Борис Кокушкин - Рабыня Малуша и другие истории

• Название: Рабыня Малуша и другие истории
• Автор: Борис Кокушкин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-91775-363-8

Со времен древних славян и до современных русичей нас одолевают одни и те же заботы – любовь и разочарование, безмерная радость и жизненные трагедии, надежды и крушение этих надежд, безмерное счастье по поводу рождения ребенка и скорбь по невинно убиенным. Прошли те времена, когда нами правили безнравственные и жестокие правители, когда рабы были бессловесным товаром, а крепостные девушки рассматривались хозяевами исключительно как самки для их плотского удовлетворения.

Многое осталось в прошлом, но сущность русского человека в целом осталась неизменной. Невольно возникает вопрос – бывает ли выбор жизненного пути у человека?

И оказывается, что далеко не всегда, – чаще всего он вынужден приспосабливаться к сложившейся вокруг него жизненной ситуации.

---

Тот вышел, сопровождаемый Данилычем.

Петр вынул из кармана камзола письма Анхен и бросил их ей в лицо.

Та, к великому изумлению Петра, спокойно сложила бумаги в стопку, положила их возле себя и спокойно посмотрела на любовника.

– Ты что, совсем не любила меня, если позволяла себе спать с другим человеком? – спросил государь.

– А как понимать твою любовь, если ты, помимо меня, кувыркался с моей подругой, да и со многими другими женщинами?

– Я же хотел тебя сделать русской царицей!

– А зачем мне это? – подняла брови Анна. – Чтобы сидеть в тереме, словно узница? А потом, когда я надоем, меня отправят в монастырь, как ты это сделал с сестрой Софьей и женой Евдокией? Нет уж, спасибо! Я – свободная женщина и всегда хочу оставаться ей.

– Я люблю тебя и никогда не поступил бы с тобой так, как с ними, – начал оправдываться Петр.

– Нет уж, ваше величество! Как у вас говорят, береженого Бог бережет.

– Ты не спеши с решением, подумай. Одно дело – быть дочерью хозяйки трактира, с другой стороны – царицей! Я еще поговорю с твоей маменькой, чтобы она вразумила тебя.

– А мама на моей стороне, – усмехнулась Анна.

– Вот как! – искренне удивился Петр.

– Представь себе.

– Значит, вы с ней заодно, – нахмурился государь. – Я прикажу лишить ее ежегодной денежной выплаты и отбираю у нее все деревни в Козельском уезде, что я подарил. В конце концов, это государственное имущество. А ты поживи под домашним арестом, пока обдумываешь мое предложение.

Анна засмеялась:

– Не мытьем, так катаньем?

– Нет, просто даю тебе время для серьезного обдумывания моего предложения. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка.

– Ты позволишь, чтобы со мной была младшая сестра Матрена? Мне будет с кем ходить в кирху.

– Матрену разрешаю взять, но и ей будет запрещено выходить из дома. А в кирху также не дозволяю ходить, – зло бросил Петр.

– Сестру за что арестуешь?

– Чтобы записок от тебя к любовнику не носила.

С этими словами государь вышел, громко хлопнув дверью. Оказавшемуся тут же Данилычу приказал:

– Займись Преображенским приказом, выведай – не занималась ли она противоправными делами.

В тот же день он приказал Федору Юрьевичу Ромодановскому быть неотлучно в доме Анны с тем, чтобы проследить за отданным им распоряжением в отношении ее и пресекать все ее контакты с внешним миром.

А через пару дней Данилыч доложил государю о результатах своего расследования в Преображенском приказе. Там было арестовано до тридцати человек, которые свидетельствовали, что «Монсиха» злоупотребляла доверием царя и брала со своими родственниками мзду за оказанные ею услуги по торговой части.

– Совсем обнаглели, – прибавил Данилыч, подавая Петру бумаги из Приказа. – Грабят страну, не зная никаких пределов.

– У нас своих жуликов хватает, – Петр строго глянул на друга, отчего тот смутился и поспешил откланяться…

Боярин Федор Юрьевич Ромодановский сидел в одиночестве в доме «Монсихи» и тяжело ворочал в голове грустные мысли: «Дожил на старости лет – сделали сторожевым псом при блудной сучке». Видя плохое настроение боярина, прислуга жалась по углам, не решаясь спросить – не надо ли чего ему?

Размышления боярина прервал громкий стук во входную дверь «Какого рожна надо?» – сердито подумал он, но, услышав громогласный голос государя, неторопливо встал со скамьи.

– Здрав будь, боярин! – приветствовал его Петр.

– И тебе не хворать, государь, – отозвался он.

– Не выпускал? – спросил Петр.

– Как можно!

– А к ней кто приходил? – из-за спины друга высунулся Меньшиков. Покосившись на него, боярин нехотя ответил:

– Только прусский посланник Георг Кайзерлинг.

– Пошто пускал? – грозно спросил царь.

– Дак она же прусская подданная. Нельзя было не пускать, – вышел бы скандал: дескать, заарестовали иностранку. Тебе, государь, это нужно? Да и чего было опасаться этого дряхлого сморчка?

– Знаешь, о чем беседовали?

