Виктор Горошин - Развод по-американски. Рассказы

• Название: Развод по-американски. Рассказы
• Автор: Виктор Горошин
• Жанр: Русское современное

Эта книга будет интересна всем. Любители острых ощущений найдут в ней неожиданные повороты сюжетных линий и почти детективные истории. Женщин, конечно же, привлекут любовные истории, да, думается, и мужчин они не оставят равнодушными. Читатели, живущие в США, увидят некое отражение своих чувств, мыслей, переживаний. А иногда и узнают ситуации, в которых им, возможно, случалось оказываться.

---

Развод по-американски Рассказы Виктор Горошин

Дизайнер обложки Светлана Алимова

© Виктор Горошин, 2017

© Светлана Алимова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-5387-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РАЗВОД ПО-АМЕРИКАНСКИ

Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.

Франсуа де Ларошфуко

Ну, хорошо. А теперь забудьте все то, что вы читали об этой истории в прессе и начнем сначала. Журналисты они ведь как работают? Откопают какой-нибудь фактик и давай его под взгляды своего издателя подстраивать. А ведь неправильно это. Один вон даже договорился до того, что «посетители элитного ресторана „Меркурий“ были весьма обескуражены появлением столь необычного для этих мест клиента.» Знаете, у них там в «Меркурии» цена одного блюда достигает недельной зарплаты этого самого репортера. Так что народ туда приходит тертый, битый, опытный, и смутить их чьим-либо появлением практически невозможно. Но давайте по порядку.

Сеть ресторанов «Меркурий» существует уже около ста лет и раскинулась от Нью-Йорка до самых до окраин, или, как поется в другой популярной песенке, от гор до прерий. Конечно же, с Божьего благословения. Поговаривают, что сеть эту создали в свое время бутлегеры, с разумной целью сократить число посредников в обеспечении измученных сухим законом сограждан всякими там животворящими напитками. Но время шло. Неумный закон отменили, вчерашние бандиты превратились в респектабельных бизнесменов или даже политиков, а сверкающие позолотой и хрусталем залы «Меркурия» сохранились. В течение десятилетий их продавали, захватывали, завещали благодарным и не очень наследникам, пока, наконец, все они не достались одному небезызвестному магнату. Так и владеет он этой частью своей империи, разрываясь между силиконом компьютерным, силиконом голливудским и Бог знает чем там еще. На местах у него сидят адвокатские компании, подбирающие персонал, получающие свои проценты и свято блюдущие интересы нанимателя. Поняли в общих чертах? Тогда к делу.

Человек, появившийся в тот вечер в фойе «Меркурия», действительно являл собой разительный контраст с обстановкой и публикой ресторана. Да, на нем был костюм, но определить сколько ночей он проспал в нем на парковой скамейке было сложно. Пиджачок как-то нелепо топорщился в самых неожиданных местах, а брюки не гладились, видимо, со времен тех самых бутлегеров, с которых все и началось. Правда, он был в галстуке, не самом модном и чистом, но все же в галстуке, как и положено посетителю респектабельного заведения. Описывать обувь мы не станем, но что-то там на ногах все же было. Облик незнакомца завершали спутанные волосы, смущенный взгляд и трехдневная щетина, не имеющая никакого отношения к моде и стилю.

Первым, как и положено по должности, вошедшего заметил менеджер ресторана, уютно расположившийся за стойкой у входа. Вы представляете, он ему даже ободряюще улыбнулся: дескать, ничего, браток, ошибся дверью, с кем не бывает… И вернулся к своим бумагам. Но человек как-то робко, бочком подошел к нему и с легким восточно-европейским акцентом произнес:

– Здравствуйте. Не могли бы вы проводить меня к столику? Я сегодня хочу пообедать в вашем ресторане.

Сергей

– …А у руля большой программы мира

Товарищ Брежнев Леонид Ильич!!! – заканчивал стихотворение двенадцатилетний мальчишка. И шесть тысяч делегатов очередного съезда вскочили со своих мест и аплодировали, аплодировали. И не могли остановиться, и восторг охватил их сердца. И уже в который раз осознали они, что живут в самой лучшей на свете стране. И руководит ими самый умный, самый сильный, самый смелый и самый красивый. Как в том прекрасном мультике про львенка, который мальчишка любил смотреть по телевизору. Он был умным мальчиком и уже тогда понимал, нет, скорее, чувствовал, что эти взрослые чего-то недоговаривают, а порой и ловил их на откровенной лжи. Он пытался объяснить себе, как этот пожилой, не очень образованный человек, едва поднимающий руку за его спиной, мог быть у какого-то там руля. И не находил ответа. Через три года он выиграл Всесоюзную олимпиаду по химии. В финальном туре схватился с девчонкой из Бурятии по трактовке общественной значимости закона Ломоносова-Лавуазье. Ему так хотелось рассказать ей, жюри, папе с мамой, что чем больше тратится денег на всякие нелепые проекты, тем меньше остается их на что-то действительно нужное. Но он был умным мальчиком. И помнил о судьбе Лавуазье. А потому говорил только то, чего от него ждали.

