Джин Га́рду - Ночной бродяга. Часть первая

• Название: Ночной бродяга. Часть первая
• Автор: Джин Га́рду
• Жанр: Триллер

Рокамадуру тридцать лет, он молодой, перспективный реставратор подушек и он дарит кукол в знак расставания. Пришло время проститься с прошлым, потому что спустя два года кукла, предназначенная Клементине, закончена. Осталось только подарить. Но в дверь стучит девушка, которая приглашает Рокамадура в казино, где люди играют на шляпки.

---

Ночной бродяга Часть первая Джин Га́рду

Там, где во тьме маячил светлый выход,

Стоял недвижно кто-то, чье лицо

Нельзя узнать.

Райнер Мария Рильке. Орфей, Эвридика и Гермес1

Редактор Инна Харитонова

© Джин Га́рду, 2017

ISBN 978-5-4485-5728-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Имя, данное мне при рождении, – Рокамадур. Не знаю, кого из предков винить за это. Оглядываясь на пройденный путь, своим призванием назову реставрацию подушек. Рока не шутит! Никогда! С алмазной уверенностью возглашаю, что сие ремесло дается мне лучше всего. Откуда этот поток клиентов, не знаю, но вот уже долгие годы они неизменно возвращаются и приводят новых.

Мне тридцать лет. Я перспективный и амбициозный реставратор подушек, я поддерживаю силы человеческой привязанности, и это, сказать по правде, нелегкий труд.

Наткнуться на мой трейлер вы могли на улице А и на этой – B, и даже на этой – C с вторника по пятницу с 09:00 до 16:00. Основной обязанностью реставратора является «усердное ожидание». Ему предшествует этап «подготовки», состоящий из двух фаз: 1) перманентное созерцание картины Ренуара «Бал в Мулен де ла Галетт» (разворот из старой газеты); 2) чтение всевозможных книг, а также просмотр фильмов и сериалов. Этот важнейший из этапов непреложен и бесконечен!

Следующий этап – «предвкушение» – заключается в ожидании клиентов, и в это время меня посещают размышления о жизни. Все идет своим чередом, моя жизнь насыщена всякого рода раздумьями и никак не действиями. Зачем? До меня мир строили родители, а до этого их родители… А я чертовски хорош в созерцании и обдумывании! Пускай будущее сотворяют другие, у меня же есть уйма времени и тонны информации, которую следует поглотить, переварить и высрать. Но я никак не прожигатель жизни! Прошу не путать!

Этап «действий» состоит из одной фазы: берем подушку, потрошим ее и наполняем перьями. Все. Закончено.

Когда «пациента» укладывают на мой стол, зяблого, иссохшего и засаленного, я первым делом вспарываю живот «пером». Далее использую насос, чтобы уставшие и потрепанные перья отправить вслед за ангелами – в урну. В эти моменты перед глазами всплывает картина Отца (он художник): гигантский триптих, натянутый на старую оконную раму, – «Демон, вырывающий перья из крыла Ангела». Где-то глубоко-глубоко, в царстве мертвых, возле бездонной урны для перьев, край которой сверженный Ангел задевает своим крылом, в сладостном раздумье сидит Демон. Крылатый сложен пополам на его колене, как непослушный мальчишка на колене отца. Острые, черные, длинные когти беса держат перышко, острием повернутое к его козлиной бороде. Он запечатлен в момент гурманского предвкушения – в его распоряжении вечность.

Я облучаю перья бактерицидной лампой, наполняю наволочку наполовину и откладываю в сторону. На швейной машинке сшиваю края подушки и вновь включаю насос, в этот раз заполняя пространство полностью. Нить использую белую, так как большинство наволочек шились белыми, и только со временем пожелтели. Уж если перья очищены, так почему бы и нить не использовать белую? Белый – цвет чистоты.

В детстве, в Мире прошлого, держась за отцовскую руку, я попал в мастерскую реставратора подушек на улице N. К единственному и неповторимому мастеру своего дела, к которому Рокамадур прилип в качестве ноющего и любознательного подмастерья. Стоит пояснить: идея отреставрировать ветхие подушки принадлежала отнюдь не Графу (это прозвище Отец получил в награду за вечно вздернутый нос). Всему виной его Любовница! Графская наложница розовела под луной: розовое тело, розовая одежда, розовые зрачки, розовая аура… Розовый – цвет желаний. «Она любит кувыркаться на подушках. Мы их порядком износили…», – говорит Отец. Тогда я понятия не имел, что значит «кувыркаться». В особняке Фира, где скромный Рокамадур находился в ожидании отроческих капризов, было полным-полно подушек. Так что посещать мастерскую было совсем не обязательно, но, тем не менее, мы пришли.

Я внимательно следил за каждым движением Мастера и находил его род деятельности весьма и весьма интригующим. Мне уж точно была не по нраву мысль стать космонавтом или врачом. Потому в следующий раз я принес Мастеру подушку для иголок. Поделка была сделана грубо и безвкусно и ожидаемо получила негативный отзыв: «Молодой человек, нет в вашем изделии души!» Тогда я все воспринимал прямолинейно и уже на следующий день сшил куклу, ведь что еще, если не кукла, может обладать душой? Она ведь похожа на человека! Со второй попытки прокатило, и Рока был допущен к таинствам дела.

