Бернгард Келлерман - Город Анатоль

• Название: Город Анатоль
• Автор: Бернгард Келлерман
• Издательство: Правда
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

В маленьком провинциальном городишке на Балканах нашли нефть. Городок охвачен предпринимательской лихорадкой, смертельной борьбой за прибыли. Крушатся патриархальные устои старого Анатоля (название вымышленное). На смену им приходят все пороки современного индустриального города.

---

— Через десять минут я буду готов, — сказал Янко.

Он умылся, кое-как собрался с мыслями и вошел в кабинет брата.

Борис быстрым, испытующим взглядом посмотрел в лицо Янко, — оно очень изменилось.

— Тебя совсем не видно стало, — сказал он с легкой неодобрительной усмешкой в углах рта. — Ты в штатском?

Рука Бориса была вялая и холодная.

— Да, я взял отпуск.

Янко не сказал Борису, что он вообще распрощался с военной службой. Какое Борису до этого дело?

— Как же ты теперь хочешь устроить свою жизнь? Этот вопрос интересует меня. Садись, Янко!

Янко развалился в кресле и обнял руками колено. Вся его поза была несколько вызывающей. Его раздражал холодный, заносчивый тон, которым вдруг заговорил Борис. Янко злился на себя: зачем он явился по первому зову, не спросив заранее, чего хочет от него Борис. За письменным столом сидел его отец, только на сорок лет моложе, с таким же упрямым лбом, с таким же сухим орлиным носом, с глубоко запавшими глазами, с суровым взглядом и узким деспотическим ртом. Только голова была черная как смоль, лицо выбрито, — изменилась мода, вот и всё. Под столом, подозрительно щурясь на Янко, лежала Диана, серый дог. Она охраняла Бориса точно так же, как прежде охраняла старика.

Янко слегка зевнул.

— Как я намерен устроить свою жизнь? — Он небрежно покачивал правой ногой. — Я об этом совсем еще не думал.

Он не мог бы указать причину, но у него было определенное намерение обидеть Бориса. И тот мгновенно почувствовал враждебность Янко. Он спокойно вздохнул раза два, затем спина его стала еще прямее, — совсем как у отца. Он пристально посмотрел на брата:

— Тебе, разумеется, не так легко перестроиться, Янко. Я это понимаю. Мне жаль, что отец, завещая нам свою последнюю волю, не распорядился иначе. Он был не совсем доволен тобой. Прости, что я это тебе говорю.

Янко сдвинул брови и ответил несколько громче, чем сам того хотел:

— Отец был уже так стар, что забыл свою собственную юность. А впрочем, мне совершенно всё равно, что он обо мне думал.

— О! — Борис в испуге и с какой-то подчеркнутой торжественностью поднял руку. — Советую тебе, дорогой Янко, отказаться от этого тона. У нас есть все основания чтить память отца. Ты бы послушал, с каким уважением говорят о нем на Даунинг-стрит.Ссылка8 — Он замолчал, а затем продолжал уже другим тоном:— Я твердо рассчитывал, что ты получишь Сан-Суси. Это было бы прекрасным полем деятельности для тебя. Говоря откровенно, управление двумя имениями требует от меня больше труда и забот, чем мне хотелось бы, особенно теперь, когда я принимаю на себя руководство акционерной компанией «Национальная нефть».

Янко звонко расхохотался. Его желчное настроение сразу исчезло.

— Но послушай, Борис, — сказал он весело и беззлобно. — Если это тебе доставляет столько труда, ты же можешь подарить мне Сан-Суси! Для этого достаточно одного росчерка твоего пера.

Борис вдруг почувствовал себя оскорбленным. В смехе брата ему послышалась злая насмешка, хотя в действительности Янко только шутил. Глаза Бориса стали холодными, и между бровями залегла резкая морщина, перерезавшая весь лоб до корней волос. Такая же морщина была у отца, когда он гневался.

— Но я же просто не могу этого сделать! — ответил он, покачивая головой, и губы у него запрыгали и злобно скривились. — Это значило бы идти наперекор последней воле отца! Я считаю своим священным долгом строго соблюсти все пункты завещания.

— Ты меня совсем не так понял, Борис!

Но Борис не обратил внимания на замечание Янко. Он сразу изменил тон, заговорил деловито, торопливо, как будто у него не было больше времени:

— Но я тебя не за этим просил прийти ко мне. Я хотел сообщить тебе, что мы должны расстаться.

— Ты хочешь уехать в Лондон?

— Нет, не в этом дело. Ну… пойми же меня! Мы должны в конце концов расстаться, Янко. Я хочу, чтобы дом был в полном моем распоряжении.

«Расстаться?» Так вот в чем дело… Этот дом принадлежит теперь Борису. Янко знал это. Но ему никогда не приходило в голову, что Борис сможет отнять у него его комнаты в доме, где он вырос. Когда он наконец понял, он мертвенно побледнел и его губы приняли землисто-серый оттенок. Это был плохой знак. Янко вдруг почувствовал, что ему нанесли смертельную обиду, но еще не отдавал себе ясного отчета, в чем, собственно, она заключалась. Он выпрямился.

— Одним словом, — крикнул он, — почему ты не выразишься более точно? Ты хочешь вышвырнуть меня отсюда?

