Анна Берсенева - Ангел-хранитель

• Название: Ангел-хранитель
• Автор: Анна Берсенева
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-04-004148-0

Три крестьянских сына, три барышни-дворянки – и старинная подмосковная усадьба, в которой на протяжении всего ХХ века разворачиваются события их жизни. Усадьба Ангелово – не фон для действия, а «центр силы» двух больших семей, с ней связаны для Кондратьевых и Ангеловых любовь, утраты, измены, самоотверженность, творчество, счастье. И все, что происходит с главными героями, а потом с их детьми и внуками, овеяно мистикой старинного дома, Оборотневой пустоши, родника в ангеловском парке. Может быть, действительно хранит эту местность Ангел, исчезнувший в Гражданскую войну вместе с частью фамильной коллекции, но незримо присутствующий в судьбах героев?

Основой для романа стал сценарий многосерийного художественного фильма.

---

Анна Берсенева, Владимир Сотников Ангел-хранитель

© Сотникова Т., 2017

© Сотников В., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Часть I

Глава 1

– Ли-ида, я не хочу лук! Он горький!

Надя смотрела на маленькую разрезанную луковицу, лежащую перед ней на фарфоровой тарелке, и изо всех сил старалась не заплакать. Она не хотела выглядеть капризницей, но как удержишься, когда тебе только семь лет, а все время приходится делать то, чего делать совсем не хочется? Лида и сама бы, может, так не смогла в детские свои годы.

– Надо съесть, Надюша, – вздохнула она. – Чтобы не заболеть испанкой. В луке фитонциды.

– Я скоро в Пиноккио здесь превращусь с этим луком! – сердито сказала Вера.

Она, как и Надя, сидела за столом в пальто. Дрова этим летом заготовить не удалось, и теперь, осенью, топить ангеловский дом было почти нечем. Одна Лида выходила к ужину по-прежнему в суконном платье, только в шаль куталась. Вера же считала, что никакой порядок вещей не стоит того, чтобы рисковать ради него здоровьем.

Вера жевала свою луковицу с отвращением, но не морщась. И слезы у нее из глаз не текли. Не только характер в семнадцать лет кремень, но даже физический состав. Никогда Лида не мечтала быть похожей на среднюю свою сестру, но теперь, пожалуй, не отказалась бы обладать такой внутренней силой, как у Веры. Да и кто в тяжелые времена откажется от сил душевных?

– А я – в фею с голубыми волосами! – воскликнула Надя и засмеялась.

Вера бросила на нее сердитый взгляд. Наверное, ее раздражала Наденькина способность к мгновенному переходу от печали к радости. Лиде же эта способность их младшей сестры казалась даром божьим.

Тут Вера зорким глазом заметила, что сама Лида к своей луковице не притрагивается.

– Нас заставляешь, а сама не ешь. Почему? – с подозрением поинтересовалась она.

– Так, – смущенно ответила Лида. – Я после съем.

Причину ей называть не хотелось. Даже непонятно отчего – вряд ли эта причина была тайной для Веры, да и для Наденьки, пожалуй.

– Черт знает что! – сердито сказала Вера. – Витамины из лука! Кофе из желудей! А зимой? Снег прикажешь есть?

– Не чертыхайся, – напомнила Лида.

Но Веру было не остановить.

– Не понимаю, чего мы ждем! – воскликнула она. – Вертковых сожгли. Павлищевых забрали в ЧК. Что папа собирается делать?

– Что и всегда мы делали, – пожала плечами Лида.

– При чем здесь всегда? Всегда Гражданской войны не было!

– Детей надо учить. Это никогда не изменится.

Вера фыркнула, но возражать не стала. Не оттого, что согласилась со старшей сестрой, а лишь для экономии времени, конечно. Что может сделать Лида? Как папа решит, так и будет.

– А почему папа обедать не идет? – спросила Надя.

– Он занят, – ответила Лида.

Произнесла она это машинально. Отец не делился с дочерьми ни планами своими, ни даже повседневными намерениями. В прежние времена причиной было то, что Лида называла одинокостью его, не одиночеством, а вот именно одинокостью. Она возникла после того, как мама умерла родами Наденьки, да так и не прошла. Прежде отцовская замкнутость вызывала у Лиды уважение, а теперь стала пугать. Что у него на уме? Неведомо.

Глава 2

Тем временем Андрей Кириллович Ангелов, инженер, профессор Московского университета и владелец усадьбы Ангелово, занят был тем, что разбирал иконостас в сельской церкви. Занятие его выглядело странно и даже криминально; так Ангелов назвал бы его, если бы разум его искал сейчас каких-либо названий для происходящего.

Но разум профессора Ангелова был занят лишь соображениями практического толка – отчасти в силу природного устройства, отчасти оттого, что он не находил время, в которое угодил на старости своих лет, подходящим для отвлеченных размышлений. Их следовало доверить будущему – так же как и знаменитый ангеловский иконостас.

