Юрий Алексеев - Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»

• Название: Иван Великий. Первый «Государь всея Руси»
• Автор: Юрий Алексеев
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-98096-3

Великого князя Московского, «Государя всея Руси» Ивана III Васильевича уже современники называли Великим, а Карамзин ставил даже выше Петра I. И действительно, его свершения впечатляют. Когда в 1462 году он вступил на престол, Московское княжество было окружено удельными владениями – Господина Великого Новгорода, князей тверских, ростовских, ярославских, рязанских… При Иване III, взявшем в жены наследницу последнего византийского императора Софью Палеолог, произошло объединение земель вокруг Москвы, ставшей центром единого Русского государства и «Третьим Римом», было окончательно ликвидировано татаро-монгольское иго, низведено до состояния сателлита Казанское ханство, создан первый свод законов Московской Руси – знаменитый Судебник, воздвигнут нынешний краснокирпичный Московский Кремль, появился государственный символ России – двуглавый орел с распростертыми крыльями.

Эта книга – лучшая биография одного из главных деятелей русской истории, написанная ведущим исследователем той переломной эпохи. Она приоткрывает завесу тайны над выдающимися свершениями и полной драматизма жизнью первого «ГОСУДАРЯ ВСЕЯ РУСИ».

---

15 декабря 1448 года русские епископы, собравшись в Москве, поставили на митрополию всея Руси рязанского епископа Иону[56]. Это было важное событие. Впервые митрополит был избран самими русскими, без утверждения константинопольским патриархом. Кончилась зависимость от патриарха, началась автокефалия («самоглавенство») Русской церкви, теперь единственной самостоятельной Православной церкви в Европе.

Недолог был мир с Шемякой. Весной 1449 года он, «преступив крестное целование и проклятые к себе грамоты», начал военные действия. 27 января под Галичем произошло последнее крупное сражение феодальной войны. Не помогли Дмитрию Юрьевичу пушки, палившие с городских стен, не помогла крепкая позиция на горе под городом. «В сече злой» он был разбит наголову. Почти вся пешая рать полегла на месте, сам Шемяка едва ускакал с поля сражения. Город сдался на милость победителя[57]. Удельное княжество Шемяки перестало существовать.

Шемяка бежал в Новгород. Новгородские бояре приняли его с распростертыми объятьями. Они были рады продлить усобицу, ослаблявшую Москву и тем самым усиливавшую позиции новгородского боярства. 2 апреля Великий Новгород «целовал крест к великому князю Дмитрию заедино»[58] и с этого времени превратился в базу дальнейших действий Шемяки.

Не имея реальных шансов на великое княжение, Шемяка стремился как можно больше вредить своему врагу. Летом 1450 года он захватил богатый торговый город Устюг. Сторонников великого князя Шемяка «метал в Сухону реку, вяжучи камение великое на шею им». Впрочем, один из устюжан, уже «на дне седя», ухитрился освободиться от камня, «и выплове вниз жив, и утече на Вятку»[59].

Страшное бедствие обрушилось на Русскую землю летом 1451 года. Ордынские татары во главе с «царевичем» Мазовшей снова оказались на Оке («на Берегу»). Не успели собраться русские полки – ордынцы внезапно перешли Оку у Коломны, растерялся стоявший здесь воевода князь Иван Александрович Звенигородский. Великий князь Василий поспешно выехал из столицы. Это была обычная тактика московских князей в случае неожиданного или непреодолимого татарского нашествия. Полагаясь на крепость стен Кремля, они приводили столицу в осадное положение, а сами отправлялись собирать войска. В дальнюю поездку сопровождал отца старший сын, впервые названный по этому случаю великим князем.

На рассвете в пятницу, 2 июля, Мазовша подошел к сердцу Русской земли. В Москве оставались великая княгиня Софья Витовтовна, второй сын великого князя Юрий, «множество бояр и детей боярских… и многое множество народа». Здесь же оставался и митрополит Иона, и «весь чин священнический и иноческой». Великую княгиню Марию с младшими детьми Василий успел отправить в Углич.

Поспешно уезжал из Москвы Василий Васильевич!.. Второпях он не сделал важнейшего распоряжения – не велел заблаговременно сжечь посады, окружавшие со всех сторон Кремль рядами деревянных дворов. Посады зажгли сами ордынцы. Прикрываясь завесой огня и дыма, они бросились на кремлевские стены.

Ветер тянул на Кремль. Скученные на узком пространстве люди начали задыхаться в жаре и дыму. От летевших с пылающего посада искр и головешек вспыхнули деревянные постройки. Густая пелена едкого дыма заволокла Кремль – «от дыма не бе лзя и прозрети».

Старые белокаменные стены, видевшие и Ольгерда, и Тохтамыша, и Едигея, и Улу-Мухаммеда, были в плохом состоянии. Страшный пожар 1445 года нанес им немалый урон. Кое-где они были наскоро залатаны деревом. На эти участки и устремились ордынцы. Судьба столицы висела на волоске. Но москвичи, как и в прежние времена, не дрогнули. Они совершали вылазки, отвлекая силы татар от атакуемых участков. До темноты кипел рукопашный бой под кремлевскими стенами. Взять город с ходу Мазовше не удалось.