– Племяш у меня бойко болтает по-немецки. Пристроил его возле себя. Вот он и подслушивал их…

– Ну и? Не тяни, – поторопил старика государь.

– Стыдно сказать, – склонял ее к сожительству, предлагал выходить за него замуж… – За этого сморчка? – не удержался Алексашка.

– А она? – продолжал допытываться Петр.

– Вроде как склоняется к нему, – махнул рукой Ромодановский.

Меньшиков хотел было что-то сказать, но, встретив строгий осуждающий взгляд господина, сдержался.

– Он сейчас у нее? – спросил Петр.

– Нет, но он вечером приходит почти каждый день, – ответил боярин. – Иногда остается на ночь.

Петр решительно поднялся на второй этаж и открыл дверь в гостиную Анны. Та сидела, откинувшись в кресле, а младшая сестра сидела подле нее на низеньком пуфике и читала вслух книгу. Увидев государя, она мигом выскочила за дверь, оставив сестру наедине с гостем.

Сев напротив девушки, Петр спросил:

– Ну, что надумала?

– Ничего нового для тебя, государь. Я не хочу быть царицей в диком царстве с дикарем правителем, – ответила та.

– Не забывайся, с кем говоришь. О какой дикости ты упоминаешь?

– Разве не дикость, когда правитель страны самолично рубит головы подданным на главной площади столицы? А твои подданные? Вон что натворили после взятия Нарвы, – твои солдаты изнасиловали почти всех тамошних женщин. Народ, да и ты сам, беспрепятственно пьянствует, ходит грязный, бородатый, в каких-то немыслимых одеждах…

– В отношении грязи ты врешь – нигде в ваших странах нет бань, как у нас, где люди моются каждую неделю. И не воняют, как ваши. Но мы не об этом толкуем. Я спрашиваю в последний раз: ты согласна выйти за меня замуж?

– Как можно жить с человеком, который устраивает дикие попойки, впрягает в сани свиней и козлов, ездит по гостям, где спаивает и насилует женщин в доме. Нет, государь, еще раз нет, – жестко ответила Анна. – Лучше не быть царицей, но жить спокойно и свободно.

Лицо Петра побледнело, левая щека задергалась, как это бывало с ним в минуты сильнейшего возбуждения. Кое-как справившись с собой, он с расстановкой произнес:

– Если ты приняла окончательное решение, то и я принимаю свое. Завтра же съезжаешь из этого дома. Не достойна ты жить в нем.

В ответ Анна равнодушно пожала плечами.

– Деревни, что я подарил в Козельском уезде, также переходят к казне, – продолжил он.

– Не напугал, – махнула рукой Анна. – Проживем и без твоих подачек.

– Проживете, – кивнул головой государь. – Думаю, немало накопили взяток, когда ты действовала от моего имени. И верни мне парсуну, что я подарил тебе – она тебе боле не нужна.

Анна молча встала, подошла к секретеру, достала шкатулку с драгоценностями и высыпала содержимое на стол.

– Забирай все, – коротко сказала она.

Петр выбрал из общей кучи свой портрет, посмотрел на него, положил в карман и чуть слышно сказал:

– Остальные побрякушки можешь оставить себе. Вот уж поистине: чтобы любить царя, надо иметь царя в голове.

После этого он встал и, старчески согнувшись, вышел.

Боль от разлуки не проходила. И на дипломатическом рауте, увидев Кайзерлинга, он не сдержался и, отведя его в сторонку к лестнице, с гневом и укоризной сказал:

– Как вы могли обманным путем обольстить женщину, которую я люблю и относительно которой у меня были самые серьезные намерения?

Стоявший рядом Меньшиков не удержался и с ехидцей спросил:

– И чего она, молодая и красивая, нашла в тебе, старом козле, который уже и позабыл, как надо управляться с женщиной?

– Позвольте, как вы смеете… – начал было посол, но Данилыч, видя, что Петр отошел, толкнул посла в грудь, прошипел при этом:

– Пошел в задницу, пес смердящий!

Кайзерлинг оступился и покатился по лестнице.

Офицеры Меньшикова, стоявшие на лестнице, видя, как поступил с послом их начальник, пнули Кайзерлинга, добавив ему скорости.

Услышав шум и крик несчастного, к Данилычу подошел Петр. С высоты своего огромного роста краем глаза он заметил обращение офицеров с послом и спокойно спросил:

– Что здесь произошло?

Данилыч, увидев, что государь в хорошем расположении духа, картинно хлопнул себя руками по бедрам и проговорил:

– Эка беда какая! Пол каменный, натерт до блеска, а у посла башмаки кожаные. Старый, неуклюжий, поскользнулся и так неудачно упал.

По лицу Петра проскользнула улыбка в уголках рта. Покачав головой, он спокойно сказал:

– Надо же такому случиться. Неудобно получилось. Надо отписать Августу…

– Польский король и курфюрст Саксонский Август II Сильный – мужик правильный и к тебе дружен, – ответил Меньшиков. – Он в курсе всех наших дел и поймет, как надо.

– Скажи, чтобы Кайзерлингу помогли добраться до дома, – бросил Петр и отвернулся.

– Все сделаем в лучшем виде, мин херц, – ответил Данилыч и направился к своим офицерам.