой человек. — От это я понимаю!.. — И тут же деловито осведомился: — И по поводу?

— Это нам знать не положено.

— А что вам положено? — иронически спросил молодой человек. — Не, я хочу знать, что вам положено?!

— Вы бы шли, господин, — устало сказал ему городовой.

— А я что — стою?! — возмутился молодой человек и язвительно приподнял соломенное канотье. — Кланяйтесь господину полицмейстеру.

* * *

В первой пролетке сидел знаменитый русский богатырь Иван Михайлович Заикин, а рядом, держась рукой за крыло возка, шел не менее знаменитый писатель Александр Иванович Куприн. Заикин был мрачен. Куприн говорил ему:

— Ну перестань, Иван... Ну что за мальчишество!..

Заикин угрюмо молчал, глядя в спину извозчика.

— Ну пойми, что это глупо и ничтожно! — злился Куприн. — И то, что ты делаешь, не протест, а блажь купеческая!

Заикин тяжело посмотрел на Куприна:

— Ты, Ляксантра Иванович, вот что: или садись со мной рядышком, или прими в сторону трошки... А то, не дай Бог, под лошадь попадешь!

Куприн не сделал ни того ни другого, а продолжал:

— Ишь, социалист выискался! Депутат Марков приезжает в Одессу, а борец Заикин готовит ему террористический акт. Скупил всех извозчиков, чтобы не на чем было господину Маркову ехать. Ну смех и грех прямо! Тебе, Иван, Бог силу дал, а умом, видать, обидел.

— Да погоди, Ляксантра Иванович! Ну за что ты так-то?..

Извозчик дремал на козлах и не заметил, как Заикин выпрыгнул на мостовую. Пролетка прокатилась мимо Заикина и ударила его задком в спину.

Заикин бешено обернулся, схватил пролетку за заднюю ось и рывком остановил ее так, что лошадь присела на задние ноги.

— Стой, дура!

И черная вереница извозчичьих пролеток остановилась.

Сорок извозчиков стояли застывшей черной лентой, а Заикин лихорадочно вытаскивал бумажник из кармана и бормотал:

— Ну, погоди, Ляксантра Иванович... Ну чего я тебе сделал такого?..

Лошадь дернулась, и Заикин снова обернулся к извозчику:

— Да стой ты на месте, тетеря!

Он отсчитал несколько бумажек, сунул их в руки испуганному «ваньке» и, показывая ему огромный кулак, рявкнул:

— Это тебе на всех! Смотри у меня!.. Чтобы поровну, понял?!

— Дак, Господи!.. Иван Михайлович!.. Да рази ж мы...

Но Заикин уже не слушал его, а заглядывал в лицо Куприну и говорил:

— Сашенька, друг ты мой сердешный... Я же все как лучше хочу... Я же этому Маркову, мать его за ногу, чтобы он такие слова... Дак как же это можно?! Ну, прости, если что не так. Ну, прости... Не обижайся. Силь ву пле.

И Куприн пожалел Заикина:

— Ладно. Социалист, слава Богу, из тебя не получился. А твой дурацкий террор господину Маркову только на пользу: оттого, что он пройдется пешком от вокзала до «Лондонской», у него будет гораздо лучше работать желудок.

— Ты смотри... — огорчился Заикин. — Ну кто бы мог подумать?

И тут Заикин увидел афишу на рекламной тумбе и остановился, удивленно разглядывая ее. На афише был нарисован аэроплан, летящий над морем, а вверху, в овале, портрет молодой красивой женщины.

— Сашенька, — смущенно сказал Заикин, — ты прочти мне, будь ласков, чего там накарябано...

Куприн улыбнулся и прочел текст афиши:

— «Гастроли всемирно известной француженки женщины-авиатора баронессы де ля Рош. Летающая дама совершит свои полеты на аппарате тяжелее воздуха системы „Фарман“ на скаковом поле одесского ипподрома. Билеты продаются без ограничений».

— Это когда? — коротко спросил Заикин.

Куприн снова посмотрел на афишу и ответил:

— Завтра.

Заикин вздохнул:

— Вот это дело стоящее. Билеты без ограничений. Небось деньги — лопатой...

Куприн посмотрел на Заикина и сказал:

— Это дело, Иван, не деньгами стоящее.

— Опять я чего не так сказал? — спросил Заикин.

* * *

Вечером в цирке Заикин гнул на шее рельсы, разгибал подковы, завязывал узлом толстенные железные прутья, а двадцать человек из зрителей старались разорвать его сцепленные руки. Потом Заикин боролся.

В ложе сидели трое: молодая красивая француженка-летчица баронесса де ля Рош, ее антрепренер мсье Леже и журналист Петр Пильский.

У Пильского была ироничная лисья мордочка с умными недобрыми глазами. Разговор шел по французски.

— Бог мой! — сказала де ля Рош, глядя на Заикина. — Какой великолепный экземпляр!

Леже тревожно посмотрел на де ля Рош и сказал Пильскому:

— Я видел мсье Заикина в прошлом году в Париже, когда он стал чемпионом мира.

— Какой экземпляр! — пробормотала де ля Рош.

Леже наклонился к ней и так, чтобы не слышал Пильский, тихо сказал:

— Прости меня, девочка, но несколько лет тому назад, когда ты еще не была баронессой де ля Рош, а в весьма раздетом виде пела и танцевала на сцене «Фоли Бержер», я посмотрел на тебя впервые и тоже подумал: «Какой превосходный экземпляр!» Правда, потом я нашел в себе силы полюбить тебя искренно и нежно.

— Ты предлагаешь мне сделать то же самое? — насмешливо спросила де ля Рош и показала на Заикина.

— В отличие от меня ты вправе делать все, что угодно.