Альберто Васкес-Фигероа - Черное дерево

• Название: Черное дерево
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Жанр: Триллер

Повесть «Чёрное дерево» («Ebano») написана в динамичной манере кинематографического сценария. Описанные события разворачиваются в Африке, основные действующие лица: фотограф европеец и его жена африканка, выдающаяся спортсменка и отчаянная идеалистка, пытающаяся привлечь внимание западного мира к своей несчастной, бедной африканской стране. Во время их свадебного путешествия по Африке женщину похищают, и именно с этого момента начинается «одиссея» несчастного мужа в поисках своей жены, которую ведут тайными и запутанными тропами через весь континент до Аравийского полуострова с тем, чтобы продать за весьма значительную сумму некоему шейху.

---

До рассвета оставался еще час, но все уже были на ногах и начали переход через густой тропический лес.

Где–то наверху, над кронами гигантских деревьев шел дождь, но внизу был слышен лишь шум падающих капель, запутавшихся в густой листве и ветвях, с трудом просачивающийся через плотный лесной полог, раскинувшийся над головами. Перешли вброд небольшую речушку, прошли заболоченную низину, затем пересекли еще одну реку и еще одну, где на берегу, в кустах, заметили силуэт одинокого слона, но, почуяв присутствие человека, он поспешил скрыться в густом лесном сумраке первых утренних часов.

А чуть позже сельва начала редеть и наконец–то вышли на открытое пространство, на бескрайнюю саванну, покрытую высокой травой, с зарослями акации, разбросными неровными группами то тут, то там, перемежающиеся с необычным кустарником, у которого стволы были лишены коры, а ветви поднимались высоко над головами путников.

Типичный африканский пейзаж: бесконечная, однообразная, разогретая солнцем равнина, дремлющая в жаркий полдень под усыпляющий, однообразный стрекот цикад, колышущаяся, словно море, в потоках скользящего над ней легкого ветерка. И по мере того, как они шли по этой равнине, у Давида возникло редкое чувство, что наконец–то он нашел и открыл для себя настоящую Африку, ту, о которой столько читал в детских приключенческих книгах.

Вдруг Донго остановился и показал рукой на что–то впереди, на расстоянии метров двести или около того. Давид взглянул в указанном направлении, прищурился, стараясь получше рассмотреть то, что там двигалось среди высокой травы цвета спелой пшеницы. С той стороны донесся сильный сухой треск, будто два каких–то предмета ударили друг о друга, и он сразу же понял, что стал свидетелем удивительного природного спектакля, разворачивающегося прямо перед его глазами – два самца антилопы импала бились на живописном, разноцветном фоне небольшой рощицы из древовидных акаций, где золотисто желтый цвет постепенно переходил в медно–красный, перетекая затем в зеленый или темно коричневый.

Он сделал знак Ансок и туземец осторожно положил на землю тяжелый чемодан. Давид немного засомневался, что взять: «Хассельблад» или «Никон». Решил, что все–таки «Никон» будет лучше – камера более легкая и быстрая, хотя и уступает в качестве снимков первому, но громкий щелчок затвора «Хассссельблад» мог спугнуть животных, а здесь, в саванне, никто позировать не будет, не успел – значит промахнулся.

Он пошел вперед очень медленно, осторожно ступая по сухой земле, тихо раздвигая высокую траву, словно собирался совершить что–то противозаконное, что–то постыдное с самой Матерью–Природой. Так он прошел вперед метров на двадцать. Остановился, перевел дыхание и продвинулся еще на тридцать метров, затем на сорок, а антилопы продолжали поединок, нанося друг другу удары рогами, затем отступали, чтобы собраться с силами и в этот момент кто–нибудь из них начинал яростно мычать, стараясь испугать соперника.

Прикрываясь высоким кустарником, он выбрал позицию поудобнее, на расстоянии метров в пятьдесят от животных и сделал пару снимков. Замер, ощущая необыкновенное единение с природой, восхищенно наблюдал за тем, как два самца сражались во имя любви не на жизнь, а насмерть, точно так же как делали это все предыдущие поколения антилоп с тех далеких времен, когда человека еще не было и в помине.

А сейчас вот они, собрались все вместе: актеры и зрители, звери, природа и человек… и необыкновенная тишина.

Давид мог бы простоять вот так – замерев среди кустов, с камерой на шее, хоть весь день, зачарованный, как в тот самый день, когда впервые увидел сказочную газель, бегущую по дорожкам Олимпийской Деревни.

Смотрел на нее, забыв обо всем на свете, пораженный, загипнотизированный величественной грацией и элегантностью, с которой то невероятное тело почти летело, едва касаясь земли ногами, будто для нее это не составляло никакого труда, словно это была простая детская игра не требующая никаких усилий.

– Пробеги еще раз для меня, – попросил он, – а то я не успел сделать ни одного снимка…

– Сожалею, но… я тренировку уже закончила.