Он начал заниматься восточными единоборствами и в двадцать лет полетел в далекий Ташкент на первый и, увы, единственный чемпионат Союза по карате. И даже почти выиграл у самого известного в стране пирата-каратиста, того самого, которого спустя несколько лет убили друзья-единоверцы.

Это было странное время. Время, когда под неба утреннего стяг… все страна… в едином порыве… под мудрым руководством… не расставаясь с комсомолом. И муляж в мавзолее такой, мать вашу, молодой, и октябрь почему-то юный, хотя вроде бы и осенний. Но!!! Что это были за НО! Там Окуджава путешествовал со своими дилетантами. Там буйствовал бесстрашный Аксенов. Там, как черт из табакерки, выскакивал бесподобный демон-альтист Данилов. А Катаев, этот старенький, так и не оправившийся от страха Катаев, вдруг вытащил на свет то, что десятилетиями прятал в тени одинокого паруса и боялся показать даже ближайшим родственникам. И страна месяцами играла в его угадай-ку и сопереживала новому Вертеру. А еще «Иностранка», эта скучная, косная «Иностранка», так любящая прогрессивных африканских писателей, вдруг отчаянно выплескивалась то Ирвином Шоу, то Уайлдером, а то и Айрис Мердок до всякой там терпимости и лояльности к меньшинствам. И Градский кричал из окон, мол «деспот пирует в роскошном дворце»! И вроде бы любимая песня того же муляжа, но мы-то понимали…

Хотя что это я? Извините, отвлекся. Вернемся к нашему герою, тем более, что он уже заканчивает университет и готовится к аспирантуре. Впереди блестящее будущее. Не без некоторого конформизма, конечно, но не мы его придумали. Однако, как вскоре выяснилось, судьба решила внести свои коррективы. И это за три дня до защиты дипломного проекта.

В те времена на каждом углу были установлены огромные стенды с портретами Леонида дорогого Ильича. Вот и на остановке, где Сергей с другом ожидали общественный транспорт, что-то такое поставили. И дернул дружка черт за язык:

– Смотри, какие у него часы хорошие, – указал он на портрет.

– Да, -лениво отозвался Сергей, – видимо, может себе позволить.

– Точные наверное, хорошо ходят.

– Не будь наивным, – Сергей поборол зевок, – отстают лет на двадцать пять…

И как-то не обратили они внимания на дяденьку лет пятидесяти, скромно стоящего рядом. А дяденька по профессиональной привычке обращал внимание на все. Поэтому он подозвал проходящего рядом милиционера, достал какую-то корочку и представился:

– Майор Мишин. Комитет государственной безопасности. Пройдемте-ка, молодой человек, со мной. Здесь недалеко. Познакомимся.

– А я? – спросил друг.

– А вы идите по своим делам. К вам у меня претензий нет.

– А к нему какие претензии? – друг ответил преданный, друг ответил искренний.

– Идите, идите, юноша. А то и к вам появятся.

К чести Сергея скажем, что ему абсолютно не хотелось втягивать товарища в скверную историю. Поэтому он, не оборачиваясь, пошел прямо по указанному майором направлению. Впрочем, тот большой мрачный дом, к которому они направились, в городе был известен всем.

Войдя в здание, майор привычным и явно формальным жестом показал дежурному свое удостоверение, на ходу бросил «Этот со мной» и прошел к лифту. Сергей тянулся следом, гадая, поедут ли они наверх или совсем в другую сторону, как, скажем, Штирлиц с Мюллером. Поехали на пятый этаж, что почему-то немного успокаивало. Мишин завел Сергея в какую-то комнату, в которой из мебели были только письменный стол и два стула.

– Документы есть?

– Есть, – сказал Сергей, протягивая студенческий билет.

Мишин раскрыл книжечку, наметанным взглядом сличил фотографию с оригиналом и бросил ее на стол. Он уже пожалел, что в необдуманном порыве служебного рвения притащил сюда этого парня, ровесника своего сына. Он знал этих ребят, часто видел их у себя дома, любил с ними разговаривать. Его удивляла и почему-то радовала та страстность, с которой они отстаивали перед ним свою точку зрения, даже зная о его профессии. Он не стыдился того, что завидовал им. По крайней мере тому, что выросли они уже в более-менее вегетарианские времена и могли позволить себе многое из того, за что он в их возрасте мог получить десять лет лагерей, а то и пулю в подвале. Майор вспомнил недавний разговор с сыном. Валерка называл этих странных ребят Синявского и Даниэля совестью нации. Мишин уже почти забыл процесс над ними, прошло достаточно много времени, но хорошо помнил, что одному дали всего пять лет, а другому семь.