Дин Кунц - Чейз (Погоня)

• Название: Чейз (Погоня)
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Триллер

Бенжамин Чейз, герой вьетнамской войны, человек с надломленной психикой, случайно становится свидетелем убийства. Убийца, которому удалось скрыться, угрожает Чейзу по телефону. Маньяк называет себя `Судьей`. Он выносит Бену смертный приговор. Чейз пытается обратиться в полицию, но ему не верят, считая, что это плод фантазии психически неуравновешенного человека...

---

Чейз убедил себя, что горячая ванна улучшит его самочувствие, но на самом деле после нее стало только хуже. Вернувшись в комнату, он начал ходить из угла в угол, размахивая руками, пытаясь превозмочь боль, не обращать на нее внимания. Он заставил себя проделать десяток отжиманий и приседал до тех пор, пока у него не закружилась голова и ему не показалось, что он вот-вот потеряет сознание. И все-таки там, где ванна оказалась бесполезной, гимнастика, хотя и не совсем, но помогла. Он знал, что единственное лекарство — деятельность, и начал одеваться.

При свете дня, окутанный болью, как плащом, Чейз подумал, что его план никуда не годится и заранее обречен на неудачу. Однако он знал, что не может теперь прекратить свое расследование. По-прежнему его обуревало сложное чувство: смесь страха и желания доказать свою правоту Ковелу, Уоллесу и иже с ними. Пока ни один из этих мотивов не ослаб, их смешение было для него хорошим стимулом продолжать действовать. Шагая, как осьминог, он двинулся вниз по лестнице.

— Для вас почта, — сказала миссис Филдинг. Шлепая тапочками, она вышла из гостиной, взяла со стола простой коричневый конверт и подала ему. — Как видите, здесь нет обратного адреса.

— Наверно, это реклама, — предположил Чейз. Он шагнул к входной двери, надеясь, что она не заметит его скованных движений и не осведомится о здоровье.

Однако он мог не беспокоиться, потому что в данный момент ее гораздо больше интересовало содержимое конверта, чем он сам.

— В простом конверте не присылают рекламу. В простых конвертах без обратного адреса приходят только приглашения на свадьбу — но не похоже, чтобы это было приглашение, — и грязная литература. — Она строго посмотрела на него и сказала:

— Я не потерплю с моем доме грязной литературы.

— Я вас понимаю, — согласился Чейз.

— Значит, это что-то другое?

— Да, — ответил он, разрывая конверт и извлекая оттуда ксерокопии собственной психиатрической истории болезни и журнальных статей. — Мой приятель, который знает, что я интересуюсь психологией и психиатрией, присылает мне интересные статьи на эти темы, если они ему попадаются.

— Да? — произнесла миссис Филдинг, явно удивленная, что у Чейза имеются столь интеллектуальные и доселе ей неизвестные интересы. — Что ж, надеюсь, я вас не смутила, но ни в коем случае не потерпела бы в своем доме порнографии.

Чейз едва удержался, чтобы не высказаться по поводу ее незастегнутого халата.

— Я понимаю, — сказал он. — Извините, но мне пора.

— Беседа по поводу работы? — спросила она.

— Да.

— Тогда не стану вас задерживать! Он подошел к машине, плюхнулся на сиденье водителя и несколько секунд подышал свежим воздухом. Потом завел мотор, отъехал подальше от дома, остановился, не выключая двигателя, и стал просматривать странички, которые прислал ему Судья.

Если Чейз надеялся найти в содержимом этих страниц нечто, способное убедить его в бессмысленности намерений и в необходимости вернуться в свою комнату, то он был разочарован. Записи Ковела, напротив, породили в нем еще большее упрямство, еще более яростную злость и несокрушимое желание самоутвердиться. Записи, сделанные от руки во время их сеансов, было так трудно разобрать, что он оставил их на потом, зато тщательно изучил все три опубликованных и две еще не опубликованных статьи, где речь шла о нем. Во всех статьях сквозила самонадеянность Ковела, а его эгоизм слегка искажал факты, которые преподносились им коллегам. Хотя имя Чейза ни разу не было упомянуто, он узнал себя в пациентах, о которых шла речь в этих статьях, — но так, как будто смотрел на себя и на собственное психическое состояние через странное искажающее стекло. Почти все симптомы его болезни были преувеличены так, чтобы заслуга Ковела в улучшении его состояния выглядела очевиднее. О неудачах Ковел умолчал, зато без зазрения совести приписывал себе методы лечения, которыми никогда не пользовался и о которых, вероятно, припомнил задним числом. Ковел изображал Чейза этаким мужчиной-ребенком, каким он якобы был до Вьетнама, писал о нем с совершенно неоправданным презрением. В конце концов растущее раздражение Чейза закончилось взрывом ярости; он запихнул листки обратно в конверт, завел машину и тронул с места, как никогда сильно желая собрать все данные о личности Судьи.

