Андрей Свиридов - Магия СЛОВА СЛАВЫ

• Название: Магия СЛОВА СЛАВЫ
• Автор: Андрей Свиридов
• Жанр: Русское современное

Книга раскрывает подвиги главного героя Андрея сына Александра Световита, восстановившего в памяти людей настоящего-будущего знания о базовых структурах личности человека, в режиме человека-солнечного, в тезисе что «Буквы правят МИРОМ», познающего закономерности азбучного кода Триединства Мироздания в объёмах русской азбуки, используя Магию Родового креста: [Ё,Ъ,Ь,Ы]. А также автором книги даны определения таким понятиям, как: Родовой Закон СВЕТА (СЛОВА). РОКЪ и геополитика России.

---

– нарушения принципа многократного предъявления вины по одной и той же статье УК и ГК РФ,

– нарушения собирания доказательной базы в ходе следствия в псевдориторическом обобщении…,

– нарушения не обнаружения истинных вещдоков обвинением для предъявления и утверждения вины ст.282 ч.1 и ч.2 УК и ГК РФ Свиридову А. А.

Т.е. требуется прокурорское правдивое реагирование по допущенным нарушениям закона УК и ГК РФ с предоставлением ответа по существу по развязывании правового механизма политических репрессий, а не объедаться пирожками с беленой, чтобы отправить в п/больницу граждан Свиридова А. А. и др.

Наступала реальность. Появилась реальность. В люкс-палату заглянул, а потом зашёл психоэксперт. Я отвлёкся от разглядывания решёток и поднялся с кровати шагнув навстречу ему, как Андрей Световит сын Александра. Деловито психоэксперт Андрей Владимирович сразу провёл уточнения:

– Вы отказываетесь подписывать заполненную историю болезни на вас. Медсестра сказала о том, что вы отклонили все процедуры обследований и все возможные лекарственные назначения. Тем не менее, мы вас будем наблюдать, а потом – пройти психологические тесты надо будет. Я подписал вам прогулки в загоне, по территории больницы, за пределами её, вы, не убежите. И можно, мне вас звать Андреем Александровичем? —

Выслушав монотонный улыбчивый монолог доктора, кивнул неопределённо вышел в галерейный застеклённый коридор упёршись сразу в дежурный пост медсестёр: дневной и ночной. Пост был оборудован двумя столами с высокой стандартной стойкой, заставляющая пациента при обращении к медсестре напрягаться, как при вхождении в подъезд стеклянного небоскрёба обязательно имеющего стеклоярусную стойку консъержки и которой надо показаться…

Монотонный улыбчивый монолог доктора произнесённый почти вопросительно, почти утверждающе скрадывал схождение депрессивных углов запугивающей речи. Он создавал интеллектно-эмоциональную решётку [общения] отделявшую доктора от пациента в социальных неравновесных полях общения, показывая значимость психоэксперта внутри решёток.

Решётка общения выставленная доктором против моей персоны тонкими вибрациями звучности речи резонировала с рисуночными штрих-кодами оконных решёток и с проволочными жёсткими железными решётчатыми панцирями 16 пустых кроватей. Решётка общения по замыслу её создателя, открывала влёт меленьких зубчатых метабол (информаций подобия слов) духова закона слагаемого цифровым индивидом чисел… в вероятные пространства моей личности. Остальные решётки помещения являлись поддерживающими экранами направляемой стекловистой сонливости интеллектно-эмоциональной решётки [общения] выставляемой её творящим в духе закона гипнабельнофантомных гипнотических мягких репрессивных установок т.е. психоэкспертом психиатрической больницы. Его буквы речи выбирали проворотом вибраций языка и дрожащего нёба те ноты звучаний метабол времени – что нагнетали пугливость и заброшенность, вместо славы слов.

Времени много. Времени мало. Кто же, куда же во что-то войдёт? Архитектурный массив кубоподобного стеклоярусного 4-х этажного здания психиатрического корпуса настраивал вешним видом устремлял, придавливал на незыблемость покоя, внутри – помещения его пространств втягивали настроение в какую-то отрешённость. Эта отрешённость наполненная кишащими метаболами этого структурного вероятного пространства трансформировалась в продырявленное цифрами букв метабол мелькающего понимания [что в этом месте где-то гнездится и топчется облегчающая справедливость], почти праведности. Но чтобы её получить, надо поспать долго без снов, насытиться прозрачными снами, и стать частью стекловистой сонливости в шелковистых прыгающих страшилках вцепляющихся в здоровые (родные) слова кусачими мондовошками поправляя сонливость рассеиваемой в штрих-сетки метабол стеклянными небоскрёбами.

У проходившего мимо пациента уточнил, где расположен душ «за углом коридора рядом с обеденной залой и туалетом с прозрачными стеклянными дверями» услышал ответ и пошёл уточнять.

