Галина Ракитская - Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства

• Название: Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства
• Автор: Галина Ракитская
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-98604-623-5, 978-5-98604-624-2, 978-5-98604-625-9

«Основные труды» классика нового, современного обществознания Галины Яковлевны Ракитской (1939–2013) содержат произведения по широкому кругу идеологических, теоретических и практических проблем.

В первый и второй тома вошли произведения, посвящённые идеологии последовательного (революционного) гуманизма и теории современного общества и хозяйства.

Для исследователей-обществоведов, преподавателей, активистов рабочего и профсоюзного движения.

---

Такое противопоставление даёт марксистам методологический ключ к определению специфики государств типа так называемого “шведского социализма” (социальных государств, или государств с социальной рыночной экономикой). То, что это капиталистические государства, никем всерьёз не оспаривается. Но в истории, однако, существуют не только устойчивые социальные формы, но и формы неустойчивые (промежуточные). Правомерно рассматривать социальные государства как исторически неустойчивую форму, в которой механизмы социального компромисса ущемляют интересы буржуазии в ряде областей. Однако в ситуациях, когда компромисс заходит слишком далеко (начинает угрожать интересам сохранения капиталистической эксплуатации как основы строя), социальные государства эволюционируют не в сторону социализма, а в сторону жёсткого капитализма. Неолиберальная политика национальных (даже левых) правительств отбирает у трудящихся завоевания “золотого тридцатилетия” и возвращает социальные государства к устойчивой модели безусловного доминирования интересов крупного (сегодня, в условиях осуществления стратегии глобализации, – крупного международного) капитала, то есть к диктатуре (господству) буржуазии. Следует добавить, что социальные государства (с социальным партнёрством между классами буржуазного общества) – результат стечения целого ряда конкретно-исторических обстоятельств. Они были и во время “золотого тридцатилетия” исключением, а не правилом для мира XX века

Следует признать, что термин “диктатура пролетариата” в научном отношении крайне неудачен для обозначения всего лишь того факта, что на смену буржуазному государству приходит пролетарское государство. Словом “диктатура” обычно обозначаются полицейско-деспотические государства, командно-карательные политические режимы,[83] исключающие демократические формы организации общественной жизни[84]. Основоположники, кстати, редко употребляли термин “диктатура пролетариата”. У Ленина, напротив, он не только часто используется (причём в разных смыслах), но написаны целые книги, брошюры и разделы брошюр о диктатуре пролетариата[85].

Исходные социально-структурные реформы переходного периода

Диктатура класса как историко-логическая категория не отражает и не может отражать такую специфику способов действий государства в переходный период после политического переворота, которая ведёт к историческому выбору, соответствующему целям социальной революции.

Особенности способов действий пролетарского государства в переходный период проистекают (должны проистекать) из последовательно демократического характера целей социалистической революции. В России перед пролетарским государством после Октябрьского переворота стоял и ряд таких задач, которые должна была выполнить, но не выполнила вторая (буржуазно-демократическая) русская революция.

Согласно основоположникам, мероприятия, с которых начинает преобразовательную деятельность победившая пролетарская революция, “чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал”, будут различными в разных странах. В то же время для “наиболее передовых стран” они сочли возможным дать перечень мер, которые “могут (выделено мною – Р.Г.) быть почти повсеместно применены”. Среди этих мер: экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов; высокий прогрессивный налог; отмена права наследования; централизация кредита в руках государства; централизация всего транспорта в руках государства; увеличение числа государственных фабрик; одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армии и др[86].

В контексте нашей работы важны характер и главная задача этих начальных мер, а не их конкретный перечень, конкретные формы преобразований. По своему характеру они являются “деспотическим вмешательством в право собственности и в буржуазные производственные отношения”. Их назначение – быть “средством для переворота во всем способе производства”[87], то есть они должны радикально изменить организационные основы общественного строя – отменить старые и заложить новые основы общественной организации.

