Борис Кокушкин - Рабыня Малуша и другие истории

• Название: Рабыня Малуша и другие истории
• Автор: Борис Кокушкин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-91775-363-8

Со времен древних славян и до современных русичей нас одолевают одни и те же заботы – любовь и разочарование, безмерная радость и жизненные трагедии, надежды и крушение этих надежд, безмерное счастье по поводу рождения ребенка и скорбь по невинно убиенным. Прошли те времена, когда нами правили безнравственные и жестокие правители, когда рабы были бессловесным товаром, а крепостные девушки рассматривались хозяевами исключительно как самки для их плотского удовлетворения.

Многое осталось в прошлом, но сущность русского человека в целом осталась неизменной. Невольно возникает вопрос – бывает ли выбор жизненного пути у человека?

И оказывается, что далеко не всегда, – чаще всего он вынужден приспосабливаться к сложившейся вокруг него жизненной ситуации.

---

– Да, но только не из знатных, родовитых семей, – высказал свое мнение Лев Кириллович. – А то родня ее почнет гнуть в свою сторону.

– Нужна спокойная, смиренная девица, – рассудил Ромодановский.

– Есть у меня одна такая на примете, – предложил Тихон Стрешнев.

– Кто такая? – поинтересовалась Наталья Кирилловна. – Из каких она?

– Из Лопухиных, – ответил Тихон. – Род старинный, но слегка обнищавший. Девица верующая, правда, годика на три постарше Петруши.

– Это ничего, что старше, – рассудила царица. – Это и к лучшему, – с такой женой посерьезней станет, а то до сих пор вертопрахом живет.

– А ты ее, случаем, не почал? – ехидно спросил Лев Кириллович.

– Не о том спорите. Не время пустословить. Что с Софией делать будем?

– Как и решили, сразу с рассвета послать к ней людишек и заарестовать, – пожал плечами Петр Кириллович. – Убивать нельзя, – кабы бунта не случилось…

В этот день Москва проснулась необычно рано, когда на улицах было еще сумеречно. Услышав шум на улицах, обыватели начали просыпаться, в окнах затеплились огоньки свечей, лампад и лучин. Жители с тревогой вглядывались в мутные окна, пытаясь разглядеть, чем вызвано беспокойство. Но выходить наружу никто не решился – известно, береженого Бог бережет!

В кабаках охмелевших и полусонных стрельцов повязали быстро и без особых происшествий. Но в избах пришлось повозиться.

Услышав шум возле дома, некоторые хозяева хватались за оружие, но противостоять нескольким вооруженным солдатам было невозможно. Семейство, увидев убитого хозяина, поднимало страшный вой и плач, будя всю округу.

Несколько полуодетых стрельцов выскочило во дворы, но, увидев численное преимущество, сдавались без сопротивления и позволяли себя связать.

К утру пыточные подвалы были заполнены стрельцами. Петр, довольный тем, что все прошло успешно и без особой крови, искренне веселился и к утру предложил Алексашке зайти в один из таких подвалов.

При слабом свете факелов он смог разглядеть только близко сидящих пленников. – Ну, помогла вам ваша защитница? – горделиво выпятив грудь, спросил он. Узнав царевича и понимая безысходность своего положения, те вразнобой заговорили:

– Явился, выблядок! Теперь куражиться начнешь?

– Ты – не Романов, не царевич нам.

– Сопляк, тебе бы надо в пыточной сидеть.

– Он сам кобель, весь в матушку…

– Ишь, явился, не запылился…

– Убивать таких надо, а не на престол сажать.

– А ну, помолчите, черви земельные! – прикрикнул на стрельцов Меньшиков. Но, взглянув на Петра, испугался. Лицо царевича побелело, щеки начали дергаться, глаза закатились так, что видны были только одни белки. Левая рука начала непроизвольно дергаться…

– Пойдем отсюда, – Алексашка подхватил Петра за талию и с силой вывел на-ружу.

– Да я их, – судорожно бормотал милый друг. – Всех на плаху, головы рубить… Всех, до одного…

– Конечно, конечно, – соглашался с ним Меньшиков, стараясь успокоить его.

– Всех, вместе с их отродьем, – не мог успокоиться Петр. – Чтобы и памяти о них не осталось… Всех…

– Так и сделаем, – бормотал Меньшиков. – Нечего им пакостить на святой земле… Нарышкиным, Ромодановскому и Стрешневу уже доложили, что план удался, – большинство стрельцов взяты, а те, что остались, не посмеют головы поднять.

– Теперь дело за Софьей, – заключил Петр Кириллович. – Надо брать, пока не опомнилась.

– Мне доложили, что Борис Петрович с солдатами-преображенцами поехали за ней, – сказала Наталья Кирилловна. – Вот-вот он должен возвратиться…

Шереметьев приехал к обеду и рассказал, как арестовали Софью. Небольшой отряд стрельцов, охранявший ее, увидев большое численное превосходство солдат, не вздумали сопротивляться. А Софью захватили, когда она уже оделась и собиралась бежать.

– Вовремя успели, – вздохнул с облегчением Федор Петрович. – Не утекла…

– Где она сейчас? – спросила Наталья Кирилловна.

– Отвезли в Новодевичий, замкнули в келье, выставили надежную охрану, – пояснил Борис Петрович.

– Не убежит? – всполошился Лев Кириллович.

– Не уйдет, – твердо заверил Шереметьев. – Я ее своими ногами под конной стражей отправил, чтобы людишки видели – кончилась власть Софьи.

– И то правильно, – согласился с ним Стрешнев.

– Что со стрельцами будем делать? – спросил Федор Юрьевич. – Долго взаперти держать их нельзя – взбунтуются, да и родственники у них остались на воле.