Проходил по коридору и его череду проходных проёмов в многоместные заполненные палаты. На многих железных кроватях пациенты спали, другие просто смотрели покойно в потолок и решётчатые проёмы окон, третьи что-то пробовали читать – их было по одной-две фигуральности в каждой палате. Выходящие пациенты из бездверных палатных проёмов камер в коридор по своим делам имели странно безучастное гримасноуспокоительную лицевую решётчатую маску почти неприметную в поворотах головы.

Кто-то из них заходил в туалет, по естественным надобностям. Унитазы располагались напротив табуретов, на которые могли присаживаться для курения индивиды покойно наслаждаясь запахом табака, говна и мочи при мелькающих голых жопах и половых органов.

Один пациент лет 27, уступил мне табурет и безучастно спросил – по какой тебя статье уголовки тебя привёл конвой?

– Я ответил: по уголовной статье 282 ч.1 и ч.2 по обвинению в принадлежности к экстремизму и терроризму. —

– А что это за такая статья?

– Это политическая статья спрятанная в уголовных формах.

После, спросил я, а ты Евгений за что здесь находишься? —

– А, подвыпивший зашёл в магазин и на прилавке взял бутылку вина. Деньги в кармане. Выбежала охрана. Повязала. Вызвали полицию. Те приехали, составили протокол. Повезли к дежурному прокурору. Он выписал постановление о моём принудительном размещении в психиатрическом стационаре сроком на 30 дней с обязательными уколами и таблетками. Сказав, при повторе рецидива угодишь на 90 дней, из которых не выползешь! —

Слушая бедолагу Евгения, его неприкаянную историйку убогой жизни, я соображал:

– Как, так? Без суда и следствия попал к полиции, прокурору с намёками разбоя и террора, а от них в психушку с правом прогулок в решётчатом загоне для коррекции и исправления мотиваций нескладного поведения. А ведь, это психиатрический нацизм – психиатрический терроризм проявляемый носителями государственной власти. В современных лингвистических разработках – это метаболический фашизм. Т.е. этого Евгения начинали уже подвергать психиатрическому расстреливанию, сделав его невидимую убогость наглядным решётным убогим пугливым персонажем улетевшего в проклятую сонливость ставшей его решёткой общения и присутствие которой он чувствовал своим примитивно-провинциальным чутьём точно её не обозначая, отчего мучаясь напрягался.

Женя сумел сказануть невероятное усилие сидя на табурете напротив чистого унитаза, мне: – дядя Андрей, я не хочу спать, как многие. Хочу найти себя. Мне 27 лет, а что я видел? У меня впечатление, что-то кто-то не даёт, не позволяет мне что-то видеть когда я приближаюсь к тому, чтобы увидеть образ «что-то»… Хотя не знаю, что? Но сонливость какая-то заставляет себя разгонять водярой, редко травкой, чтобы в ней не утонуть, хотя потом иногда зависаю в кошмарном угаре. —

Выслушав беззвучно Евгения, ему сказал: – советы трудно давать, но если действительно хочешь изо всех сил выбраться из решётки безнадёги, то привыкай произносить в себе веселящую народную присказку «Ё! МОЁ! Душа моя! Я, в русской тройке!». Не менее трёх раз повторяй хотя бы в день. Попы и церковники христианского православия отрицают употребление славной звёздной родовой русской буквы «Ё» выскабливают слова, например «сёстры» обозначают подобием слова «сестры» через [Е] трансформируя его в метаболу. Чтобы не вырывался ты из безнадёги, а продолжал забавляться с бесами, нечистью. Сонливо жил, пользовался данными равными правами: восседать у горшка и в затяжку спокойственно курить, говорить слова и коротко хмыкать чаще мукать и мычать. —

Евгений пытался меня перебивать, я его останавливал жестом руки. И вот он произнёс:

– так мало ты сказал. —

Я ответил в интеллигентной жёсткости и доброте душевной:

– Евгений, ты попал в искажённое пространство коррекции поведения сил Абсолюта. И те, кто тебя сюда поместил точно просчитали, что ты расстояние от евразийского табурета и до евро унитаза никогда не пройдёшь. Будешь засыпать умиляться, спать стекловистой сонливостью. Умываясь пьяненькими слёзками.

Шане, тебя я мало-помалу показал, чтобы тебе преодолеть жестокое скудоумие свалившееся на тебя демократией как интеллектно-нормативная ценность религиозности устраняющей элементы хаоса у тебя в голове и на твоих улицах и магазинах, по которым бродишь развлекаясь. Смотри, ты не одинок, четыре многоместные камеры-палаты отделения забиты до отказа молчащими индивидами. Ты насмелился заговорить с «политиком». Тебя начали разрушать и других тоже… Пошли отсюдова. Справедливости тебе никто не принесёт сюда, пока сам не попросишь с призывом кого-то. —