Филип Керр - Бледный убийца

• Название: Бледный убийца
• Автор: Филип Керр
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-218-00039-6

Во втором романе трилогии «Бледный преступник» Гюнтер возвращается на свою прежнюю службу в берлинскую криминальную полицию – руководству спецслужб нацистской Германии понадобились его незаурядные знания и богатый опыт работы для раскрытия тайны серии зверских убийств, совершенных в столице таинственным маньяком. И вскоре в руки Гюнтера попадают достоверные данные о причастности к преступлениям группы чинов из СС. Он оказывается перед дилеммой: изобличить гнусных изуверов или пойти на сделку с собственной совестью...

---

– Нет, но я знаю, что сделают с тобой эти, – сказал я и кивнул на людей за решеткой.

Дежурный сержант открыл огромную тяжелую решетчатую дверь и отступил на шаг, Беккер втолкнул Ланге внутрь.

Когда я вернулся в Штеглиц, его крики все еще звенели у меня в ушах.

* * *

Хильдегард спала на диване, ее волосы разметались по подушке, как спинной плавник экзотической золотой рыбы. Я присел рядом, провел рукой по гладким шелковистым волосам, поцеловал в лоб и уловил запах алкоголя. Ее веки дрогнули, она открыла глаза, печальные и заплаканные. Потом протянула руку, коснулась моей щеки и, обняв меня за шею, привлекла к себе, чтобы поцеловать.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал я, отстраняясь.

Она прижала свой палец к моим губам.

– Я знаю, что она мертва. Я уже выплакалась. В колодце больше нет воды.

Она печально улыбнулась, и я нежно поцеловал ее веки, погладил ладонью душистые волосы и, уткнувшись носом в ухо, припал губами к ее шее. Ее руки все крепче и крепче сжимали меня.

– У тебя ведь тоже был ужасный вечер, – тихо проговорила она, – не так ли, дорогой?

– Ужасный, – подтвердил я.

– Я боялась за тебя, когда ты вернулся в тот страшный дом.

– Не будем об этом.

– Отнеси меня на кровать, Берни.

Она обняла меня за шею, я поднял ее на руки и, как беспомощного ребенка, отнес в спальню. Посадив на край кровати, начал расстегивать блузку. Когда я снял блузку, Хильдегард вздохнула и откинулась на покрывало. Она немного пьяна, подумал я, расстегивая молнию на юбке. Я осторожно стащил юбку через ноги, на которых были надеты чулки. Затем снял с нее комбинацию и стал целовать ее маленькие груди, живот и бедра. Но ее трусики никак не поддавались: то ли слишком узки, то ли врезались между ягодицами. Я попросил ее приподняться.

– Сорви их, – сказал она.

– Что?

– Сорви их с меня. Сделай мне больно, Берни! Пользуйся мной. – Она говорила, задыхаясь, ее бедра смыкались и размыкались, как челюсти огромного жука-богомола.

– Хильдегард...

Она сильно ударила меня рукой по лицу.

– Послушай, черт тебя дери! Делай мне больно, когда я говорю.

Я схватил ее за руку, когда она попыталась ударить меня еще раз.

– На сегодня с меня хватит. – Я схватил ее за другую руку. – Прекрати.

– Пожалуйста, ты должен...

Я замотал головой, но она обхватила мою талию ногами и с такой силой сжала их, что у меня заболели почки.

– Прекрати, пожалуйста.

– Ударь меня, ты, глупый уродливый ублюдок! Разве я не говорила тебе, что ты еще и глупец? Типичный твердолобый полицейский. Если бы ты был настоящим мужчиной, ты бы изнасиловал меня. Да куда тебе!

– Если тебе хочется страданий, мы можем поехать в морг. – Я развел ее бедра, затем оттолкнул от себя. – Но только не в постели. Здесь нужна любовь.

Она перестала извиваться и на минуту, как мне показалось, осознала, что я прав. Потом, улыбнувшись, приподнялась и плюнула мне в лицо.

После этого мне ничего не оставалось, как уйти.

* * *

Я ощущал внутри холодную и безысходную тоску. Такой же холодной и одинокой была и моя холостяцкая квартира на Фазаненштрассе. Вернувшись туда, я тут же выпил целую бутылку бренди, чтобы избавиться от тоски. Кто-то однажды сказал, что счастье отрицает весь предыдущий опыт, это отказ от желаний и устранение боли. Бренди немного помогло мне заглушить боль. Но, прежде чем я заснул прямо в кресле, не снимая пальто, я понял, как много мне нужно было бы забыть и отринуть.

Глава 22 Воскресенье, 6 ноября

Способность выжить, особенно в наши тяжелые времена, можно считать большим достижением. И дается это нелегко. Жизнь в нацистской Германии требует от человека напряжения всех его сил. Но, сумев выжить, начинаешь понимать, что нужно найти хоть какой-то смысл в своем существовании. В самом деле, зачем тебе здоровье и безопасность, если жизнь твоя лишена смысла?

Нельзя сказать, чтобы я очень жалел себя. Как и большинство людей, я искренне верил, что всегда есть кто-то, кому еще хуже. Однако сейчас я знал наверняка, кому еще хуже. Евреям. Их уже и так преследовали, но если Вайстору удастся добиться своего, их страдания неизмеримо возрастут. Что можно будет тогда сказать о них и обо всех нас? И когда Германия избавится от этой напасти?

