Эмилио Нейра - Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4

• Название: Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4
• Автор: Эмилио Нейра
• Жанр: Русское современное

Антиутопия «Сказки Серафина» показывает картину грядущего и жизнь обычной девушки Охры. В этой части заканчивается череда ее солдатских приключений на фронтах Второй Тридцатилетней Войны, и она возвращается домой.

---

Беговые лошади Сказки Cерафина. Сказка 4 Эмилио Нейра

© Эмилио Нейра, 2017

ISBN 978-5-4485-5831-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дори Мендес

СЕКТОР АЛЬГЕЯ. ЛАГЕРЬ ВОЕННОПЛЕННЫХ №10

СТАДИОН ВИНСЕНТО ОРТЕГА ДЕ КАЛЬДЕРОН.

Хоккеист что—то уронил, полетело ведро, он рванул едва прикрытую дверцу в пилотскую:

– Дорка, Только что сообщили. Брега сдалась!

– Бери штурвал, Пепси.– сказала я. – Заведешь на эшелон, точка восемь километров. Хоккеист, пусти меня.

Я пошла в корму, давясь кашлем, встала к замызганному световому люку и задумалась.

Ждать конца моей войны я стала с того самого дня, когда «Буйвол» был отдан на вывоз пленных со стадиона Ортега. Когда мы пришли на бункеровку в первый раз, и в первый раз я вышла на аппарель, то увидела очередь из тысяч людей. Над их головами плыло облако испарений, грязного пара их глоток. Все они молча перетаптывались, ожидая очереди, и только цепь мотоброни спокойно держала их в куче.

– В соседнем лагере нашли Санкоче, – глухим голосом сказал Никарагуа по прозвищу Хоккеист, мой второй пилот. – И мы дождемся, точно тебе говорю…

Вот Гилька кота давала, надо было взять, – невпопад и задумчиво отвечаю я.-Не бойся. Там есть карантин, – бодро сказала я, хотя ни одного из карантинной службы в глаза не видела.

Тогда мы забрали сорок человек. Тогда я действительно поняла смысл слов «много» и «долго». Тогда мне стало казаться, что мне вывозить их до конца жизни, и я озверела от тоски. Я стала орать на своих пилотов, орать на пятерых санитаров и плакать по ночам. Однажды я позвонила с недельным отчетом в Управление, и прямо спросила Коцепуса, когда мое резюме будет рассмотрено. Он молча принял списки пленных, и будто ненароком обмолвился:

– Скоро все закончится, жди еще немного.

– Меня ведь некому менять, ты сам сказал.

– Пока некому.

– Не забывай про медицинский осмотр. И не привози дохляков. – поспешно сказал он и отключился.

Это на гражданке я могла после целого дня уборки в номерах гостиницы бросить фартук в рожу главного консьержа в ответ на его замечания по качеству уборки. Здесь в ответ на «не забывай про то и про то» беситься не принято.

Мы так ждали капитуляции этой затраханной Марса-эль-Бреги, что в какое-то время и ждать перестали. А когда дождались, то вместо простой и незатейливой победной пьянки получили столько конской и ломовой работы с этими «комбатантами», что можно было просто растянуть руки гораздо ниже задницы. Тоже такое выражение, его употребляет Хоккеист. В смысле он из того, Нового Никарагуа. Где находится старое не знает ни он, ни я.

Обычно принято считать думать, что по головам, или заставлять их считаться самим. Все это бред, считать нужно быстро – то есть тройками или пятерками. Три – шесть – девять- двенадцать… Если, например, считать до миллиарда вслух, начав с лет так девяти, то на то чтобы сосчитать до конца потребуется около сорока лет. Это я так, вспомнила один научный факт. Так вот, мы таскали «Буйвола» по конусу, выделенному специально для транспорта Красного Креста, сдавали их в разных пунктах, а их никак не становилось меньше.

Дядька Хоккеист однажды даже сказал одному из пленных.

– И чего вы столько лет сидели в этой крепости. Давно бы сами раком уползли, вози вас теперь…

– Тебя забыли спросить! – ответил угрюмый пленный. И вообще, какая тебе разница – кого возить, нас или этих французов в своей вонючей бочке.

– До вас не воняло, – сказал в ответ Хоккеист и засмеялся.

Что есть, то есть – у «Буйвола» органическое топливо, и когда работают стартовые, от бортов несет дерьмом как от сортира. Вообще-то предусмотрены фильтры, но взять их неоткуда, и потому летаем так, с запахом. Ничего страшного, не генералов возим. И не трупы, кстати, как те маленькие белоснежные грузовые, которые похожи на автобусы с крыльями. Про них никто шутить не будет, все стараются их просто не замечать, хоть у них на борту настоящий адский смрад.