– Твое фото будет в «Пари Матч»… В «Штерне» … В «Темпо»…

– Если в пятницу выиграю соревнование, то будут везде… Если нет, то – нет.

Он опять поднял камеру, но вдруг обе антилопы замерли одновременно, услышав в струях легкого ветерка что–то непривычное, пугающее – запах человека.

Обернулись в его сторону и внимательно посмотрели на него. Оба животных были удивительно похожи друг на друга, почти зеркальные копии: высокие рога, внимательный взгляд, уши тревожно подняты вверх, чуткие ко всем подозрительным шорохам, а ноздри широко раздуваются, ловя каждое дуновение ветерка. То были очень красивые самцы, и самка, из–за которой и началась схватка, должна была гордиться, что такие красивые животные сражались из–за нее.

Несколько мгновений они пристально смотрели на него, но, в конце концов, поняв, наверное, что этот человек не представляет для них угрозы, медленно отошли, не показывая признаков страха, с намерением продолжить поединок, но в другом месте, в тени деревьев и без свидетелей.

У них была та же походка: грациозная, ровная и одновременно легкая, с которой она удалилась по проходу, ведущему к раздевалкам.

– Эй! Подожди… Как тебя зовут?

Улыбнувшись, блеснув белоснежной улыбкой в тени коридора, тихо ответила:

– Надия.

И исчезла.

Вернулся он к тому месту, где оставил туземцев – в тени огромного, старого баобаба.

Этому дереву, наверное, было не меньше трех тысяч лет, по крайней мере, так утверждали местные. Оно стояло под ярким африканским солнцем все узловатое, со странной кроной почти без листьев, напоминающее больше огромный гриб, чем дальнего родственника дуба, хлопкового дерева или сикомор.

Толстокожее растение, с пористой, как губка, сердцевиной, пропитанной водой , от которого тень падает, как от колонны стоящей посреди степи.

– Ты такой же не надежный и не стабильный, как тень от баобаба – однажды сказала она и, чтобы проверить это, ему пришлось забраться на бескрайние равнины Камеруна.

Он сел рядом с Донгоро, тот протянул ему кусок хлеба, флягу с водой и кусок козьего сыра «бамиленке». Как и большинство «фулбе» и «хауссас» он презирал всех «бамиленке», но в то же время с удовольствием ел их большие, аппетитные сыры.

Ни он, ни Ансок даже не взглянули в сторону антилоп, тот яркий спектакль, та схватка между самцами не вызвала в них ни малейшего интереса.

Для них – нелегальных охотников – любое красивое животное было животное мертвое. Все, что их интересовало в этих антилопах – это рога и шкуры, у слонов – бивни, у буйволов – также шкура и рога.

Шкура одной такой антилопы могла бы стоить где–нибудь в Дуала, Яунде и Форт–Лами почти десять долларов, и единственная причина, почему они не убили их – это присутствие Девида и его категорический запрет.

И вот сейчас две пары рогов, стоимостью в двадцать долларов, уходили в целости и невредимости. Надо было видеть как они переживали, наблюдая за удаляющимися антилопами, но и винить их в чем–то аморальном не имело смысла. Для этих людей двадцать долларов составляли небольшое состояние и не они принесли сюда отвратительную привычку убивать исключительно ради того, чтобы убить.

До прихода белого человека на Континент туземцы никогда не охотились больше, чем это требовалось, чтобы прокормить себя и семью и чтобы одеться, им и в голову не приходило изничтожить те огромные стада, что паслись на бескрайних саваннах. И только варварская привычка белых – охотиться ради развлечения, способствовала формированию в их сознании такого странного понятия, как «трофей». В их мозгу с простой системой ценностей как–то не укладывалась мысль, что убийство беззащитного животного достойно восхищении. Совсем другое дело, когда то был поединок на равных, лицом к лицу, с опасностью для жизни – вот тогда шкуру поверженного противника можно было заслуженно повесить на стену. Но сейчас, по вине ненормальной страсти белых к эксгибиционизму, более полусотни видов, обитавших на этих землях испокон веку, исчезли безвозвратно, а участь остальных незавидна, потому что постоянно пребывают под угрозой полного уничтожения.

– Если собираешься провести медовый месяц в Африке, то привези оттуда хорошие фотографии. Октябрьский выпуск будет посвящен животному миру.

Шеф–редактор был человеком хорошим и порядочным, именно он в большей степени помог Давиду перейти от фотографии коммерческой на постоянную работу в журнал.

И вот он здесь – в тени баобаба завтракает козьим сыром в компании двух браконьеров, искренне надеясь встретиться с живописным слоном с большими бивнями.

После полудня они подошли к оврагу, по дну которого протекала небольшая речка – источник живительной влаги для всех живых существ, обитавших в округе. Следуя вниз по течению, они вскоре обнаружили рядом с небольшой заводью огромные следы, по форме напоминавшие поднос диаметром сантиметров сорок, следы четкие, глубокие и свежие.