* * *

Городской гражданский архив, разместившийся в подвальном этаже муниципалитета, являл собой образец деловитости. Контора, расположенная перед вереницей хорошо освещенных помещений хранилища документов, была маленькой и аккуратной: четыре шкафа с папками, три пишущие машинки, длинный рабочий стол, крошечный холодильник, комбинированный с электроплитой, два огромных квадратных письменных стола с такими же громоздкими стульями — и две одинаково внушительные пожилые женщины, которые ритмично колотили по клавишам своих машинок со скоростью пулемета. Свободного места в комнате почти не оставалось, только крошечный коридорчик у двери и проходы, ведущие от письменных столов к каждому необходимому предмету мебели. Чейз остановился в коридорчике и кашлянул, хотя был уверен, что сотрудницы видели, как он вошел. Одна из женщин, та, что потолще, допечатала страницу до конца, вытащила листок из машинки и аккуратно положила его в коробку с такими же бланками. Потом она взглянула на Чейза и улыбнулась. Это была деловая улыбка: рот приоткрылся, и уголки губ поднялись ровно настолько, чтобы можно было счесть это выражение лица улыбкой. Подержав улыбку на лице пару секунд, изображая минимум профессиональной любезности и дружелюбия, она сбросила ее. Губы женщины вытянулись в прямую линию, которая не выглядела ни улыбкой, ни кислой гримасой, но которая, как подумал Чейз, помогала ей сберечь массу сил и неплохо предохраняла лицо от морщин. — Чем могу помочь? — спросила она.

Заранее решив воспользоваться приемом, которым, скорее всего, пользовался Судья, когда приходил сюда изучать жизнь Чейза, он сказал:

— Я занимаюсь семейной историей и хотел бы знать, не могу ли посмотреть кое-что в городских архивах.

— Конечно, — сказала толстая женщина, быстро поднимаясь со стула. Табличка на ее столе гласила: “Миссис Онуфер”; ее коллега, “Миссис Клу”, даже не подняла головы и продолжала стрекотать на машинке.

Миссис Онуфер обошла вокруг своего стола, прошла через коридорчик и поманила его за собой. Через черный ход они попали в большую комнату с бетонными стенками, в которой параллельными рядами выстроились стеллажи с папками. Там же стоял рабочий стол с тремя стульями; стол, кстати, весьма исцарапанный, а стулья — жесткие.

— На ящиках вы увидите наклейки, где значится, что внутри, — вот этот раздел направо содержит записи о рождении, в том дальнем шкафу — лицензии баров и ресторанов, за ним — записи отдела здравоохранения. У противоположной стены — дубликаты армейских досье, которые мы держим за номинальную годовую ренту, а рядом протоколы и бюджеты Городского совета за тридцать семь лет. Вы, надеюсь, меня поняли. Этикетка на каждом ящике означена согласно одной из двух систем хранения, в зависимости от материала — либо по алфавиту, либо в хронологическом порядке. Все, что вы вытащите из шкафов, следует оставить на этом столе, с тем чтобы позже положить на место. Не пытайтесь сами возвращать что-либо на место; это моя работа, и я выполню ее аккуратнее, чем вы. — Тут она позволила себе мимолетно скупо улыбнуться. — Из этой комнаты нельзя ничего выносить. За номинальную цену миссис Клу сделает вам копию любого нужного документа. Если из хранилища что-нибудь пропадет, вас могут приговорить к штрафу в пять тысяч долларов и к двум годам тюрьмы.

— Спасибо за помощь, — сказал Чейз.

— И не курить! — добавила она.

— Ну что вы!

Миссис Онуфер повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь; стук ее каблуков в коридоре скоро затих, и он не слышал больше никаких звуков, кроме собственного дыхания.

Значит, для Судьи попасть сюда было так же просто. Чейз бессознательно надеялся, что существует какая-то процедура регистрации тех, кто приходит в архив. Теперь он увидел, что миссис Онуфер не тратила времени на столь трудоемкое занятие, пребывая в полной уверенности: никто не проскользнет мимо нее с украденными бумагами под пиджаком. Она бы заметила виноватый вид столь же мгновенно, как злая собака замечает страх на лице своей потенциальной жертвы.

Он посмотрел собственное свидетельство о рождении, нашел протоколы заседания совета, где отцы города проголосовали за его награждение. В копии своего армейского досье обнаружил все факты, подробнейшим образом повествующие об истории его избранности, за исключением разве что частной переписки. Решив, что провел в архиве достаточно времени, чтобы не вызвать подозрений у миссис Онуфер, он вышел.