В тот день я проторчала на пешеходной аппарели весь день, пока шла бункеровка. Кстати, любовь моя, термин «бункеровка» это не наш термин, так говорят те, кто таскает топливо – уголь, нефть, толдерит или Jk. Просто Никарагуа наш, бывший углежог, гордиться этим как бык яйцами, и замешает с повидлом любого, кто на борту скажет слово «остановка» или «порт – стоп».

Хоккеист на пару с Пепси принимали колонну, вооружившись «щипцами». Я стояла на массивной станине отвального рычага и внимательно осматривала весь стадион, забитый до отказа людьми. За одну бункеровку мы брали около семидесяти человек, а на Ортеге их было около двадцати трех тысяч.

Прикладывая «щипцы» к скуле очередного комбатанта, Хоккеист сказал мне:

– Дорка, ты считала, сколько времени нам их возить?

– Примерно…

– Примерно года два, если будет бункер каждый день. Если не каждый, то представить страшно… Отсюда сразу на пенсию. Опять же, если не нажремся Санкоче.

Санкоче – это лихорадка, которая появилась в последние годы осады. Ее диагностировал и описал какой- то врач из Ниневии по фамилии Санкоче, и с тех пор она появляется на короткое время в местах скопления, где все печально с санитарией, валит несколько сотен бедолаг насмерть за пару дней, и исчезает. У меня на столике специальная книжка

– Никарагуа, не делай мне голову.– ответила я, и взяв бинокль, поднялась еще немного выше.

«Щипцы» – это такое устройство учета. Они видят чип военнослужащего, спрятанный в коренном зубе. Видят и сразу выводят информацию о солдатике – код по МОБ, код по ОКАТЕГЕ, группу крови, имя… Воoбще- то на щипцы они не похожи, скорее на такой дебильный пистолет, с экраном и набалдашником. Его прикладывают к скуле на несколько секунд.

Туман разнесло от свежего ветра, я внимательно перебирала бесчисленные головы, которые жевали, дремали, вяло шевелили ртами, разговаривая.. Все они были одинаковые, серые от грязи, желтые от пыли, с бессмысленными провалами глаз.

– Там у них баб много? – спросил снизу своим писклявым голосом Пепси.

– А чего тебе бабы… – забурчал Хоккеист. Они немытые! Стой ровно, argosma… – гавкнул он на очередного пленного. «Щипцы» заныли и щелкнули пустым экраном, с маленькой надписью «fail not found».

Такой звук значил только одно – идентификация невозможна.

– Зуба нет, что ли? – озадаченно спросил Пепси.

– Записывай… – равнодушно ответил Хоккеист.– Имя?! Nomino?!

Очередь встала. Солдат говорил на каком-то диалекте новоиспанского, глотал звуки, видно, был контужен, икал и вздрагивал.

– По буквам!

– Христофор! – наконец разобрал Пепси.

У «щипцов» есть один интересный эффект – если подкрутить интенсивность излучателя и приложить к щеке, то можно унять зубную боль. Я не знаю, опасно ли это для здоровья вообще, но это часто помогает. Мне помогало.

Мы тут все маемся от зубной боли. У всех ноют зубные пломбы, кое – как поставленные военными стоматологами. Если ты призван, то пломба обязательна и оплачивается правительством. Без нее ты сразу выпадаешь из жизни сразу в «неучет», и о тебе никто не вспомнит. Пломбы берегут, боль терпят, зубы вываливаются и гниют, пломбу переставляют в другой зуб и опять терпят. Стоматолог самый уважаемый человек в армии, его все охраняют и любят. Страшней самой сильной боли потерять право напоминать военному Интернету о себе каждые четыре секунды. Он единственный кто помнит о тебе в любой ситуации, кто снимает показания давления и температуру, кому ты хоть как- то небезразличен. Ведь подавляющее большинство этих людей дома никто не ждет, у них нет никого, кроме заброшенных «френдзон» в соцсетях.

Пепси снизу крикнул, весело толкая пленных, чтобы стояли ровней, и не создавали давку на входе.

– Дорка, тебе идет бинокль. Сразу такое строгое выражение лица, как у учительницы.

Я внимательно бороздила окулярами толпу. Женщин было много, но ничего похожего на описание Коцепуса даже и близко… Все болезненно белесые, волосы свалявшиеся, схвачены в небрежные узлы, руки заняты мелкой стиркой в котелках, расколотых пластиковых тазах, что- то готовят на спиртовых таблетках..

«Невысокая, глаза очень темные, тощая такая, говорит или на новоиспанском, гастиле, или на своем, местном диалекте… Насколько я знаю, вполне здорова, ранений нет. А, вот еще, на левой или правой ноге не хватает пальцев»

Я очень внимательно запомнила описание, которое дал мне Коцепус. Я задавала вопросы – сколько ей лет, как долго она в системе учета Монолита. Коцепус со скрипом давал более-менее исчерпывающие ответы. Поиском этой Агнессы из Ниневии он меня озадачил как-то мимоходом, прислал ориентировку и забыл, а потом вдруг опять намекнул на важность этих поисков.