С наступлением темноты горожане стали готовиться к продолжению борьбы. Готовился «пристрой градный» – предмостные укрепления, готовились пушки, пищали и самострелы (видимо, и они не были своевременно развернуты на стенах), раздавались защитникам города щиты, луки и стрелы. Как и при нападении Тохтамыша в 1382 году, как в тревожные дни июля 1445 года, инициатива в организации обороны исходила от самих горожан – жителей московских посадов, оказавшихся теперь на тесных площадях и переулках Кремля. Во всяком случае, летописец не называет по имени ни одного воеводу, ни одного боярина, хотя, по его же словам, их было в осаде «множество»…

Наступило утро. Но напрасно ожидали москвичи продолжения штурма. Татарский лагерь был пуст. Посланные разведчики доложили, что ордынцы ушли, бросив медные и железные вещи и «прочего многово товару». Гроза прошла.

Чем объяснить поспешное бегство Мазовши? Летописец, разумеется, видит причину в заступничестве небесных сил. Однако он тут же замечает, что ордынцы, «яко великое воинство чающе по себе, побегоша». Вот этот страх перед «великим воинством» и был, видимо, непосредственной, материальной причиной бегства. Оказалось, что Кремль взять не так-то просто. Преимущество внезапности было утрачено, русские оправились от растерянности. Весь день шла битва за Кремль, русские показали свою силу и активность. Они могли сделать новую вылазку большими силами, с тыла могли ударить полки великого князя. Мазовша мог оказаться между двух огней, а сил для долгой борьбы у него не было.

Не знал «царевич», что великий князь уже далеко, на Волге, у устья Дубны, и что не скоро может он появиться со своими полками. Доблесть московских горожан – вот что спасло столицу на этот раз, вопреки растерянности воевод и самого Василия Васильевича.

«Вы не унывайте… ставите храмины по своим местам, а яз рад вас жаловати и лготу дати», – обратился Василий Васильевич к спасителям Москвы после своего возвращения из не очень почетной «эвакуации». Трудно сказать, насколько эти слова были утешением для десятков тысяч горожан, оставшихся без крова и имущества. Через шесть лет после пожара 1445 года столица опять представляла собой пепелище. Дорогую цену платили русские люди за ошибки своих князей и воевод…[60]

Одиннадцатилетний «великий князь» Иван получил еще один предметный урок. Узнал он, что такое ордынское нашествие, даже малого масштаба, чем грозит нераспорядительность воеводы, не сумевшего отбить татар от Берега, увидел, чем оборачивается легкомысленная поспешность при отъезде главы государства из столицы, мог убедиться, каковы бывают горожане, когда они берут оружие в руки для защиты своего города.

Но как бы там ни было, в первую очередь надо было покончить с Шемякой. Он закрепился в захваченном Устюге, оттуда нападая на другие русские земли. 1 января 1452 года Василий Васильевич последний раз выступил в поход против своего недруга. Дойдя до Ярославля, он «отпусти сына своего, великого князя Иоанна… противу князя Дмитреа», а сам двинулся к Костроме. Еще раньше к Устюгу были посланы главные силы – двор великого князя с лучшими воеводами.

Итак, двенадцатилетний Иван Васильевич отправился в свой первый самостоятельный поход. Разумеется, фактически во главе войска шли опытные воеводы. Но формальное главенство и личное участие юного великого князя стало ступенью к его политическому возмужанию.

О событиях зимнего похода подробнее всего рассказывает местная Устюжская летопись. Узнав о вступлении великокняжеских войск в Галич, Шемяка «остави Устюг и побеже к Двине». На Устюге остался его наместник Иван Кисель – очевидно, для привлечения внимания. Весть об этом дошла до великого князя Ивана во время марша на Устюг. Немедленно были отправлены воеводы «с силою» мимо Устюга, по реке Юг, в погоню за Шемякой. Ни одного дня не стояли войска великого князя под Устюгом – хитрость Шемяки не удалась. Сам же Иван Васильевич из Галицкой земли пошел на Сухону и далее на Кокшенгу, перекрывая кратчайший путь отступления Шемяки к Новгороду.

Но догнать проворного Дмитрия Юрьевича не удалось. Он бежал налегке, по Двине, спустился далеко вниз, а оттуда кружным путем добрался до гостеприимного Новгорода. Дойдя до устья Ваги и узнав о бегстве Шемяки, воеводы великого князя повернули в обратный путь – вверх по Ваге и Кокшенге. Войска соединились в Вологде.

Нелегок был зимний поход – последний поход феодальной войны, первый настоящий боевой поход великого князя Ивана. Многие сотни километров по суровому северному краю прошел он со своими войсками. День за днем, неделю за неделей шли войска по занесенным снегом лесам, по замерзшим руслам рек, по лесным дорогам через волоки – перевалы. Впервые перед ним открылись необъятные просторы Русской земли. Увидел он впервые и кровавые сцены войны. На Кокшенге, притоке Ваги, жило языческое племя кокшаров. Средневековый человек, слышавший в церкви проповеди о любви к ближнему, не знал пощады к своим врагам, а иноверцев, тем более язычников, не признавал за людей. Вот и отмечает бесстрастный летописец: великий князь Иван, «воюючи, город Кокшенский взял, а кокшаров секл множество»[61]. Ни осуждения, ни одобрения – обычный факт средневекового бытия. В суровой школе жизни феодального государя был преодолен еще один важный рубеж.