Говоря сегодняшним языком, исходный пункт революционных институциональных преобразований – радикальные социально-структурные реформы, направленные на перемену типа властно-хозяйственных и социально-трудовых отношений. [В “Манифесте…”: коммунисты “выдвигают на первое место вопрос о собственности, как основной вопрос движения”[88]. Собственность – это власть в хозяйстве, властно-хозяйственные отношения.]

Радикальные социально-структурные реформы не могут, конечно, быть проведены на базе государственно-правовых (конституционных в том числе) норм старого общества. Это невозможно потому, что реформы эти направлены против интересов как раз тех классов (каст), которые господствовали в старом обществе и господство которых оформлялось (если оформлялось) старыми законами. Реформы должны осуществляться на новой демократической правовой базе.

Мыслима, правда, ситуация, когда старые законы имели мало общего с реальными общественными отношениями и вполне годятся для радикального прогрессивного переустройства общества. Так, например, старый российский КЗоТ вполне пригоден (особенно после уже внесенных в него изменений) для целей буржуазно-демократической и даже (с небольшими изменениями) для целей социалистической революции. Стремление российских властей принять новый Трудовой кодекс проистекает не из того, что КЗоТ, доставшийся в наследство от тоталитаризма, плох для наемных работников, а из того, что он (в случае налаживания в стране правопорядка) содействовал бы развитию механизмов социальной рыночной экономики, социального партнерства. Но именно это не подходит современной российской власти (и Правительству, и Госдуме), которая реализует иную модель капитализма – периферийного колониального (полуколониального) типа.

Исходные социально-структурные реформы могут проводиться на базе законов, принятых новыми представительными органами, как было поначалу в России после Октябрьской революции. Они могут проводиться на основе единоличных или же коллегиальных решений (указов, декретов) лиц, наделённых особыми полномочиями[89]. Так было в России после августовской (1991 г.) революции – особые полномочия для проведения реформ были даны Президенту. Такие отличия в правовой основе революционно-демократических реформ, конечно, важны. Но суть не в них, когда речь идёт о принудительном или же о непринудительном характере начальных реформ переходного периода.

Суть в том, что направленность против интересов старых господствующих классов, на радикальное изменение их положения в обществе неизбежно делает исходные социально-структурные реформы принудительными по отношению к прежде господствовавшим классам (кастам). [В “Манифесте…”: деспотическое вмешательство; пролетариат “силой упраздняет старые производственные отношения”[90].] Принятие соответствующих законов не отменяет принудительного – в указанном отношении – характера реформ.

Принудительный (по отношению к экспроприируемому классу) характер исходных социально-структурных реформ ни в коей мере не является особенностью победившей пролетарской революции (диктатуры пролетариата). Такой же характер носят эти реформы, когда осуществляются победившей буржуазной революцией (буржуазной диктатурой).

С принудительного вмешательства в право собственности, в том числе с радикальной земельной реформы, начались революционные преобразования в России в 1917 г. Они были (по своей логике) направлены на ликвидацию основ капиталистической и помещичьей эксплуатации.

С деспотического вмешательства в отношения собственности (в форме форсированной приватизации) начались в России революционные преобразования современного переходного периода. Причём начались не на основе принятых законов, а на основе решений авторитарной президентской власти. Это была акция буржуазной революции и буржуазной диктатуры, направленная (по своей логике) на ликвидацию основ казарменно-кастового строя.

Идеологи шоковых реформ и правящие реформаторы пытались поначалу маскировать факт неконституционности, незаконности (по отношению к старым правовым нормам) фактически проведённых исходных социально-структурных преобразований. И только когда главные цели, поставленные перед реформой собственности, были выполнены, они признали: “…Распределение собственности в России, как, впрочем, и в других странах, происходит пропорционально существованию властных элит”[91]. В отличие от этого пролетарские идеологи “считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения”[92] и открыто признают деспотическое вмешательство в право собственности исходным шагом социальной революции, актом диктатуры класса, ниспровергающего старый общественный строй. То есть в сущности позиция та же, что и у А.Чубайса, – собственность распределяется по власти, значит, надо брать власть.