В конце концов, говорил я себе, это не моя забота, евреи сами навлекли на себя гнев людей. Но, даже если это и так, какая нам радость от их боли? Стало ли нам лучше от того, что им хуже? Стал ли я чувствовать себя свободнее от того, что их преследуют?

Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что необходимо не только прекратить убийства, но и помешать Вайстору, иначе на головы евреев обрушится ад. Я все острее чувствовал, что если не сделаю этого, то пострадает мое человеческое достоинство.

Я не рыцарь в сверкающих доспехах. Я всего лишь потрепанный невзгодами человек в мятом пальто, стоящий на углу улицы с очень смутным представлением о том, что обычно называют моралью. Конечно, я не очень разборчив в средствах, когда дело касается моего кармана, к тому же переделывать молодых головорезов в праведников я умею не лучше, чем петь в церковном хоре. Но в одном я уверен: я больше не буду смотреть в другую сторону, пока воры грабят магазин.

Я бросил на стол перед собой пачку писем.

– Мы нашли это, когда обыскали ваш дом, – сказал я. Усталый и растрепанный Рейнхард Ланге взглянул на них без особого интереса. – Может быть, вы потрудитесь объяснить мне, как они попали к вам?

– Они мои. – Он пожал плечами. – Я не отрицаю этого. – Вздохнул и опустил голову на руки. – Послушайте, я уже подписал заявление. Что вы еще от меня хотите? Я ведь помог вам, не так ли?

– Мы почти закончили, Рейнхард. Осталось пара мелочей, которые я хотел бы выяснить. Кто убил Клауса Херинга?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– У вас короткая память. Он шантажировал вашу мать письмами, похищенными у вашего любовника, который оказался его начальником. Я полагаю, он считал, что деньги лучше требовать с нее. Короче говоря, ваша мать наняла частного сыщика, чтобы выяснить, кто вымогал у нее деньги. Этим сыщиком был я. Это произошло еще до того, как я вернулся в Алекс. Она очень умная женщина, ваша мать. Жаль, что вы не унаследовали хотя бы часть ее ума. Как бы там ни было, а она допускала мысль, что вы и тот, кто шантажировал ее, могли состоять в интимных отношениях. Поэтому, когда я узнал имя шантажиста, она захотела, чтобы вы уже сами наняли частного сыщика – этого мерзкого типа Рольфа Фогельмана, точнее, нанял его Отто Ран на ваши деньги. По случайному совпадению, когда Ран занимался поисками сыщика, он даже написал мне. Я не имел удовольствия обсудить с ним это предложение, поэтому очень долго не мог вспомнить его имя. Однако дело обстоит именно так.

Когда ваша мать рассказала вам, что Херинг шантажировал ее, вы, естественно, обсудили это дело с Киндерманом, и он посоветовал вам справиться с проблемой своими силами. Вам и Отто Рану. В конце концов, что значит еще одно мокрое дело, когда их было уже столько до этого?

– Я никогда никого не убивал. Говорю вам.

– Но все же участвовали в убийстве Херинга, не так ли? Я думаю, вы вели машину. Возможно, даже помогали Киндерману подвешивать на веревку труп Херинга, чтобы имитировать самоубийство.

– Вы ошибаетесь.

– На них была форма СС, верно?

Он угрюмо кивнул.

– Как вы это узнали?

– Я нашел эсэсовский значок, врезавшийся в ладонь Херинга, который носят на фуражке. Думаю, он сопротивлялся. Скажите, а тот человек в машине тоже сопротивлялся? Человек с повязкой на глазу? Тот, который наблюдал за квартирой Херинга. Зачем его убили? Чтобы он не опознал вас?

– Нет...

– Все было шито-крыто. Вы зарезали его и представили дело так, чтобы все поверили: это Херинг убил его, а потом сам повесился – в порыве раскаяния. И не забыли, конечно, прихватить письма. Так кто же убил человека в машине? Это была ваша идея?

– Нет, я даже не хотел в этом участвовать.

Я схватил его за отвороты пиджака, оторвал от кресла и начал хлестать по щекам.

– Ну, хватит. Я уже наслушался твоего нытья. Скажи мне, кто убил его, или я пристрелю тебя.

– Это сделал Ланц. Вместе с Раном. Отто держал его руки, когда Киндерман всадил в него нож. Это было ужасно. Ужасно.

Я отпихнул его назад в кресло. Он наклонился к столу и зарыдал, закрывшись рукой.

– Знаете, Рейнхард, влипли вы по-крупному, – произнес я, зажигая сигарету. – Раз вы там были, значит, вы соучастник преступления. А кроме того, вы знали об убийствах всех этих девушек.

– Говорю вам, – всхлипнул он, – они бы убили меня. Я никогда не пошел бы на это, но я боялся.

– Это не объясняет, как вы вообще оказались замешаны в этом деле.

Я взял заявление Ланге и просмотрел его.

– Не думайте, что я сам не задавал себе этот вопрос.

– Ну и каков же ответ?

– Это Киндерман убедил меня. Человек, которым я восхищался. Человек, в которого я верил. Он убедил меня, что все, что мы делаем, делается во благо Германии, что это наш долг.