Он закричал так громко, что собака под столом заволновалась. Ее глаза блеснули фосфорическим блеском.

— Спокойно, Диана! — сказал Борис и опустил руку под стол. — Ты знаешь Диану: она не любит громких голосов. — Губы Бориса дрожали от злости. — «Вышвырнуть»! Что это за выражение?

— Я выражаюсь, как умею, уж не взыщи. Разумеется, это можно выразить гораздо приличнее.

— Неужели ты не понимаешь, — сдержанно продолжал Борис, — что я хочу жить в своем доме один? Разве не мое право сказать тебе, что, на мой взгляд, нам лучше жить врозь?

«Мой дом! Мое право!» Разумеется, это было его право, и тем не менее Янко чувствовал себя в глубине души жестоко задетым.

— Никто не оспаривает у тебя этого права, — сказал он, — но всё-таки…

Борис прервал его:

— У нас с тобой слишком разный стиль жизни. Мы по-разному представляем себе те обязанности, которые налагает на нас славное имя Стирбеев. У нас с тобой совершенно различные связи в обществе. Я не хочу сказать ничего дурного о твоих друзьях, но — не сердись, пожалуйста, — мне было бы очень неприятно видеть в моем доме таких людей, как доктор Воссидло или этот Ники Цукор.

Глаза Янко вдруг расширились и заблестели.

— Что тебе за дело до моих друзей? Они нисколько не хуже тебя. Только не так чванны!

— Я говорил с тобой вежливо и ожидал, что ты будешь отвечать мне тем же, — заметил Борис, и в его голосе зазвучали резкие ноты.

Дог зарычал. Борис наклонился, взял собаку за ошейник и продолжал:

— Я не хотел критиковать твое поведение, Янко. Но, пожалуй, с твоей стороны было не особенно тактично принимать здесь эту мещаночку в то время, когда папа был при смерти.

Янко вскочил в бешенстве.

— Поди ты к черту! — закричал он. — Герцогинь и принцесс здесь нет, и я должен довольствоваться «мещаночкой», как ты ее называешь.

Борис поднялся. Дог сейчас же свирепо зарычал.

— Я не привык, чтобы со мной говорили таким тоном, — надменно сказал Борис.

— Да кто ты такой, черт тебя побери? — кричал Янко вне себя от бешенства.

Борис с трудом удерживал за ошейник разъяренную собаку.

— Не беспокойся, отпусти Диану! Пусть она только сунется — я размозжу ей голову стулом! Ты хочешь, чтобы я ушел? Ну так я ухожу сегодня же вечером, чтоб тебя черт побрал!

Борис стоял мертвенно-бледный у письменного стола. Янко быстрыми шагами вышел из комнаты и хлопнул дверью так, что весь дом задрожал. Он услышал, как в кабинете залаяла Диана.

— Какой негодяй! — закричал Янко, когда, дрожа всем телом, вошел к себе в комнату.

Он позвонил лакею.

— Уложи всё это, быстро! — закричал он. — Собери вещи, я позже пришлю за ними.

— Чтоб тебя черт побрал! — еще раз крикнул Янко, с громким топотом сбегая вниз по лестнице.

У Янко были дурные манеры.

XXVI

Кипя от злости, Янко быстро шагал по улицам. Над городом опускалась ночь. Через несколько минут он уже забрел в виноградники.

— Я был прав, он действительно просто свинья во фраке! — кричал Янко, и смертельная ненависть к Борису разгоралась в нем. Завтра он вызовет его на дуэль. Он насильно всунет ему в руку армейский пистолет и крикнет: «Ну стреляй же ты, свинья!» О, Янко совершенно обезумел. «Ты знаешь Диану!» Не хватало только, чтобы он натравил на меня собаку! Он держал ее подле себя для защиты, этот трус… Диану я завтра подстрелю!»— скрежетал зубами Янко, полный внезапной ненависти к ни в чем не повинной собаке. Он мчался всё дальше и дальше. «Надменный дурак! Чтоб он околел!»

— Да и чего можно ожидать от человека, который вешает кошек? — кричал Янко в окружавшую его тьму. — Это не выдумка, это правда!

Борису было тринадцать лет, и какая-то кошка осмелилась — вы только подумайте! — расцарапать Борису нос. Как?! Какая-то кошка! Да это просто-напросто оскорбление величества. Борис устроил над кошкой настоящий суд. Она была приговорена к смерти через повешение, и Борис вздернул ее на воротах сарая. Чего можно ожидать от такого человека?

— К черту! — задыхался Янко. — Я ему отплачу! Так это тебе не пройдет! В этом ты можешь быть уверен. Я не умру, — в первый раз он заговорил о смерти, — пока не отомщу тебе, слышишь? День и ночь я буду думать об этом. Не забывай!

Всё безразличие, всё равнодушие Янко вдруг исчезли. Да он вовсе и не собирается умирать. Кто говорит о смерти? Неуёмная жажда жизни охватила его. И в то же время одна смутная мысль, которая занимала Янко уже несколько недель, прежде чем его охватило это ужасное равнодушие, снова вспыхнула в нем. Вперед! Вперед! Не терять времени! Может быть, это даже хорошо, что Борис выбросил его из дому.