– Покончить с ними разом, чтобы с корнем вырвать эту заразу, – решительно заявил Петр Кириллович. – А родственники?.. Ну, поплачут недолго, похоронят да успокоятся. А кто не успокоится…

– Так и сделаем, пока все не пришли в себя. Для острастки другим казнить всех вместе на Красной площади, да народишко согнать. Чтобы запомнили – с нами шутить нельзя, – твердо заявила Наталья Кирилловна. – И тянуть с этим не стоит…

– А с Васькой Голицыным как поступим? – поитересовался Ромодановский.

– Умен зело, – рассудительно проговорил Петр Кириллович. – Нельзя его оставлять на воле. Да и в порубе он опасен…

– Понятно, – кивнул в знак согласия Шереметьев. – Надо обрубить все концы, чтобы у них никакой надежды не оставалось.

– И Софья, оставшись без поддержки, ничего не сможет предпринять, – в раздумье проговорила царица. – Так-то спокойнее будет.

– Это так, – подтвердил ее слова Ромодановский.

Через два дня с утра москвичей начали сгонять на Красную площадь, где должна состояться казнь стрельцов.

Петр с Меньшиковым приехали туда верхами, когда первые стрельцы уже сложили головы на плахе, а другие висели на столбах вдоль кремлевской стены.

В сумерках раннего утра один из стрельцов, заметив царевича, крикнул:

– Прибыл на живодерню посмотреть?

Другие его поддержали:

– Попей нашей кровушки да не захлебнись…

– Бога в тебе нет, изверг…

Алексашка внимательно посмотрел на друга. Лицо того снова побелело, левая щека задергалась, глаза широко раскрылись. Казалось, они вот-вот вылезут из орбит.

Петр судорожно слез с коня и, подойдя к одному из кричащих, схватил его за ворот и потянул к Лобному месту. Оттолкнув ката, он вырвал из его рук окровавленный топор.

– А ну, ложись, – заорал он на стрельца, брызгая слюной.

– Царевич-мясник! Такого еще не бывало, – усмехнулся тот, кладя голову на плаху. – Давай, пей нашу кровушку…

Петр размахнулся и ловко попал по шее, после чего ногой оттолкнул голову с помоста.

– Ловко у тебя получается, – усмехнулся второй стрелец. – Видно, немало голов поотрубал. Привычен…

– Ложись, – снова закричал Петр.

В толпе пронзительно закричали какая-то баба и отрок.

Петр снова взмахнул топором и рубанул, попав на этот раз по основанию черепа. На помост брызнули мозги, смешанные с кровью. И эту голову царевич торопливо сбросил вниз.

Третьего стрельца Петр рубанул, частично задев спину, но не перерубив до конца. С выпученными глазами и перекошенным лицом он дорубил шею до конца и бросил топор.

– Пошли, мин херц, хватит, – Меньшиков взял Петра под руку и помог ему сойти с помоста.

Петра трясло, и он с трудом взобрался на коня. Кафтан был весь забрызган кровью и мозгами. Вытерев красные от крови руки о порты, он приказал:

– В баню хочу.

– Сей момент все спроворим, – ответил Алексашка, стараясь ехать чуть в стороне от друга, от которого довольно сильно пахло то ли кровью, то ли мертвечиной.

Чуть позже Наталье Кирилловне рассказали о том, что Петр самолично рубил головы. Сидящий рядом Лев Кириллович проворчал:

– Лихо начинает новый Грозный! Боюсь, хлебнем мы с ним горюшка.

– Ничего, пока он в моих руках, – тихо ответила сестра. – А там Бог не выдаст, свинья не съест…

– Ну-ну, – только и вздохнул брат. – Где он сейчас?

– Занемог что-то, – ответила сестра. – Приехал с Красной площади и слег. Послала к нему лекаря.

– Рассказывают, что он сам рубил головы стрельцам, – заметил Петр Кириллович.

Наталья только махнула рукой:

– Устала я что-то, пойду прилягу.

– Да и нам надо отдохнуть – всю ночь, почитай, не спали, – согласился с ней Лев Кириллович.

Петр пролежал в постели два дня. Потрясение, которое он испытал, привело к частичной и временной парализации левой руки. Но постепенно рука отошла, и он смог жить, как и прежде.

А через месяц состоялось его венчание с Евдокией Лопухиной. После свадебного пира молодых повели в спальню…

Едва молодые остались одни, Петр схватил Евдокию, повалил на пол, покрытый ковром, и начал грубо срывать с нее одежду.

– Нельзя же под святыми образами, – взмолилась она, но он, казалось, не слышал ее…

Жизнь молодых не заладилась с самого начала. Богомольная Евдокия большую часть времени проводила в молитвах и в беседах со старухами-приживалками, при каждом случае сетуя мужу на его непотребные дела. Довольно быстро она забеременела, как-то постарела, обрюзгла и стала похожа на своих собеседниц. Разговаривать с ней стало совершенно неинтересно, – она стала часто брюзжать по малейшему поводу, что всегда раздражало Петра, порой приводя в ярость. И даже рождение сына Алексея не изменило отношений между мужем и женой. Именно по этой причине большую часть времени молодой муж проводил со своим Потешным войском, с приятелями Меньшиковым и Лефортом пропадал в Немецкой слободе, а в последнее время увлекся строительством простеньких кораблей и их маневрами на Плещеевом озере. И лишь время от времени вызывался к матери Наталье Кирилловне, которая в присутствии братьев и ближних – Ромодановского, Стрешнева и Шереметьева, а также других бояр, обсуждала государственные дела.