Иконостас этот был уже почти весь разобран. Андрей Кириллович укладывал иконы в дубовые ящики, специально для них предназначенные. В этих ящиках они на протяжении целого века доставлялись в усадьбу, как и все другие предметы любовно собираемой семейной коллекции. Добротные, отлично пригодные для драгоценных предметов, да и сами собою представляющие ценность, ящики хранились в парковом флигеле. Каждый раз, когда Ангеловская коллекция – не вся, разумеется, а частями – экспонировалась в Санкт-Петербурге или в Европе, эти ящики извлекались на свет божий и использовались для транспортировки.

Андрей Кириллович работал быстро и с тем особенным умением, которому его еще в детстве обучил покойный Илья Кондратьев. Илья был деревенским златокузнецом, но в руках его спорилась любая работа. Маленький Андрюша удивлялся в детстве даже не этому, а тому, что Илья не замечает того, как красиво и ловко он делает любое дело.

– А чего там замечать? – удивлялся Андрюшиному удивлению Тимка, сын Ильи. – Как по-другому-то?

Сам Тимка был с ленцой, и у него как раз работа получалась «по-другому», за что отец не раз драл его за вихры. Но Тимка был закадычный друг детства, а значит, критике с Андрюшиной стороны не мог быть подвержен.

Ангел-хранитель был последней иконой, которую осталось уложить в ящик. Андрей Кириллович остановился перед нею.

Сверкали в тусклом свете свечи яхонты, которыми была украшена риза. Андрей Кириллович помнил, как впервые увидел эту россыпь яхонтовых огоньков – на луговой траве…

Тимка подбежал к Андрюше, когда тот уже промывал кисти и собирался складывать мольберт.

– Брось ты свои картинки! – воскликнул он. – Гляди, чего у меня.

На широкой Тимкиной ладони лежали разноцветные камушки. Они были круглые и гладкие, и в глубине каждого играл огонек.

– Красивые… – сказал Андрюша. – Откуда они у тебя?

– Тятька дал.

Тимка ответил без заминки, но по тому, как шевельнулся кончик его веснушчатого носа, Андрюша понял, что его друг врет.

– Посмотреть дал? – уточнил он.

– Насовсем, – снова соврал Тимка.

– Они же для ризы, – покачал головой Андрюша.

О том, что Илья Кондратьев делает ризу для иконы Ангела-хранителя, которую недавно привезли в усадьбу, Андрюша знал от мамы.

– Ну-у дак… – протянул Тимка. И тут же нашелся: – А я с тятькой вместе ризу и делаю!

– И он тебе камни для ризы поиграть дал? – наконец не выдержал Андрюша; он не терпел вранья. – Врешь ты все!

А Тимка уже, кажется, и сам поверил в то, что выдумал на ходу. Так ведь всегда и бывает: сначала приврешь, а потом как признаться? Приходится защищать свое вранье.

– Я – вру?! – возмутился Тимка. – Да я тебе…

Он угрожающе двинулся на друга, задев плечом мольберт. Холст, на котором Андрюша так старательно выписывал пустошь, закат и зарницы в багряном небе, шлепнулся на траву, и, конечно, все краски размазались.

– Ах ты!.. – в ярости воскликнул Андрюша, бросаясь на Тимку.

Мальчишки схватили друг друга за грудки. Камушки, из-за которых весь сыр-бор разгорелся, посыпались в траву.

Хоть они и были ровесниками, обоим только-только по десять лет исполнилось, но Тимка был шире в плечах, да и драться ему приходилось чаще. Он уже прижимал Андрюшу к земле – и вдруг тот увидел, что Тимка замер с открытым ртом, вглядываясь во что-то перед собой. Хватка его ослабела, Андрюша вывернулся, вскочил на ноги… И увидел, что заставило замереть Тимку.

Через пустошь, прямо из-под багряного заката в сполохах зарниц бежал волк. Он двигался неторопливо, но приближался почему-то очень быстро, и было уже видно, какой он большой, просто огромный, гораздо больше самого крупного волка, какого Андрюша видел в энциклопедии Брема… Через мгновение Андрюше показалось, что он видит волчьи глаза. Их взгляд, светлый, совсем не волчий, впился в него, морда зверя стала приобретать человечьи черты…

Наверное, Тимка видел то же самое.

– А-а-а!.. Оборотень! – завопил он.

– Тимка, беги! – крикнул Андрюша.

Может, ему только показалось, что крикнул: от ужаса у него онемели губы. Но Тимка в самом деле бросился бежать. А вот сам Андрюша бежать уже не мог: он оцепенел от звериного взгляда, голова у него закружилась, закатные облака превратились в кровавые капли и стали падать на него, будто с клыков волка-оборотня… Вскрикнув что-то нечленораздельное, он упал на траву.

Андрюша не видел, как Тимка оборачивается на его крик и бросается обратно, на ходу зачем-то вырывая из земли здоровенный куст репейника.

– Пшел! Пшел отсюдова!

Этого Тимкиного крика Андрюша тоже не слышал. Правда, Тимка и сам словно оглох. Вернее, звук-то он слышал, но будто бы внутри своей головы. Тихий такой звук… Тимка вдруг понял, про что мамка говорила «ангельское пение». Но прислушиваться было некогда. Зажмурившись, он стеганул оборотня репейником…

Когда Тимка открыл глаза, волка рядом не было. На траве лежал без сознания Андрюша.

– Анд-дрюха! Ты чего?! – стуча зубами от ужаса, пробормотал он. – Вставай…