Тогда я закончил шить куклу. Не первую и не последнюю, но не хочу говорить – очередную. Род этих взаимоотношений можно было назвать «полузабытый роман»: меньше патетики, больше чувственности (еще одно пошлое словечко). Хотя в действительности лучший эпитет – убийство. Убийство прошлого… Мой странный способ прощаться. Кто-то рыдает на плече, кто-то пишет письма, кто-то оскверняет любовь дружбой, ну а я шью куклы и оставляю их у двери в знак расставания.

Окно выходило в крытый колодцеобразный дворик, какие бывают в Лондоне, в Львове или в Праге. Казалось, будто окно – это дверь лифта, медленно ползущего, чуть-чуть, и еще немного, но неизменно вниз, и я вот-вот поравняюсь взглядом, бездумно устремленным в красный мерцающий огонек сигнализации, с ночным бродягой у моего парадного. Но этот «лифт» недвижен, а потому я застыл посреди. Луна сверлит макушку, ноги топчут пол, взгляд прикован к синему огоньку, а бродяга продолжает путь и покидает дворик. Домохозяйки называют это релаксацией. Ну а мне всего-то нравится красный и синий цвет огоньков от сигнализации в колодцеобразном дворике.

Мой читатель, я расскажу обо всем случившемся оттуда – из Мира релаксации – в спокойной манере, потому что больше не осталось поводов для волнения.

Я был безмятежен и решителен: наступил тот самый день. Кукла завершена, а значит, пришло время прощаться с подругой сердца, подругой детства, подругой в постели, подругой жизни или дамой сердца, если угодно. Рока решил подарить куклу Клем и потому закрыл свой трейлер на неопределенный срок, чтобы не отвлекаться на работу. Так и написал на двери: «Прошу простить, временно не работаю – занят очень важным делом!» Но отвлекло меня другое: тем утром в дверь постучали. Я ударил со своей стороны, выбивая ритм утренней пульсации в висках, и в ответ опять послышался нетерпеливый звонкий стук. Я открыл.

Глуповатая улыбка обнажила 25 – 26 – 27 – 28 – 29 – 30 – 31 – 32 – ровно 32! – белоснежных, коммерчески убедительных зуба.

– Мы собираем денежки! – она говорит с улыбкой.

– И зовут тебя… Мне Нужны Денежки, – отвечаю.

– Должно быть, это остроумно… – она замешкалась. – Но верно – меня зовут Клаудия.

Это имя кажется чересчур мелодичным для человеческого слуха. Не так ли? Как можно так обозвать свою принцессу? Ирония в ее словах… ах, эта ирония в словах… не могу сказать, что ее слова, интонация, улыбка были вестниками скорых перемен, отнюдь, этот визит не сказал мне ровным счетом ничего. Уже очень давно я не говорил с людьми. Однако в тот день все должно было перемениться, ведь Рока, спустя два года, решился подарить куклу Клем.

– Я собираю денежки в помощь казино, – она продолжает.

– Да, да, конечно, – отвлеченно киваю.

– У нас там можно выиграть шляпку. Мы на шляпки играем!

– Ну как же иначе, – улыбаюсь.

– Владелец казино Эдван Дедье, очень беспокойный тип. Мы его называем Ошпаренный. Мы в казино живем. Много людей там живет. Мы не хотим играть на деньги – мы играем на шляпки!

На устах пляшет слово «проза». Что за черт!

– Ага, я все понял: денежки – шляпки – казино – люди. Все понятно, конечно.

– Вот ты придешь в казино и сможешь выиграть! Многие выигрывали. Придешь и поставишь самое ценное в своей жизни. Придешь и выиграешь шляпку. Я эти шляпки шью для тех, кто выиграл. Всем нравятся мои шляпки!

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Мне нужны денежки! Я хочу шить шляпки. Денежки пойдут на шляпки.

Проза, проза, проза… Мир прозы, как-то так…

– Идем в казино. Бери денежки, и идем в казино! – сверлит своим писклявым голоском, причиняя невыносимую боль.

– Да конечно, конечно.

Побойся бога, Клаудия! На дворе сказочный рассвет! К чему этот визг?!

Я опустил взгляд на ее ножки. Клаудия, хочу заметить, у тебя потрясающий зад! И пока я рассматривал ее фигуру, в памяти всплыли стройные ножки учительницы английского языка, доводящие меня до неистовства в старших классах. Эти ножки дали Рокамадуру представление об «истинной красоте». Теперь картины Тулуз-Лотрека2 – это ножки англичанки, сонеты Данте – это ножки англичанки, короче, вся красота мира – это ножки англичанки. Но только той – молоденькой англичанки, а не той, которую я встретил недавно в таксопарке, эта больше смахивала на поношенную обувь молодой. Глядя, как угасла ее красота, мне захотелось навсегда проститься с образом этой старухи и встречаться с ней, молоденькой, только в памяти. Я сшил ей куклу и передал ее через таксиста, который по вторникам и субботам подвозил старуху к дочке, живущей в пяти кварталах от таксопарка. У дочки тоже стройные ножки! Жить без этой красоты невозможно! Мы с моим Другом часто любовались ножками англичанки даже тогда, когда я жил с Клем в Белой комнате. Это он, Друг, научил меня сарказму в том виде, в котором его запоминают люди на операционном столе перед уколом.